Де’Бинэ Сача - Дмитрий Анатольевич Гришанин Страница 41

— Так ведь, по сути…

— Понятно, — снова перебил Франц. — Страницу с размазанными чернилами он еще как-то повредил?

— Да нет, вроде.

— Вроде? Или нет? Напряги память, Жан-Поль, это важно!

— Да чего там напрягать-то… Вот он контракт-то, до сих пор на столе моем лежит. И в порядке полном последняя страница, лишь чернила, как уже говорил, здесь слегка размазались. Но содержимое прочесть по-прежнему возможно.

— Знаешь что — не в службу, а в дружбу — отксерь мне эту последнюю страницу, и на электронку копию брось, лады?

— Ну ладно, сделаю. А че там такого…

— Да забей, — снова перебил Франц. — Просто сделай, как просил… Жан-Поль, но ты не договорил: что ж в итоге стало с нашим скандалистом? Как тебе удалось урезонить разбушевавшегося Сача и отобрать у него обратно контракт?

— А я разве еще не сказал? — удивился директор студии. — Так Сача ж моем кабинете жандармы скрутили. Арестовали и увезли в полицейский участок.

— Эх! Вот это ты зря, Жан-Поль, затеял! — осерчал Франц. — Не стоило вмешивать в наши семейные дела полицию.

— Франц, я здесь ни при чем, — заворчал в ответ директор студии. — Хотя, не скрою, появлению легавых в кабинете искренне порадовался. Но мой звонок в жандармерию — это был блеф, чтобы урезонить сорвавшего с катушек пацана. Да и то, как я уже тебе рассказал, Сача сразу вырвал у меня телефон и разнес о стену, разорвав тем самым соединение с оператором.

— Откуда ж тогда у тебя взялась полиция?

— Как я позже выяснил, ее случайные зеваки вызвали, из-за драки… Вернее форменного избиения одним отморозком четверки актеров, случившегося чуть ранее на крыльце здания студии.

— Так в кабинет-то к тебе нахрена тогда вызванные из-за уличного мордобоя копы поперлись?

— Потому что тем отморозком, что четверых избил, оказался никто иной, как твой племянник Сача.

— Хочешь сказать: этот сопляк уделал четверых?.. Да че за бред⁈

— О-о! Ты просто не видел Сача сегодня утром. В него словно бес вселился. Он когда на меня с кулаками накинулся — я просто ничего не смог в ответ сделать. Сача наносил удары так быстро, что я замечал их лишь по вспышкам боли на животе и боках. И потом…

— Твою ж мать! Этого только не хватало! — вдруг зашипел зло Франц, в очередной раз перебивая собеседника.

— Да что я такого сказал-то? — удивился Жан-Поль.

— Дружище, ты тут не причем. Просто у меня только что возникли срочные, неотложные дела. Я позже перезвоню и договорим, хорошо. Ну все, целую, пока, — скороговоркой выдал в ответ Франц и сбросил звонок.

Не глядя, швырнув замолчавшую трубку на столешницу, Франц с треском сорвал с левой руки окровавленный рукав (набежавшую с которого дорожку из багровых капель на полу он только что случайно заметил) и, с обреченностью, уставился на левое предплечье с открывшимся во время телефонного разговора длинным, глубоким и обильно кровоточащим порезом.

— Все равно, ублюдок, ты не получишь от меня ни сантима. И сдохнешь в тюряге, — зло прошипел в пустоту мужчина с окровавленной рукой. И, очнувшись от столбняка, развил тут же бурную деятельность.

Сперва, вернувшись за стол, вытащил из нижнего ящика аптечку с медикаментами. Далее умелыми действиями скоренько остановил кровь, обработал рубец живительной мазью из стеклянной баночки, залепил рану пластырем и наложил сверху повязку из эластичного бинта.

Разобравшись с рукой, Франц через голову полностью содрал с себя испорченную рубашку и, швырнув ее на пол, стал ногами затирать этим куском некогда белоснежной ткани накапанную кровавую дорожку. Параллельно одевая и застегивая на оголенный торс новую ослепительно белую сорочку, добытую из встроенного в стене одежного шкафа…

Через пару минуту в приемной за стенкой раздалась пронзительная трель селекторного звонка.

— Да, месье Бинэ, — откликнулась девушка с кукольным личиком и модельной внешностью, надавив изящным пальчиком, с огромным накладным ногтем, на клавишу соединения с шефом.

— Мари! Срочно организуй мне через полчаса встречу с нотариусом! И вызови мою машину к крыльцу! — сухо и по-деловому распорядился Франц Бинэ, окончательно оправившийся от очередного удара злодейки судьбы.

Глава 40

Массивная дверь камеры еще лязгала за спиной замками, а неизбежное знакомство с собратьями по несчастью уже началось.

— О! Новичок пожаловал! — оторвавшись от книги первым осклабился в мою сторону очкарик субтильной наружности, вместо нормальной одежды почему-то закутанный в коричневую простыню.

— Вечер в хату, уважаемые, — откликнулся я вежливо с порога, обращаясь разом ко всей пятерке скопившихся в КПЗ арестантов.

— Че?.. — озадаченно уставился на меня сидящий на ближайшей к выходу шконке долговязый дрищ, с хипстерской козлиной бородкой, в широченных майке и шортах, болтающихся на нем, как на вешалке.

Что за бред ты несешь? — поддержал «хипстера» Каспер. — Какой вечер — полдень на дворе⁈

— Так надо, блин! — шикнул я под нос. — Здесь так принято!

Чушь какая! — возмутился Каспер.

— Че-че?.. — напомнил о себе козлобородый.

Однако, игноря тупящего «хипстера», я прошел мимо и обратился к компании сидельцев, показавшихся с порога самыми адекватными. Эта троица игроков в домино азартно стучала костяшками за длинным узким столом.

— Старший кто тут у вас, уважаемые?

Однако все трое смуглокожих, черноусых игроков, в разноцветных майках с одинаковыми темными пятнами подмышечного пота, продолжили долбить по столешнице костяшками, даже не обернувшись на мой голос.

— Какой смешной парнишка, — усмехнулся, меж тем, очкарик в простыне, откладывая в сторону книгу. — Лео, он мне как будто кого-то напоминает.

— Ага, того русского футбольного болельщика, что ночевал с нами тут пару дней назад, — откликнулся «хипстер». — Тот тоже поначалу такую же чушь нес.

— Да, да, Мишааа, кажется, его звали, — закивал очкарик, забавно озвучивая русское имя с ударением на последний слог.

— Выходит, этот тоже? — хмыкнул козлобородый Лео.

— Однако, у него безупречный парижский акцент, — засомневался очкарик. — А Машааа, помнишь, как ужасно коверкал слова?

Ты че русский? — наехал на меня в параллель Каспер.

— Эй, алё! — торопясь соскочить со скользкой темы, я врезал кулаком по столу, наконец привлекая к себе внимание троицы доминошников. — Я, вообще-то, вежливо вас спросил. Че, трудно было нормально ответить?