Анатолий Дроздов - Самец причесанный Страница 41

Куплю мужчин — двух или даже трех. Другие сармы станут проситься к нам в род…

Глаза ее мечтательно закатились. Я вздохнул и поскакал к своим. Сделал, называется, доброе дело! Теперь будут требовать…

Эта мысль занимала меня недолго. Мы вошли в лагерь, и любимой вздумалось рожать…

Врач общего профиля может принять роды: его этому учили. То есть читали лекции, демонстрировали наглядные пособия и даже водили в роддом, где в компании таких же студентов я наблюдал за процессом. Самому участвовать не пришлось, что и понятно. Вдруг случится что, как объяснить это безутешному (и разгневанному!) отцу? Студент накосячил? А кто его, жопорукого, к моей дорогой и бесценной допустил?! Да я вас всех порву! По судам затаскаю! Заплатите за моральный и материальный вред!..

Когда Вита ойкнула и схватилась за живот, я испугался. Мысленно ждал этого момента, а вот случилось, и я застыл. Зато не растерялась Валерия.

— Роженицу — в палатку претория! — гаркнула подчиненным. — Согреть воды, принести жаровню и чистое полотно. Можете взять мою простыню. Живо!

Преторианки забегали. Виту подхватили под руки и потащили в палатку. Я поплелся следом. Жену раздели, уложили на застеленный простынею стол и накрыли одеялом. Втащили жаровню с горящими углями, бронзовый таз и котел с водой, который водрузили на жаровню. После чего преторианки ушли, оставив медикуса когорты. Подслеповато щурясь, старушка двинулась к столу, и я спохватился.

Где в армии хорошие врачи? Ответ: в боевых частях — там, где от умения и знаний доктора зависит жизнь. А где плохие? В тыловых и парадных подразделениях. Работы здесь мало, практики никакой; знай пей водочку и получай денежное содержание. Амалия, медикус когорты, была из последних. Подслеповатая, старенькая, она любила выпить и вкусно поесть, а вот к делу относилась спустя рукава. Я не помню, чтоб она мыла руки перед осмотром. И это чудовище полезет в мою любимую?!

— Сам! — бросил я, отодвигая Амалию.

Та ничуть не обиделась, похоже, даже обрадовалась. Отошла в сторонку и стала наблюдать. Я откинул одеяло и согнул Вите ноги в коленях. После чего засучил рукава, вымыл руки и продезинфицировал их уксусом.

— Дыши!

Она заметила мое волнение и улыбнулась.

— Не бойся! Я быстро рожу. Гайя сама выберется, а я только немного помогу.

Мое воображение представило: Гайя, толкаясь ручками и ножками, ползет по родовым путям, а Вита подталкивает ее в попку. Я затряс головой, отгоняя наваждение, и ощупал живот роженицы. Воды отошли, плод легко определялся. Положение правильное… Вита дернулась и закусила губу. Схватки…

— Тужься!

Она закряхтела, и я, не веря глазам, увидел показавшуюся в родовом отверстии головку ребенка. Никогда не слышал о таких стремительных родах! Вернее, не читал… Опомнившись, я бросился помогать. Спустя короткое время в моих руках вякал младенец: красный, скользкий, но живой и здоровый. Старушка, заинтересовавшись, подошла ближе и склонилась, щуря подслеповатые глаза. Вдруг она охнула и осела на землю — прямо под ноги.

— Что там? — встревожилась любимая.

— Все нормально! — заверил я, отталкивая медикуса ногой. Нашла время падать в обморок! Детей не видела? Медикус опомнилась и куда-то уползла. — Не отвлекайся! Должен выйти послед!

К счастью, вода успела согреться. Я плюхнул ее в таз и попробовал локтем — в самый раз. Перерезав пуповину, я продезинфицировал ранку, после чего омыл новорожденного. При этом кое-что прошептал. Я не сведущ в религии — не было времени интересоваться, но тетя учила: окрестить может любой христианин. Понятно, что не по полному обряду. Но сказать: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа крещается раб божий…» достаточно. Вернемся в Россию, окрестим как положено. С именем экспериментировать я не стал: жена выбрала — пусть остается! После разберемся: есть ли такое в святцах.

Младенцу процедура омовения не понравилась, и он завопил. Я завернул его в пеленку. Орать он, однако, не прекратил.

— Дай ее мне! — попросила Вита.

Я поднес ребенка. Она развернула пеленку.

— Что это? — удивилась, ткнув пальчиком. — Хвостик?

— Хвостики не растут спереди, — сказал я. — У нас с тобой сын, любимая! Гай, а не Гайя. Нормальный человеческий мальчик, даже без хвостика.

— Мальчик?!.

Вита разрыдалась. Я смотрел, ничего не понимая.

— Мада говорила… — произнесла она сквозь рыдания. — Она родила трех сыновей, и все умерли. Человеческие мальчики у нол и сарм не выживают.

— Дура она, твоя Мада! — буркнул я, пеленая сына. — Нечего было от родного отца беременеть! Такие дети изначально слабые — близкородственное скрещивание. Но мы ведь с тобой не родственники?

— Да! — согласилась она.

— Мальчик у нас здоровый — сама посмотри! Вес нормальный — где-то десять либр[17], ногтики на пальчиках имеются, руки-ноги на месте. И орет громко! Легкие сильные.

Она протянула руки, и я вложил в них младенца. Вита прижала его к груди. Ощутив материнское тепло, ребенок затих.

Я укрыл их одеялом и занялся последующими процедурами. Дело шло к концу, когда снаружи раздался топот. В палатку ворвались Валерия с центурионами. За их спинами маячила медикус.

— Стоять! — рявкнул я. — Здесь роженица!

Они замерли у порога.

— Игрр! — умоляюще сказала трибун. — Покажи!

Я оглянулся на Виту. Она кивнула. Я взял Гая, развернул и поднес любопытным.

— Руками не трогать!

Они, не сговариваясь, уставились парню в промежность.

— Это фаллос? — засомневалась одна центурион.

Гай, словно обидевшись, пустил струю. Валерия торопливо сунула под нее ладони и растерла жидкость по щекам. Ее примеру последовали остальные, после чего, толкаясь, выскочили из палатки.

— Мальчик! — донесся до меня восторженный крик — Человек! С фаллосом!

Ответом был дружный рев. Похоже, снаружи ждала когорта. Я пожал плечами и вернулся к Вите.

— Чего это они? — спросил, возвращая Гая. — Мочой мазались…

— Обычай! — засмеялась она. — Первая струя ребенка приносит счастье. А если это мальчик…

Я перенес жену с ребенком на ложе. Спустя короткое время оба спали. Рядом на скамье устроилась Сани. Я не заметил, когда она пробралась в палатку. Сани с благоговением смотрела на малыша. Я поручил ей Виту с Гаем и вышел. У входа топталась дежурная.

— Коня мне! — велел я. — Живо!

Преторианка сорвалась стрелой. А то! Мы сенаторы или куда? Спустя короткое время я трясся в седле по направлению от лагеря. Стоянка Амаги нашлась неподалеку.

— Хо! — воскликнула она. — Ты соскучился по мне, тарго?!