Андрей Буторин - Клин Страница 41

Я пригляделся к деревьям. Мне показалось, что их стволы не такие круглые, как виделись мне раньше. Но это, наверное, было всего лишь самообманом.

— Хорошо, — обдумав сказанное ученым, произнес Сергей. — Где же тогда сам «Клин»? Тоже в каком-нибудь ином измерении?

— Боюсь, что да, — неуверенно кивнул Штейн. — Но мы ведь как раз к нему и идем, скоро сами во всем убедимся.

Я почувствовал, что бледнею.

— Но ведь тогда… — пролепетал я. — Ведь если он в другом… если он не в нашем… как же мы тогда в него попадем?.. — Я чуть не сказал «как же мы тогда попадем домой», но озвучить такое у меня не повернулся язык.

— Для того мы вот это и тащим, — дернул подбородком ученый в сторону валявшихся неподалеку мешков.

— Ну, тогда потащили, — хлопнув по коленям, поднялся Сергей.

Все остальные, и я в том числе, тоже встали и двинулись к нашей хоть и тяжелой, но, как оказалось, весьма и весьма ценной ноше.

Мы прошли совсем немного, как мне снова стало казаться, что у деревьев вокруг не круглые, а словно приплюснутые стволы. Да и кроны у них выглядели, на мой взгляд, необычно.

Оказывается, на это обратил внимание не только я.

— Посмотрите-ка на деревья, — махнула свободной рукой Анна. — Вам не кажется, что они стали похожими на сплюснутые веники?

Штейн и Серега стали оглядываться и синхронно закивали.

— Кажется, — кивнул я тоже.

— Выходит, Картон не врал. Значит, скоро придем.

И мы действительно скоро пришли. Более необычного места в своей жизни я доселе не видел. Это больше всего походило на склад декораций к спектаклю о лесе. Только декорации, а именно — деревья, были выполнены очень уж тщательно, излишне достоверно — на плоских фанерных макетах был выведен и вырезан каждый мельчайший листочек. А еще в этот склад сверху будто что-то упало, повалив большую часть макетов строго радиально, макушками наружу. Говорят, так выглядит вывал сибирской тайги на месте падения Тунгусского метеорита. Только здесь масштабы, конечно, были в тысячи раз меньше, чем в районе Подкаменной Тунгуски. И там, в отличие от нашего случая, деревья не были сплюснутыми.

Штейн поднял руку и опустил на землю мешок. Затем он достал датчик радиации и стал внимательно изучать показания.

— Странно, — сказал он. — Фон даже несколько меньше, чем в среднем по Зоне.

— Потому что «Клин» — это прошлое, — сказал я, — а там никакой радиации быть не может. Это же не Хиросима.

— Это куда хуже Хиросимы, — пробурчал ученый, убирая датчик. — Однако, как вы видите, «Клин» и впрямь скрывается где-то в ином измерении.

Я это тоже видел. В том смысле, что не видел здесь никакого бункера. Разве что он был скрыт под землей, о чем я тут же спросил брата.

— Большая часть под землей, — подтвердил тот, — но и снаружи была вполне заметная бетонная будка. И большие антенны. И цистерны с горючим, и генератор…

— В общем, так, — возбужденно потер руки Штейн. — На данном этапе я беру на себя руководство нашей, так сказать, экспедицией. Возражения есть?

Возражений не было. Анна, правда, негромко фыркнула, но промолчала.

— Тогда, — сказал ученый, — приступаем к распаковке и сборке оборудования. Достаем все очень аккуратно и бережно и так же бережно раскладываем вот тут, — показал он под ноги, — рядочком. Дальше я скажу, что делать.

Мы принялись за работу. То, что мы вынимали из мешков, я не только никогда не видел прежде — большей частью я попросту не понимал, что это такое и для чего нужно. Знакомыми для меня были разве что треноги для установки приборов да провода для их соединения между собой. Было здесь также что-то наподобие КПК, что носила на руке Анна, но только чуть больше по размеру, и с клавиатурой как у печатной машинки. Правда, на клавишах, кроме русских, присутствовали и латинские буквы, а на некоторых и вовсе непонятные значки.

Потом Штейн долго ходил кругами с небольшим прибором в руке — выискивал место для установки того, что мы с его помощью собрали. Затем мы перенесли оборудование в место, которое он указал, и ученый принялся колдовать над своей загадочной кухней. При этом он ласково приговаривал что-то вроде «Ах ты моя маленькая!.. Вот ты где, моя сладенькая… Ну, куда же ты поползла, зараза?..» и тому подобную галиматью, которую было бы, наверное, очень смешно послушать, если бы я не знал, что от результатов этого «колдовства» зависела не только моя дальнейшая судьба, но, по сути, и сама жизнь.

Мы сгрудились за спиной ученого, внимательно наблюдая за его действиями, но тому скоро надоело наше сопение над ухом, и он раздраженно прогнал нас подальше.

Он вообще сильно переменился, напоминая теперь больше не степенного и вежливого интеллигентного мужчину, а воинствующего религиозного фанатика, совершающего культовый ритуал.

Отойдя, мы продолжали наблюдать за его действиями, которые продолжались уже довольно долго. Я стал откровенно переживать, опасаясь, что ничего у Штейна не выйдет, и когда я уже собрался поделиться своими опасениями с братом, ученый вдруг радостно завопил:

— Есть!!! Он там! Я его вижу!!!

Тут уже нас было ничем не удержать — мы ринулись к Штейну, едва его не затоптав. Ученый навис над тем самым, похожим на КПК прибором. На его большом, цветном (вот это да!) экране была видна заснеженная лесная поляна с вытоптанными среди сугробов тропинками. Эти тропинки вели к сложенному из бетонных плит невысокому строению, над которым высились железные ажурные фермы с рогами антенн. А еще откуда-то — видимо, из вентиляционных труб — вился едва заметный парок. В бункере определенно кто-то был!

— Это он!.. — выдохнул над моим ухом Серега.

— А почему зима? — спросила Анна.

— Так мы ведь тоже сюда из зимы прибыли.

— И как нам теперь туда?.. — спросил я, едва не подпрыгивая от нетерпения.

— Если будете мне мешать, то никак! — снова взвился ученый. — Я же вас просил отойти!..

Мы с большой неохотой повиновались. Но далеко нам отойти не удалось. От деревьев, растущих за пределами «вывала декораций», раздалась вдруг автоматная очередь и послышался усиленный мегафоном хриплый окрик:

— Всем лежать! Бросить оружие, руки за головы, морды в землю!

Глава двадцать вторая

Бой в «фанерных декорациях»

Откровенно говоря, я задергался. Все произошло слишком уж неожиданно — сначала непомерная радость осознания того, что скоро я буду дома, а потом сразу такое!.. Меня охватил даже не столько страх, сколько чувство жгучей обиды; ведь вот, оставалось совсем чуть-чуть, а теперь… А что «теперь» — смерть, плен? Что бы ни было, оно казалось чертовски, чудовищно несправедливым!..

— Федька, ложись! — рыкнул Сергей. — Делай как они говорят!

— Но…

— Никаких «но», — поддержала брата Анна. — Выполнять!

Она отбросила винтовку, опустилась сначала на колени, а потом и вовсе легла на землю, закинув руки на затылок. То же самое, сурово посмотрев на меня, сделал и Серега. Штейн с руками на голове уже лежал возле своих треножников с аппаратурой. Я успел заметить, что экран «большого КПК» снова был темным.

Тогда и я снял и бросил в сторону «калаш», а потом улегся, как было велено, «мордой в землю». И когда я растянулся на пузе, почувствовал, что в бок мне уперлось что-то твердое. Что-то было у меня в кармане такое, мешающее лежать «с комфортом». Я поворочался, устраиваясь поудобнее, и почувствовал, что и в другом кармане имеется нечто подобное — твердое, словно камень. И, похоже, не один. Стоп-стоп-стоп! Камень? И тут я все вспомнил. И как влетел на джипе в аномалию «дрожь земли», и как мы потом со Штейном нашли на ее месте похожие на бугристые шишки артефакты — взрывающуюся, словно гранаты, «дробь»… Мне же тогда Штейн и посоветовал рассовать ее на всякий случай по карманам! И я это сделал, взял все четыре «шишки», по две в каждый карман. Теперь оставалась проблема, как с руками на затылке достать эту «дробь» из карманов. Я стал тихонько елозить по земле, поворачиваясь то на правый бок, то на левый. Это услышала лежавшая неподалеку Анна и зашипела:

— Тебя что, чесотка одолела? Лежи смирно, а то пульнут — начешешься тогда!

И тут одна «шишка» выпала наконец из кармана.

— Анна! — зашептал я. — Когда они подойдут, ничего не делайте, но будьте наготове. А как только я вскочу — хватайте оружие и действуйте дальше по обстановке. Скажи это Сереге…

— Я тебе вскочу! — зашипела пуще прежнего девчонка. — Что, жить совсем надело, попрыгун?

— Вот как раз не надоело, а наоборот — очень сильно захотелось. Ты доверься мне, ладно? Я знаю, что говорю.

— Да что ты можешь знать, салажонок?

— А кто недавно назвал меня сталкером?..

Анна замолчала. До меня доносилось лишь ее сердитое сопение.

— Другого шанса у нас может не быть, — прошептал я еще. — А сейчас он появился. У меня есть кое-что.