Виктор Глумов - Легенды Пустоши Страница 41

Йолина тележка ударилась в груду бочонков и встала, девушка поднялась и выстрелила из обоих стволов «шершня» в бесформенную дымящуюся массу, копошащуюся под обломками печи. Тварь вскинула голову, по которой стекали потоки чензира; котел, гремя, покатился по полу, выплескивая раскаленную смесь. Чудище слепо вломилось в остатки печи, топча рассыпавшиеся угли, ударилось в стену так, что гул пошел по всему цеху. Кусок стены исчез — тварь снесла его и устремилась в ночь, липкая жирная масса стекала с нее, шипела в раскаленных углях, источала смрадный дым…

Йоля обошла лужу дымящегося чензира, разглядела у стены Кирю.

— Ну что, дядька, живой?

Тот попытался ответить, но не смог выговорить ни слова, только зубы стучали.

— Живой, значит. Куда карабин-то дел? А то у меня ничего больше не осталось.

— Т-там уронил… — выдавил из себя Киря и проводил взглядом Йолю, которая пробиралась вдоль стены по обломкам разрушенной печи между лужами горячего чензира.

Она подобрала карабин, деловито вытерла ствол рукавом и направилась к пролому, оставленному чудищем.

— Стой! Куда? — К Кире мигом вернулся голос. — А как же я? Не ходи! Хоть до утра погоди!

С рассветом Йоля отправилась по черному следу разлившегося «чензира для бедных». Сперва шла вдоль широкой полосы вязкой грязи, потом сплошной слой сменился россыпью плоских круглых «блинов», в которых отпечатались когтистые лапы — страх пытался взлететь. В трех десятках шагов — новые следы в россыпи высыхающих черных лепешек. Тварь сумела убраться достаточно далеко, и Йоля уже стала размышлять, что гнало ее прочь. Страх боялся? Такой большой и сильный хищник… Он не должен трусить в схватке с маленькими и слабыми противниками.

Когда Йоля приблизилась на пол сотни шагов, тварь попыталась встать из топкой лужи, липкие жгуты засыхающего чензира потянулись за ней, истончаясь. Тварь снова рухнула. Йоля остановилась и подняла карабин. При свете восходящего солнца ночной страх не пугал до дрожи, но зверь выглядел жутко — концы распростертых крыльев разделяло не меньше сорока шагов; длинный хвост, слегка сплющенный с боков, гибкая шея. Все тело было покрыто панцирными пластинками. И голову, размером почти с Йолю, тоже защищала броня из плотно прилегающих костяных наростов. Глаза больше не светились, сейчас их прикрыла мутно-белая пленка. Йоля старательно прицелилась и выстрелила в глаз. Ничего не произошло. Дымчато-серая пластинка, закрывающая глазницу, оказалась достаточно прочной, чтобы отразить выпущенную с небольшого расстояния пулю. Тварь вскинула было башку, но подсыхающий чензир держал крепко.

Йоля, держась на порядочном расстоянии, обогнула широкую черную лужу с намертво прилипшей тварью и прикинула направление — страх знал, куда и зачем ему стремиться, она тоже хотела это выяснить. Идти пришлось порядочно, солнце уже подбиралось к зениту, когда впереди замаячили скалы. Гнездо твари находилось на невысоком уступе. Йоля вскарабкалась не без труда — страх устроился там, куда не добраться степным хищникам.

Прежде чем подойти к логову страха, Йоля долго сидела в тени, успокаивая дыхание, сбившееся, пока она взбиралась по крутому склону. Над головой то и дело раздавались сухой стук костей, шорох и скрипучие тихие голоса. Наконец она решила, что готова, и преодолела последний участок склона — уже довольно пологий. Гнездо на плоской вершине скалы было окружено массивными валунами, дно его устилал толстенный слой разломанных костей, перемешанных с пометом. Среди этого месива скалились человеческие черепа.

На гниющих обрывках мяса, клочьях пропитанной кровью ткани, обломках скорлупы и отбросах возились три детеныша. Каждый из маленьких страхов весил больше Йоли, но они были не опасны дня нее — медлительные, подслеповато моргающие, с крошечными вялыми крылышками. И панцирная чешуя на них пока еще не отвердела и не обрела прочность стальной брони.

Йоля молча стояла и наблюдала, как возятся в гнезде маленькие страхи, скрежещут костяной подстилкой, вырывают друг у друга наполовину обглоданную человеческую руку с уцелевшей кистью. Просто стояла и смотрела. Детеныши страха были жуткими — и трогательными, как любой малыш.

Один из них подполз к Йолиным ногам и неожиданно резко выбросил уродливую голову на длинной шее, пытаясь цапнуть ботинок. Йоля отдернула ногу и подняла карабин, целясь детенышу в голову.

Страх нужно убивать, пока он маленький, нельзя позволить ему вырасти и обрести власть.

Страх нужно убивать.

Лев Жаков

ДВОЙНАЯ СДЕЛКА

1

— Фонарь на башку прикрути, — велел Чак.

— Думатель на башку прикрути. — Инка постучала пальчиком по лбу. — Фонарь мне мешать будет.

— Я лучше знаю, малая, ты меня слушай! — возмутился Чак. — Сам сколько по таким норам ползал!

— Охолони, Чак, — сказал Георг, завязывая узел на животе девочки и проверяя его на крепость. — Фонарь большой, правда мешать будет.

— А как она увидит, есть ли там что дельное? Ты, железяка, свое дело делай, силу прикладывай, когда скажут, а думать и решать я буду!

Инка повесила помятый электрический фонарь на шею.

— Включу, когда надо будет, зачем батарею зазря тратить, — рассудительно сказала она. — Пошла уже. — И спустила ноги в узкую щель между камнями. Рыжие волосы перетягивала выцветшая косынка, брезентовый комбинезон сидел мешковато на маленькой фигурке. Штанины на лодыжках были перевязаны бечевкой, чтобы не задирались.

Киборг, карлик и девочка переговаривались у подножия невысокой каменистой гряды. Если верить старым картам, до Погибели ее не было, а стоял здесь какой-то поселок. Между валунами виднелись кое-где остатки кирпичной кладки, но большую часть то ли уничтожило за годы ветром и дождем, то ли засыпало. Чак ставил на второе.

Утреннее солнце уже припекало, хотя гряда еще хранила ночную прохладу. Невысоко над головами, зацепленный крюком за кусок арматуры, висел термоплан. Нагревшийся под жаркими лучами автобус-гондола поскрипывал, покачиваясь под разноцветным кулем.

Вокруг торчали валуны и скалы, между ними росла колючка, и это давало хоть какую-то тень. А дальше расстилалась раскаленная Пустошь: желтые пески и черные камни куда ни кинь взгляд, кое-где только разбавленные серыми кустами колючки. Сезон большого солнца еще не вошел в полную силу, но днем уже стоило спрятаться в укрытие и переждать зной.

Инка скользнула в щель. Послышался шорох, когда она стала протискиваться в уходящий под землю лаз, гибкая, как ящерка, и скрежет, когда фонарь зацепился за что-то. Чак вслушивался какое-то время, потом махнул ручкой и уселся на камнях. У его ног кольца веревки постепенно разматывались. Другой конец был обвязан вокруг пояса Георга, для страховки.

Долго Чак не высидел, принялся бегать кругами вокруг киборга, замирая каждый раз, как веревка останавливалась. Наконец она перестала разматываться, на камне остались всего две петли.

— Ну, чего? — не выдержал Чак. — Дура девка, знает же, что мы ждем!

— Успокойся, с ней все в порядке, — прогудел Георг, подбирая веревку.

— Как будто я об этой мелкоте беспокоюсь! — вскинулся карлик.

Веревка в руках киборга слабо вздрогнула раз и другой.

— Она на месте, — констатировал Георг.

— Сам вижу, балда железная! — отозвался Чак, потирая морщинистые ладошки. — Ну, есть на этот раз что-нибудь или мы опять впустую работали?

Но время шло, а новых сигналов не поступало. Георг в наглухо застегнутой куртке стоял под палящим солнцем, Чак то отсиживался в тени присыпанных песком валунов, то бегал кругами, беспрестанно ругаясь.

Тоненький голос долетел откуда-то сбоку. Сначала они не обратили внимания, но затем Чак поднял голову, прислушался.

— Что за писк? Слышишь?

— Оттуда идет, — покрутив головой, сказал Георг.

Чак уже бежал вдоль гряды. Он упал на колени возле камня, и песок посыпался в незаметное с расстояния даже вытянутой руки отверстие в почве. А если бы и увидел кто, решил бы, что это нора пыльного сурка.

Из норы донесся приглушенный возглас возмущения.

— Есть там что-нибудь? — крикнул Чак и приник ухом к отверстию.

— Пусть выбирается уже, солнце высоко. — Георг подошел ближе.

— Да погоди! — отмахнулся карлик.

Но больше никаких звуков из-под земли слышно не было. Чак бросился обратно к щели между камнями, за ним киборг, они принялись выбирать веревку. Скоро показалось измазанное желтой пылью довольное лицо Инки. Косынка ее сбилась, волосы растрепались, пальцы на руках были ободраны.

— Вот! — Она полезла в карман и предъявила подпрыгивавшему от нетерпения Чаку пистолет. Карлик схватил его с победным воплем.

— Ага, я знал, я знал! Я вам говорил! — Он выбежал из тени на солнце и покрутил оружие в руках. Смазка в кармане стерлась, на стволе и рукояти виднелась пара свежих вмятин. Чак любовно огладил пистолет.