Раймонд Бенсон - Homefront. Голос свободы Страница 42

– Вот, я записал, что смог разобрать. – Дерби вытащил из кармана мятые бумажки. – Первая передача. «Непонятно, непонятно… которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы… непонятно, непонятно…» – Дерби передал клочок Уокеру. Для него слова звучали как тарабарщина. – Вот еще. «После ужина вдова достала толстую книгу и начала читать мне про Моисея … непонятно, непонятно…» И сигнал пропал.

Уокер нахмурился.

– Как-то знакомо. Давай дальше, – потер он подбородок.

– «Непонятно, непонятно… уж очень возгордился, что видел черта и возил на себе ведьм по всему свету».

– Чего? – Уилкокс аж перекосило. – Чушь какая-то.

– Ой, не факт, – ответил Уокер. – Еще что-нибудь есть?

– Ага, вчерашняя порция. «Непонятно, непонятно… обругал всех вокруг, а потом обругал еще раз… непонятно, непонятно… и напоследок еще раз всех обругал… непонятно, непонятно».

– Я возьму?

– Конечно. Если можешь, разберись, что это такое. То ли шифр, то ли какой-то полоумный забивает эфир.

– Может, корейцы зондируют почву, – предположила Уилкокс. – Надеются, что мы отзовемся.

– Была такая мысль, – согласился Уокер. – Сегодня послушаю сам.

– Знаешь, в чем главный прикол? – шепнул Дерби. – Мы практически уверены, что передача идет с восточного берега Миссури!

Сальмуса в сопровождении десятка пехотинцев ворвался в здание «Семейного Радио», откуда три дня назад выходил в эфир Голос Свободы. Пятисотфутовая радиовышка обеспечивала прекрасную связь: сигнал отсюда легко добивал за пределы штата.

Из всего персонала на станции были только диджей в тонстудии и техник за пультом. Когда в операторскую ворвались солдаты, диктор как раз цитировал Библию и предлагал слушателям молиться за «избавление от зла».

– Вырубай радио! Сейчас же! – рявкнул Сальмуса.

Техник встал со своего места.

– Погодите, мы же не делаем ничего противозаконного.

Вытащив пистолет, Сальмуса перехватил его за ствол и рукояткой врезал технику по морде. Прибежавший диджей упал рядом с товарищем на колени.

– Зачем? Не имеете права! Чего вам надо? – выкрикнул он.

Техник кое-как сел. На правой щеке у него сочилась кровью здоровенная рана.

– Три ночи назад с вашей станции выходил в эфир Голос Свободы. Где он?

– Кто? – нахмурился диктор.

– Только не говорите, что не знаете Голос Свободы.

Оба сотрудника покачали головами.

– Нет, не знаем. Пару дней назад кто-то залез к нам, выломали заднюю дверь, что-то делали в операторской, но ничего не украли.

– Показывай.

Техник остался сидеть на полу, вцепившись в рассеченную скулу. Диджей отвел Сальмусу с парой солдат к взломанной двери. Глядя на выдранный из стены косяк, кореец пришел к выводу, что ему говорят правду. Но упустить такую возможность пощипать нервы Голосу Свободы он не мог.

– Давай к микрофону, выходи в эфир, – приказал он.

Диджей видел, что спорить опасно. Вернувшись на рабочее место, он сел к микрофону. Сальмуса взмахом пистолета предложил технику сесть за пульт. А сам зашел в тонстудию и встал за спиной диктора. Загорелся красный огонек, техник сказал:

– Мы в эфире.

– Повторяй за мной, – потребовал Сальмуса. – Это сообщение Голосу Свободы и его подельникам, бунтовщикам и диссидентам. Впредь у вас не выйдет использовать радиостанции, чтобы транслировать изменнические речи.

Когда диджей повторил его слова, Сальмуса сказал:

– Теперь представься и назови, с какой ты радиостанции. – Диктор подчинился. – Повторяй за мной. Чтобы показать, сколь пагубно сопротивление и предательская ложь в эфире, Корейская народная армия приговаривает нас со студийным техником к смертной казни.

Диджей, выпучив глаза, обернулся на Сальмусу.

– Чего?

– Повторяй! – Ствол пистолета уперся диджею в висок.

Тот бросил взгляд на коллегу через звуконепроницаемое стекло. Один из солдат прижал ствол к голове техника.

– Чтобы показать, сколь… что?

– Пагубно сопротивление и предательская ложь в эфире…

– Пагубно… сопротивление… и предательская ложь… в эфире… Боже, помоги нам! Господи Иисусе!

Сальмуса со всех сил вдавил ствол в висок диджея.

– …Корейская народная армия приговаривает нас со студийным техником к смертной казни! Повторяй!

– Прошу вас, не надо…

Сальмуса кивнул своему бойцу через стекло. Тот, нажав спусковой крючок, вышиб технику мозги. Диджей завизжал.

– Если не повторишь мои слова, я буду пытать тебя много часов, а потом все равно убью, – пообещал Сальмуса.

Со слезами на глазах диджей, заикаясь, выдавил из себя жуткую фразу.

– Молодец. – Убедившись, что микрофон поймает звук выстрела, Сальмуса спустил курок.

Бен с Келси развернули генератор и передатчик на заброшенной заправке в трех милях от трейлерного парка. В восемь часов они вышли в эфир. Пульт с прошлого раза был настроен на частоту «Семейного Радио». Уилкокс чуть подкрутила ручку, и они поймали голос перепуганного диктора, повторяющего чужие слова.

– Это сообщение Голосу Свободы и его подельникам, бунтовщикам и диссидентам. (Пауза.) Впредь у вас не выйдет использовать радиостанции, чтобы вести изменнические речи. (Бормотание, потом имя диджея, позывной «Семейное Радио». Снова неразборчивые слова, потом воглас диджея: «Чего?» «Повторяй!» Пауза.) Чтобы показать, сколь… что? Пагубно… сопротивление… и предательская ложь… в эфире… Боже, помоги нам! Господи Иисусе!

Далекий звук удара заставил Бена с Келси подпрыгнуть. Они сразу поняли, что это было. Диджей снова заговорил, жалобно всхлипывая.

– Прошу вас, не надо… (Пауза, потом диджей заорал истошным голосом. Смутное бормотание, и снова заикающаяся речь диджея.) Корейская народная армия приговаривает нас со студийным техником к смертной казни!

И резкий грохот выстрела.

Недолгое шипение, и передача началась сначала. Ее гнали в эфир по кругу.

– Господи, Бен, этих людей убили из-за нас, – сказала Келси.

Уокер, встав, отошел на пару шагов. Пинком отправил стул через всю комнату. Подобрав с пола забытую кем-то отвертку, метнул ее в стену.

– Знаешь, Келси, похоже, что Лас-Вегас разбомбили тоже из-за меня.

– Почему это?

– Корейцы отслеживают наши передачи. Услышали диджея Бена, им не понравилось, они определили, что сигнал идет из Лас-Вегаса, и сравняли его с землей.

– Совсем не факт. Корейцы просто хотели показать, кто в стране хозяин. Не изводи себя попусту.

Уокер покачал головой и облокотился на верстак, пытаясь выровнять дыхание. Затем, видно, приняв какое-то решение, подошел к передатчику и заговорил в микрофон.

– Братья американцы, в эфире Голос Свободы. Передаю сообщение корейским захватчикам. Я знаю, что вы нас слушаете. Как смеете вы убивать невинных? И сваливать вину на меня? Вы – жалкие и подлые трусы. У вас нет чести. Нет достоинства. Вы – полные ничтожества. И знаете что? Сраный товарищ Ким Чен Ын – самый трусливый из вас. Сидит на жопе своей толстой, врет на весь мир о своем миролюбии и приказывает казнить людей без суда и следствия. Знаете, что я вам скажу, сволочи, непрошенные гости на нашей земле? Партизанское движение пустит вас под нож. Запомните мои слова! Может, не завтра и даже не в следующем месяце. Может, не в этом году. Но однажды мы вышвырнем вас прочь и заставим пожалеть о каждом глотке американского воздуха! Вы – как жуки-навозники, вы омерзительны! Мы вас похороним! Американцы, вы со мной? Готовы убивать трусливых скотов? Дать им такого пенделя, чтобы летели до самой Кореи? Вперед! Повторяйте за мной! Вперед! Давайте же громче! Вперед! Громче, громче! Вперед! Вперед!

Бен орал изо всех сил добрую минуту, изливая в крике боль и ненависть. А когда замолк, Келси схватила его за руку.

– Прислушайся, – попросила она.

Сперва он не понял, что случилось. А потом услышал. С улицы доносились голоса.

Уокер подошел к двери и навострил уши.

Вдалеке, едва слышно, люди скандировали: Вперед! Вперед! Вперед!

Тысячи американцев откликнулись на его призыв.

Сальмуса приказал отслеживать все радиопередачи. Голос Свободы обычно выходил в эфир с восьми до полуночи. Сальмуса слышал и пламенную речь Бена, и крики протеста. Он пришел в такую ярость, что, выйдя на запруженную улицу, пристрелил случайного прохожего.

Позже началась обычная болтовня в эфире. Сальмуса узнал Голос Свободы и некоего «Дерби».

– Друзья мои, сегодня был Вечер Трудного Дня, – сказал Голос. – Куда бы мне податься в институт?

– Завтра Вечно Непонятно, – ответил Дерби. – Как минимум до десяти часов.

– Голос Свободы принял. Отбой.

Сальмуса уставился на колонку. Это что такое было? Явно шифр. Построение фраз о чем-то ему напоминало. Он хлопнул в ладоши. На зов явился помощник Пен.

– Принеси расшифровки последних десяти передач Голоса Свободы.

Искомое немедленно появилось. Сальмуса углубился в изучение распечаток. Потом улыбнулся.