Юрий Корчевский - Сотник Страница 42

Похороны отца, Великого князя – событие для князей и Руси не рядовое. Поэтому рано утром дружина Александра покинула Новгород.

Гнали, пока не устали лошади. На постоялом дворе задали им корма, напоили, и у владельца постоялого двора сразу половина амбара с овсом опустела. Сто с лишним коней враз накормить!

Едва лошади отдохнули, как дружина снова тронулась в путь. В день по семьдесят верст проходили, скакали по льду замерзших рек. Путь ровный, однако причудливо извилист – согласно руслу рек. И потому кое-где путь спрямляли, гнали по санному пути.

Во Владимир прибыли через неделю. От усталости качались все – и кони, и люди. Ратники обиходили и накормили лошадей, потом поели сами и легли спать. Хоть молоды все были и к седлу привыкли, но гонки на такое расстояние сильно утомили.

Князь же стал встречаться с ближним окружением князя и все дни проводил с думными и служивыми боярами. Великий князь Ярослав оставил завещание, но что там было написано, не знал никто. Утром и вечером князь ходил в церковь, на молебны. Гроб с телом князя был закрыт, тлен уже коснулся его.

Александр поглядывал на прибывавших князей – кому быть Великим князем, кто станет старшим на Руси? Власть велика, но и ответственность огромна, учитывая, что моголы в любой момент могут напасть коварно или княжение в другие руки отдать.

Похороны состоялись уже в апреле. Половину помещения церковного храма заняли близкие – дети и жена Великого князя. Затем стояли бояре, челядь. Внутри, у входа – уже сотники и десятники, простые же дружинники – и вовсе на улице.

После отпевания усопшего похоронили в фамильном склепе.

Поминальная тризна прошла в княжеском тереме. Дружинники приглашены не были, но им прикатили несколько бочек вина, а слуги жарили на вертелах целые туши баранов.

На девятый день архиепископ Владимирский зачитал завещание Великого князя, составленное им до отъезда в Орду. Видимо, было у князя плохое предчувствие. По завещанию отца Александр получал в удельное правление Тверское княжество, образованное два года назад.

Князья разъехались. Кто доволен был полученным, а кто и обиду затаил. Все сыновья, все ровня, а досталось по-разному. Кому-то – как Александру – целое княжество перепало, пусть и невеликое, а кому-то – деревня с холопами.

Обратно в Новгород возвращались не спеша. Теперь Александр задумчив был, ничего вокруг не видел. За столом ел мало и плохо, видимо – просчитывал дальнейшие шаги и действия.

Главная власть на Руси принадлежала Владимиру, это был первый престол. И кто занимал его, тот и правил. Киев после захвата и разрушения моголами утратил былое значение, но в ярлыке от моголов все равно значилось – великий каган Киевский и Владимирский.

После смерти Ярослава Всеволодовича на Руси наступило безвластие. Нет, каждое княжество имело своего князя, но не было над ними Верховного, единственно облеченного Ордой судить и распоряжаться. И для моголов плохо – с одного проще налоги брать и спрашивать.

Александр опасался, что после смерти отца начнутся междоусобицы, князья силой оружия будут бороться за власть. Мало того, что друг друга ослабят, так ведь этим не преминут воспользоваться воинственные соседи – шведы, литовцы, ливонцы. Да мало ли у Руси врагов, только и ждущих возможности оттяпать лакомые земли? Под шумок, пока нет сильной власти, это вполне возможно. После могольских нашествий на южные русские земли они обезлюдели и пришли в упадок.

Неизвестно, сколько бы еще размышлял князь – никого на совет к себе он не призывал. Но тут случились два происшествия, подтолкнувшие его к решению.

Сначала в Новгород заявились ханские баскаки для сбора подати. Новгородцы, возмущенные их наглым поведением – когда моголы стали приставать на улице к девицам да задирать молодых парней, – устроили настоящий бунт. Баскаков крепко побили, едва не убив, содрали с них халаты и вываляли в грязи.

Дружина Александра с трудом усмирила и разогнала толпу горожан, поскольку новгородская дружина отказалась выступать против своих.

Обиженные баскаки заявились к князю и выложили ему претензии. Князь, сам кипевший в душе от нетерпимого поведения моголов, принялся их увещевать, задаривать подарками, хотя на самом деле готов был собственноручно удавить. Но обидеть баскаков означало нанести обиду самому каану, и расправа последовала бы незамедлительно. На Новгород могли послать могольские тумены. Киев несколько лучше был укреплен, и дружина многочисленнее была, а не устоял. И что теперь с Киевом стало? Князь такого исхода для Новгорода не хотел.

Только он загладил обиду баскакам да уехал из города, новая весть пришла – князь Андрей отправился в Орду. Александр сразу встревожился – не за ярлыком ли на Великое княжение? По праву старшего брата он первым мог претендовать на престол.

И князь принял решение самому ехать в Орду. Только опасался – не настигнет ли его участь отца? Но и без ярлыка на Великое княжение он мог потерять Новгород и Переславль, оставшись по завещанию отца только князем тверским. Вкусивший власть никогда добровольно от нее не откажется.

Сборы были недолгими – да и долго ли собраться личной сотне? Князя сопровождали слуги, взявшие в переметные сумы подарки. У моголов менталитет восточный, ни одно посещение хана улуса, ни один вопрос без подношений не решался. Везли с собой меха, ювелирные изделия. Подношения по весу легкие и много места не занимают, а для долгого пути в Дикую степь – самое то. Двинься они в путь с тележным поездом – времени уйдет значительно больше.

Алексей, как сотник, сопровождал князя в поездке. Ратники ехали впереди дозором, охраняя ценный груз. Иногда князь ехал в одиночестве, погруженный в думы, иной раз подзывал Алексея, и тогда они ехали бок о бок, вели разговор.

Князь направлялся в Сарай-Бату старой дорогой – мимо Рязани. Уже и полуразрушенный город миновали, князь которого – Олег Ингваревич – был раненным взят в плен моголами в 1237 году.

Дальше пошла степь, как зеленое море, обильно поросшая травами и ковылем. Кое-где были видны пасущиеся стада.

Чем дальше отдалялись они от земель русских, приближаясь к столице Батыя, столице улуса Джучи, тем беспокойнее было на сердце у Алексея. Он опасался встретиться с Неврюем или сыном его, когда-то назвавшимся побратимом. Из боевого похода моголов Алексей сбежал, побоялся тогда объявить Неврюю, что уйдет – не понравилось бы это нойону. Мусульманин держит слово, данное неверному, если поклялся на Коране в присутствии муллы. Иначе слово это можно нарушить, и это не поруха чести. Вот и Неврюй мог вернуть Алексея к пленным. Потому и смалодушничал Алексей, уходя из войска тайком, – не хотел он завоевателям прислуживать, на Русь рвался, где дышится вольно. Но теперь вероятность нежелательной встречи возрастала с каждой пройденной верстой.

Алексей волноваться начал, хотя вида на подавал – периодически на холмах виднелись могольские разъезды. Они наблюдали за князем издали, но не приближались.

И еще одно обстоятельство волновало Алексея – въезжать на территорию улуса с оружием иноверцам запрещалось. Конечно, для свиты князя делались послабления, но не для всей сотни же. Иначе моголы сочтут поездку князя вторжением со всеми вытекающими печальными последствиями.

Алексей подъехал к князю и объяснил ему этот нюанс.

– И так дружинники без копий! – удивился князь. – Только при мечах!

Оно и понятно было. Любой кочевник или шайка с оружием могли легко расправиться с сопровождением князя. Для воина, привыкшего всегда находиться при оружии, оказаться без меча уже непривычно, дискомфорт и беспокойство появляются. Меч внушал уверенность в безопасности – до определенных пределов, разумеется.

– Что ты предлагаешь? Оружие бросить?

– Зачем добром разбрасываться? Арбу у кочевников нанять и в сопровождении пары дружинников в Рязань отправить.

Князь натянул поводья. Ехать невооруженным в Сарай, в самый центр улуса ему не хотелось. Хотя знал, что в юрту Батыя русских князей даже с ножами не пускали.

Дилемма разрешилась почти сразу. Впереди показалось облако пыли, а затем из-за холма выехал могольский отряд – да не дозор с десяток воинов, а полноценная сотня. Причем при полном боевом снаряжении – в шлемах, кольчугах, при копьях и с луками за плечами. Явно видно было – из туменов Батыя всадники, не пастухи или скотоводы – дозоры зачастую они несли.

Дело дозора не в бой вступать, а врага обнаружить или людей подозрительных и сразу же доложить об этом военачальнику. А уже ему решать – дозволить чужакам двигаться дальше или бой им учинить.

С момента, когда колонна князя въехала на земли улуса, за ними издалека присматривали, передавали друг другу – как эстафетную палочку. А теперь, когда столица близко, выяснить решили. На торговые обозы купцов внимания не обращали – трогать купцов и тем более обижать их запрещалось. Но вот верховые всегда были под подозрением.