Роман Злотников - Генерал-адмирал. На переломе веков Страница 42

Идея была в том, чтобы, привязавшись к слову «семья», выдвинуть пусть и слегка спорное с точки зрения строгой логики, но весьма красиво звучащее утверждение, что, мол, в истинно русской семье должно быть не менее семи этих самых «я», под которыми подразумевались дети. И по рождении седьмого ребенка счастливым родителям вручалась весьма существенная по крестьянским меркам сумма в размере опять-таки семи рублей. За восьмого выплачивалось восемь, за девятого — девять рублей, и так далее. При среднем приросте населения в два с лишним миллиона новорожденных, с учетом того, что часть из этих новорожденных является первыми, вторыми, третьими и далее детьми в семье, а также что около четверти из оных рождается не в православных семьях, общие расходы на программу должны были составить как раз около двух с небольшим миллионов рублей плюс накладные расходы, плюс содержание аппарата контроля, плюс расходы на пропагандистскую компанию… Короче, для «руления» членам попечительского совета оставались сущие крохи. Ну да и хрен с ним…

Кроме того, развернувшаяся общественная дискуссия привела к еще одному неожиданному результату, охватив довольно широкие слои студенческой молодежи и хотя бы на время заставив их отвлечься от поисков «самой точной и абсолютно верной формулы настоящего всеобщего счастия», к которому — ну это ж совершенно понятно — можно прийти только путем бескомпромиссной вооруженной борьбы, осуществляемой в виде революционного террора либо социальной революции… Мне было совершенно ясно, что этот эффект для большинства продлится недолго. Но, даст Бог, за это время десяток-другой молодых людей проскочит период юношеской экзальтации, вследствие чего число местного варианта шахидов-смертников, то есть бомбистов и стрелков-террористов со снесенными гормональным взрывом мозгами и юношеской склонностью к «простым, всем понятным, легко достижимым неверным решениям»,[23] слегка уменьшится. А вот число жутко необходимых стране молодых и образованных профессионалов, наоборот, возрастет ровно на эту же цифру…

…Когда орудия прекратили грохотать, я выбрался из наблюдательного блиндажа и потряс головой. Хотя огневые позиции находились от нас почти в двух километрах, а мишени еще в два раза дальше, рев орудий неслабо давил на уши. Но я улыбнулся. Как в молодости побывал.

Сервера убыл на родину в начале августа. Перед отходом его крейсерского отряда мы встречались с ним еще раз. И он меня порадовал. Адмирал был сух, деловит и лишен иллюзий. Он поинтересовался у меня возможностью поставок нами испанцам снарядов для испанских орудий и получил от меня заверения в том, что мы готовы поставить любое потребное количество, причем по очень привлекательным ценам. Все равно нам надо было освобождать склады от старых снарядов, потому что использовать их даже для учебной стрельбы не представлялось возможным. Уж очень разной была баллистика. Так что старые снаряды я готов был продавать кому угодно и по цене металлолома. Меньше геморроя с разборкой и утилизацией. Поэтому предложение Серверы нашло у меня самый горячий отклик. Впрочем, и испанцы выигрывали немало. По моим ценам они приобретали два, а по некоторым калибрам и три снаряда за ту же цену, в которую им ранее обходился один. Жаль только, что калибры у нас совпадали в очень небольшом диапазоне. Во всяком случае, морские. С сухопутными было полегче…

Между тем события в Испании разворачивались в довольно благоприятном направлении. По-видимому, по возвращении из России Сервера смог-таки кое в чем убедить опытнейшего Прахедеса Мато Сагасту, вернувшегося во власть после падения правительства Кановаса. Тем более что адмирал был с ним отлично знаком, поскольку в 1892 году входил в правительство Сагасты в должности морского министра. И Сагаста сейчас активно задабривал кубинцев, что сразу же снизило накал сопротивления. К тому же полученное от нас золото позволило энергично заняться ремонтом кораблей, до того проводившимся ни шатко ни валко, а также мероприятиями по повышении) боеспособности армии и флота. Так, например, было дополнительно набрано и отправлено на Филиппины еще около десяти тысяч штыков пополнения. Войска на Кубе тоже были пополнены. Похоже, Сервера так и не внял моему совету — оставить Кубу. Впрочем, возможно, дело было не в Сервере… Кроме того, были дополнительно закуплены вооружение, боеприпасы, продовольствие и амуниция, существенная часть которых была направлена экспедиционным корпусам на Кубе и Филиппинах, а также размещены заказы на их дополнительное изготовление. Только у нас за прошедшую осень испанцы закупили два корабля, изрядно опустошив армейские и флотские склады. Ну да при таких-то ценах…

В принципе я рисковал. После этих торговых операций у нас на складах практически не оставалось резервных боекомплектов к тем орудиям, которые совпадали с испанскими по калибрам, и напади сейчас кто на Россию, воевать нам было бы тяжеловато. Но пока желающих напасть на Россию на горизонте не наблюдалось. Да и калибры, как уже говорилось, у нас с испанцами совпадали в очень узком секторе. Во всяком случае, с боекомплектами главного и среднего калибров большинства наших кораблей все было почти нормально. Поэтому я посчитал подобный риск оправданным. Тем более что выигрыш от этого решения тоже был существенным. Ибо все мои нововведения имели один, но очень большой недостаток: они требовали денег, и гораздо больше, чем все старые, привычные решения. Так что я не брезговал ни единой возможностью заработать хоть сколько-нибудь…

Вообще-то, как я себе это представляю, если бы не резкий рост промышленного потенциала России, вызванный в первую очередь строительством моих заводов, а затем, по цепочке, и общим оживление промышленности и строительства в стране, подавляющее большинство моих нововведений, скорее всего, не появилось бы на свет. Просто не на что было бы исследовать, разрабатывать, конструировать и принимать на вооружение. И единственным выходом для страны оставался бы тот, который она пыталась использовать в прошлой истории: брать «лучшие зарубежные образцы» и повторять их на своей базе, с отставанием в лучшем случае на три-пять, а то и вообще на десять-пятнадцать лет. И все вопли насчет отсталых царских чиновников, гнобящих отечественных изобретателей и стелящихся перед иностранцами, — чушь. И про чудовищную коррупцию — тоже.

Нет, коррупция в России была. Точно. Но, прожив в этом времени уже пятнадцать лет, я был совершенно уверен, что по уровню коррупции Российская империя никак не превосходит ту же Францию, или Италию, или, скажем, САСШ. А по уровню мошенничества так и отстает от них. До таких афер, как французская Панама или некоторые американские акционерные компании по постройке железных дорог, собиравшие десятки миллионов долларов, но не уложившие за время своей деятельности ни мили рельсов, Россия дожила только в 90-е годы XX века. Ибо сравниться с ними могли лишь пресловутые залоговые аукционы. Так что дело не в этом. В стране банально не было денег на осуществление широкомасштабных исследовательских и доводческих программ. Ведь из десяти перспективных разработок до промышленного образца, как правило, доходит одна. Но ведь чтобы получить эту одну, оплачивать разработки экономике приходится по всем десяти. А вот компенсируется потом только та разработка, которая пошла в производство. Все остальное — деньги на ветер… Нет, компенсация потом может принести в разы больше, чем затраты на все десять проектов, но это же потом… а чтобы раскрутить маховик, требуются крупные первоначальные вложения с возможностью длительное время нести безвозвратные потери. У меня такая возможность, вследствие бесперебойного потока достаточно дешево обходившегося мне южноафриканского золота, была (ну да для того все и затевалось). И я сумел запустить этот процесс. Поэтому экономика страны с некоторым скрипом, похоже, сумела в 90-е годы XIX века слегка прибавить темп и начать разгоняться, параллельно с этим изрядно наполнив казну и постепенно переходя в состояние, при котором она уже могла себе позволить разворачивать широкомасштабные исследовательские и доводческие проекты.