Евгений Шепельский - Фаранг Страница 42

— Верить нельзя никому, — говорит мне наставник.

Я киваю. Мы стоим на вершине горного кряжа. Внизу грохочет поток. Вода пенится, перекатывает камни. Необоримая сила. Дальше горный склон, покрытый лесом. Нигде ни души. Солнце встает в светло-розовой дымке. Наставник качает коротко стриженной, седой головой. Татуировка за ухом в виде паука — новая деталь его облика. Его лицо по-прежнему скрыто размытым пятном.

— Нет, ты не понял, Джорек. Вообще никому.

— Я понял.

— Ты уверен в этом, Джорек?

— Да.

— Нельзя верить. Нельзя расслабляться ни на секунду.

— Я понял.

— Будь всегда начеку.

— Я понял.

Наставник улыбается. Неуловимое движение руки — и в мое сердце вонзается тонкий стилет. Хруст. Боль. Наставник извлекает окровавленный стилет и улыбается.

— Никому, Джорек.

Меня вновь убивают.

Я пришел в себя от резкой боли в груди, но не вскинулся, не было сил. Втянул воздух полной грудью.

— …А брат Архей — о, я его хорошо знаю! — он родился в год мусорного паразита. Он Крыса, мой любезный Джорек. Крыса везет в клетке Льва, это ли не ирония судьбы? Кстати, облысел он от большого ума!

— Ты доиграешься, — заметил Архей почти ласково.

— Да разве ж я сказал что дурное? Из моих уст истекают только правдивые речи! О, у кого-то в животе играют трубы! По-моему, это ваш конь, брат Архей. Ан, нет, это урчит в необъятном брюхе Джорека!

Я с усилием приподнял голову: ответить, что ли, на подначку? Но Архей вдруг вскинул ладонь, повел ею в воздухе…

— Болгат, за нами стогнер!

Коротышка звучно сглотнул:

— Оборони Спящий!

Раздался перестук копыт, и генерал оказался рядом с Археем.

— Где, Крейн? Где?

— Сто ярдов позади на дороге… уже чуть меньше… Учуял след, движется.

— Проклятый выродок!

Архей заморгал, взгляд его стал пустым. По белому напряженному лицу стекали ручьи пота.

— Это не все! Справа три лярвы…

— Стылая бездна!

— Там же два илота… они ближе…

— Коу!

— Почти рядом… пятно… горячее… Еще лярвы направляются с юга. Много. Не могу определить…

— Коу! Коу!

— Фантом движется с востока. Миля, чуть больше. Знаешь, Йон, у меня такое чувство, что они нас загоняют.

Болгат выругался.

— Как так?

Архей уставился на туман пустым взглядом.

— Не имею представления, Йон. Их направляет к нам воля Прядильщика. Я это чувствую.

Прядильщика… Не он ли рассматривал и пытался читать меня сквозь бойницы в Алистене? Так что же, выходит, если нас загоняют, — Прядильщику нужен я?

Болгат выругался снова.

— Воренок ему потребен, что ли? Человек Сегретто? Как Прядильщик понял, что он иной, если даже вы, маги, не можете отличить иного от простого человека? Не понимаю…

Иные… Сегретто как-то связан с иными, по словам коротышки. Мотай на ус, рыжий Лис!

Архей бросил на Рикета задумчивый взгляд.

— Просто довези его в целости, Йон. Просто довези в целости.

Прядильщику нужен я, Джорек по прозвищу Лис, любезный Архей. Только я этого тебе не скажу. Не поверишь, да и не время и не место сейчас рассусоливать.

Генерал звучно стукнул себя по нагруднику.

— Живыми пришли… — пробормотал он. — Живыми… Ускорить ход! Ускориться, выродки! Мы почти дома! — Он дал шпоры коню и рысью умчался вперед.

— Хэй, хэй! — закричали возницы, и гуляй-город затрясся, со стонами, скрипами и лязгом набирая ход. Сбоку понеслись солдаты, позади, кажется, не осталось никого.

— Коу!

Близко. Мерзкий звук пробрал до костей. Но он же стряхнул болезненное оцепенение. Я выпрямился на лавке. Тело напружинилось, готовое к бою. Из горла полилось чуть слышное рычание.

Рикет вдруг оказался рядом, держался за решетку побелевшими пальцами.

— Попали, — прошептал он. — А я пуст и не могу закрываться… Уже не могу, и они чуют…

— Пятна… вокруг! — визгливо воскликнул Архей. — Пятно на пятне… Горячие… Красные… смерть…

— Ну вот, — подчеркнуто спокойно сказал коротышка, — сейчас начнется.

— Коу! Коу! Коу!

Вопли сразу со всех сторон всколыхнули стену тумана. Твари словно бросали на дорогу эти звуки, били ими, кололи. Чем-то это напоминало сцену из фильма «Лодка», когда миноносцы союзников зондировали водную толщу над фашисткой субмариной. Правда, местные звуки были куда неприятней, но сулили они то же самое — смерть.

Тревожно заржали лошади, где-то впереди раздался утробный рев, вслед за ним — вопль боли, не разобрать — человеческий ли.

— Коу! Коу!

— Полные штаны радости, — кисло обронил Проныра. — Веселая ночка нам обеспечена.

Я привстал, смотрел сквозь прутья, сжав их взмокшими ладонями. Стена тумана неслась мимо, клетка раскачивалась. Мне казалось, что в глейве мелькают стремительные тени. Призраки не нападают? Их все еще держит на расстоянии свет? Или у них есть какая-то цель? Скажем, загоняют наш броневик в нужное место, чтобы там спокойно вскрыть и полакомиться содержимым?.. Джореком по прозвищу Лис? Всем нужен Джорек, нет ему покоя! Везде побывал, повсюду нажил врагов! Или все-таки — им нужен коротышка? Что он сказал насчет того, что нет больше сил закрываться? Ну да, он же человек Сегретто, а чрево не любит Сегретто и его подельников!

— Саранча! — верескнул брат Архей.

Впереди началась свалка, я услышал лязг железа, вопли, стоны и рев. Торке заорал матерно, натягивая вожжи, направил повозку в сторону. На дороге впереди мелькнуло месиво тел — кони, люди, серые тени, похожие на оживших деревянных кукол, которых клеили на досуге постоянные жильцы сумасшедшего дома. На месте одного солдата в седле вдруг выросла уродливая серая фигура. В нашу сторону брызнуло красным, и все поглотила стена глейва.

Где-то в стороне затрубил горн, но умер, сдох на визгливой, как глотка Архея, ноте.

Ага, Прядильщик отрезал нас от передового прикрытия. Чик-чик!

Колымага продолжала нестись, подпрыгивая на бездорожье. Рядом с нею было пять или шесть солдат да плешивый оккультист, которого мотыляло в стороны.

— Думаю, нам самое время заключить мир, — сказал коротышка. — Да и ты, должно быть, не против? Не против же, а?

28

Страх камнем лег на желудок. Сминая полынные кусты, мы стремглав неслись в ночь, а в туманной мгле, очерченной зыбким мятущимся светом фонарей, ярились тени ночных призраков. И не мог я понять, обман зрения это, или и впрямь — бегут рядом, сопровождая наш броневичок к месту вскрытия.

— Ну же? — сверкнул зубами маленький вор. — Ну?

Я не успел ответить: гуляй-город подбросило на ухабе, и Рикет полетел с лавки; сверху на него рухнул солдат. Я удержался — все-таки обе руки были на прутьях решетки.

— Ой, — пискнул недомерок, — нога!

— Спаси Спя-а-а-ащи-и-ий! — взревел возница, горяча коней стрекалом. Кажется, броневик повернул: клетка опасно накренилась, и я едва не повалился следом за солдатом и Рикетом.

Да уж, много бы я отдал, чтобы иметь в своем распоряжении болтер с корабля Прежних!

Болтер — и неиссякаемый запас болтов. И чтобы обязательно ввести думовский чит-код бессмертия, IDDQD, который ничего не скажет молодому поколению, воспитанному на третьей идиотской поделке Кармака.

Но вот колымага выровнялась, качнулась в другую сторону, и маленький вор подкатился к моей лавке. Перевернулся на спину и уставился на меня блестящими маслинами глаз:

— Так как насчет перемирия? Будет или нет? А?

Вместо ответа я втащил его на лавку.

— Верное решение, — кивнул Проныра. — Вижу, любезный Джорек, ты парень с головой. Слушай, сейчас мы наверняка завалимся, а потом…

— Брат Архее-е-ей!

Позади что-то бабахнуло, меня окатила волна горячего воздуха. Одновременно Торке натянул вожжи, клетка содрогнулась: под лязг железа и скрип дерева гуляй-город начал останавливаться, ощутимо забирая вправо. Шальное ржание коней смешалось с воплями всадников, они пролетели мимо, чертя фонарями путь в сером слоящемся тумане.

Я повернулся и охнул, перебежал на другую сторону. За мной устремились Рикет и караульщики.

— О, Спящий!

Уцелевшие конники были рядом, метрах в десяти от клетки. Неподалеку от них здоровенным оранжевым клубком билось пламя. Оно не выбрасывало языков, только суетливо выпячивалось там и тут, как взбесившееся солнце, заключенное в гибкую прозрачную оболочку. И оно висело над землей. Покоилось на неподвижных лошадиных ногах. Миг, два… Ноги подломились, и шар плазмы сожрал их, упав на землю без явного шума и искр. Качнувшись, он изрыгнул что-то… обугленную, всю в дыму конскую голову, намертво спекшуюся с растопыренной белесой пятерней там, где полагается быть левому глазу. Пятерню венчали загнутые когти-крючья, впившиеся в обгорелую плоть лошади.