Георгий Савицкий - Поле боя – Севастополь Страница 42

Но вот последние события расставили все точки над i.

– Рота, в ружье!

Загремели высокие шнурованные ботинки по казармам, с лязгом распахнулись стальные бронированные двери оружейной комнаты. Морпехи хватали автоматы, разбирали боеприпасы, лязгали затворами.

В свое время капитан 3-го ранга настоял, буквально зубами оторвал тяжелое вооружение. И теперь в его распоряжении, кроме автоматов, были и пулеметы Калашникова, и гранатометы, и даже реактивные пехотные огнеметы. Арсенал был внушительным и шел вразрез со всеми договорами. Но, в конце концов, в Севастополе сейчас находились оккупанты, многократно превосходящие русских и по количеству, и но вооружению.

– Что теперь? – спросил командира русских морских пехотинцев Остап Хмара.

– А что нам остается? – мрачно ответил он. – Американцы поднимут с аэродрома Бельбек и с других аэродромов авиацию и нанесут удар по городу. Нужно уходить из Севастополя, или американцы здесь сделают то же, что сотворили с Белградом, Багдадом или Кабулом.

– Куда уходить?

– В Казачку,[32] на Херсонес. К Тридцать пятой батарее.

Длинная колонна русских морских пехотинцев, севастопольского ОМОНа и присоединившихся к ним жителей Севастополя устремилась по проспекту Героев Сталинграда к Казачьей бухте.

Никто не пытался их остановить. Натовские вояки, столкнувшись с бешеным сопротивлением жителей Севастополя, отступили. Отряды «полицаев», украинских националистов, даже приблизиться боялись к колонне настоящих, а не крикливых патриотов.

Над колонной бронетранспортеров под русскими триколорами и Андреевскими флагами вились беспилотные аппараты и американские боевые вертолеты. Достаточно было самого малого повода, самой малой искры, чтобы разгорелось пламя трагедии. Но, по счастью, обе стороны все же не стали применять силу.

На пути к 35-й батарее находился Учебный центр украинской морской пехоты. Здания, склады и небольшой открытый участок с искусственными препятствиями, остовами двух БТРов и бетонированными окопами полного профиля.

На дороге колонну патриотов встретил патруль, а сама проезжая часть была перегорожена рогатками с намотанной поверху колючей проволокой. Рядом стоял молчаливой глыбой украинский бронетранспортер, пушечный БТР-80А с 23-миллиметровым орудием и двумя транспортно-пусковыми контейнерами ПТУРСов[33] на башне.

С брони головного бронетранспортера спрыгнул русский капитан. К нему подошел такой же «кап-три». Офицеры откозыряли друг другу, отошли к обочине покурить.

– У меня приказ тебя задержать.

– Но ты же понимаешь, что это нереально. Местные тебе этого просто не позволят. Да и сам посуди, скоро здесь такое начнется…

– Да, – кивнул украинский командир. – И нас бросят на острие удара против твоих людей и тех, кто с тобой. И пришлют еще солдат немерено и техники. Вам не удержаться.

– Знаю, но иногда важно не победить, а не проиграть.

– Знаешь, поддержать я тебя не могу, но по совести… Вы же ведь здесь все камикадзе.

– «Я по совести указу записался в камикадзе»,[34] – грустно ухмыльнулся русский капитан 3-го ранга, декламируя Александра Розенбаума.

– С вами не пойду, я присягу давал, – ответил украинский морпех. – Но боекомплектом подсоблю. Забирай «бэтэр» пушечный, если что, в рапорте напишу, что вы напали на наш пост. И несколько цинков с патронами – спишем на стрельбы.

– Спасибо. Хотя здесь скоро столько стрельбы будет – и списывать не надо.

Украинские морские пехотинцы без слов сами по-отдавали повстанцам почти все патроны, оставив себе по рожку.

Колонна двинулась дальше, а ей вслед молча смотрели украинские солдаты. Кто знает, может, через несколько часов им прикажут сойтись лицом к лицу в бою с теми, кто все же поступил «по совести указу » только потому, что и остальным надо жить.

Глава 24

ФОРТ МУЖЕСТВА

Восстание в Севастополе всколыхнуло всю Украину, да и внимание всего мира снова, в третий раз в мировой истории, было приковано к Городу, достойному поклонения. Впервые это случилось в годы Первой обороны Севастополя от англо-французских войск, когда адмирал Нахимов приказал затопить парусные корабли, дабы перекрыть неприятельским кораблям вход в Ахтиарскую бухту. Второй раз, в 1941 – 1942 годах, мир преклонил голову перед мужеством солдат и моряков Черноморского флота, которых не смог сломить даже «гений стратегии» немецкого Вермахта генерал Эрих фон Манштейн.

И вот теперь, на том самом месте, где стояли насмерть последние защитники Севастополя, на мысе Херсонес, заняли оборону патриоты, нынешние защитники Севастополя, восставшие против «желто-блакитного» беззакония и оккупации НАТО.

«Форт Максим Горький II», так называли береговую батарею, ставшую последним оплотом защитников Севастополя, гитлеровцы, теперь мемориальный комплекс, посвященный той войне, стал «Фортом мужества» для тех, кто держал сейчас оборону у последней черты.

Легендарная 35-я батарея дралась до последнего снаряда, отбивая одну за другой яростные атаки фашистов. Вечером 1 июля 1942 года командир батареи капитан А. Я. Лещенко выпустил по врагу шесть оставшихся шрапнельных снарядов, но и сам был ранен разорвавшимся близко от амбразуры тяжелым немецким снарядом. Израсходовав боеприпасы главного калибра, артиллеристы подорвали обе башенные установки и с оружием в руках продолжали сражаться в подземной цитадели. Группе бойцов во главе с капитаном Лещенко удалось уйти от гитлеровцев по водостоку, и они вплавь добрались до советского сторожевого корабля и были спасены. Но бои в подземной цитадели продолжались еще неделю. Против защитников 35-й батареи и остававшихся там раненых немцы применили отравляющие газы.

Бои на мысе Херсонес продолжались до 10- 12 июля, а отдельные очаги сопротивления были и до 20-го июля.

Теперь на мемориальном комплексе снова окапывались солдаты. Под землей сделали укрытия для раненых и склады боеприпасов. Местные жители пригнали экскаватор, чтобы солдаты не мучились, долбя каменистый суглинок саперными лопатами. Местные приносили восставшим еду и питье, медикаменты. Несколько человек остались вместе с новыми защитниками 35-й батареи.

К «распекавшему» за что-то своих «хлопчиков» генерал-майору Хмаре подошел смуглый молодой человек.

– Остап Семенович, с вами мой Хозяин желает встретиться.

– Какой такой Хозяин? – удивился Остап Хмара.

– Я, – спрыгнул в окоп тучный уже мужчина лет под пятьдесят с заметной проседью в густых черных волосах. На его руке поблескивал массивный золотой браслет дорогих часов.

– Татарин?

– Да, он самый, Остап Семенович, он самый.

– Вот уж не думал, что встречусь с тобой в одном окопе.

– Ладно, лирику в сторону, – сказал весьма авторитетный человек Татарин. – Тебе оружие нужно?

– И побольше. А что есть?

– Все. Ну, или почти все. – Татарин достал мобильный и заговорил на своем языке. – Через час подъедут два «КамАЗа». Там – патроны, гранаты, пулеметы. Один АГС-17 и один противотанковый СПГ-9 «Копье». Даже ДШК есть!

– Ну, ни черта соби! – присвистнул «главный мент». – Это ж на скоко статей?

– Да все мои будут. Ты вот что мне скажи, Остап Семенович, меня в свой отряд возьмешь? Все-таки ж это и моя земля тоже… Для себя пожить успел, семья, дети, внуки – обеспечены. Нужно ведь и для души что-то сделать.

– Та ты шо! – изумился Остап Хмара. – Вот это да! Чтобы такой авторитетный человек к «главному менту» в отряд сам просился!

– Ну и что?.. Я живу по своим законам и лица никогда не терял. И людям, бывало, помогал. А тут еще вот дело какое. Этим летом встретился мне в кафе один, подводник. Он мальчишку моего знакомого, Исы, что кафе в парке держит, от каких-то отморозков защитил. И рассказал он мне о летчике-татарине, Дважды Герое Советского Союза Амет-Хане Султане. Честно говоря, меня та история за душу взяла. И стало вдруг обидно так прожить и ничего не совершить.

– Ладно, а что ты умеешь?

Татарин махнул рукой смуглому парню, и тот вернулся, неся продолговатый чехол. «Авторитет» раскрыл «молнию» и извлек СВД – самозарядную винтовку Драгунова. Татарин любовно погладил полированное ложе.

– Сам пристреливал.

– Так ты ж в стройбате в Киргизии служил, оттуда и талант твой тянуть, что плохо лежит, пошел.

– Э-э… Уважаемый, – широко улыбнулся Татарин, – не в Киргизии я служил, а в Таджикистане, не в стройбате, а в спецотряде КГБ «Кобальт». Снайпером, в восемьдесят шестом – восемьдесят седьмом. Мы в основном вдоль границы работали, по обе ее стороны. А стройбат, это так – прикрытие…

– О, а я в то же время, но только под Кандагаром кости грел.

– Ну, что ж, вспомним боевую молодость, тем более что в одной армии служили, в великой стране!