Василий Головачев - Огнетушитель дьявола Страница 42

– Извините, Юрген, – напомнил о себе Кузьма. – Нельзя ли подойти еще ближе?

Пилот когга не отозвался, решая вводную и советуясь с начальством. Прошла минута, Кузьма уже думал, что его просьба невыполнима, и в это время когг плавно скользнул вперед и остановился всего в полукилометре от зеркальной поверхности «мяча».

– Это предел А-допуска, – раздался меланхоличный голос пилота. – Дальше нельзя. У вас пять минут.

– Что значит предел А-допуска?

– Он имеет в виду, – отозвался Хасид, – что наши действия вблизи этой штуки оцениваются максимальным баллом по шкале риска.

– Что тут рискованного? Мы же просто наблюдаем за объектом.

– Во-первых, еще совсем недавно «мячик» извергал из себя все, чем мы его потчевали. Во-вторых, ты забываешь о его размерах и скорости. Стоит ему тормознуть или свернуть в сторону, и нам, чтобы не врезаться в него, придется уходить с предельными ускорениями, что чревато.

– Понятно. Юрген, на борту когга есть зонды или аппараты типа флейта?

– Комплект аварийно-спасательных «орехов».

– Необходимо запустить один таким образом, чтобы он чиркнул бортом по зеркальной поверхности. Это возможно?

Пауза.

– Эксперимент санкционирован вашим руководством и службой безопасности?

Еще одна пауза, затем ответ Хасида:

– У нас карт-бланш.

– Запускаю.

Легкий толчок поколебал корпус когга, и в поле зрения Кузьмы появилась яйцевидная блестящая капсула автономного жизнеобеспечения, устремилась прочь, исчезая на фоне зеркальной стены «теннисного мяча». Однако тотчас же заработала видеосистема, и «орех» стал виден как светящееся зеленое колечко, приближающееся к металлической глыбе «мяча».

– Увеличение, – мысленно попросил Кузьма.

Слева по ходу движения когга перед глазами Ромашина возникла окружность – инк «вырезал» в поле зрения окно дальновидения, и «орех» стал виден во всех деталях. Вот он подошел к бесстрастно отражавшему свет звезд зеркальному слою, притормозил.

– Скорость сближения?—спросил пилот.

– Что?

– С какой скоростью «орех» должен коснуться поверхности «мяча»?

– Все равно… пусть будет небольшая, метров пять-шесть в секунду.

Яйцо капсулы подошло к «сферозеркалу» вплотную, отражаясь в нем трехрогим огурцом, коснулось боком зеркального слоя, и словно легкая судорога передернула этот слой, он на мгновение стал как бы жидким, по нему побежала волна, как по воде от падения камня, и тут же исчезла. Половина «ореха» вошла в зеркальную субстанцию, половина продолжала двигаться, скользить по зеркальной поверхности, как по льду.

И тотчас же раздался голос пилота:

– Внимание! «Орех» не слушается управления! Инк подает сигнал бедствия! Уходим отсюда!

– Подожди, – взмолился вспотевший Кузьма. – Можно как-то извлечь «орех» оттуда?

– Мне приказано возвращаться.

– Но это очень важно!

– Даю связь с командиром.

В ушах Кузьмы прозвенел тонкий звоночек, затем послышался гортанный голос командира спейсера:

– Хорхе Луис на связи.

– Это Ромашин. Мне нужно во что бы то ни стало выколупнуть «орех» из «мяча».

– Ничем не оправданный риск не поощряется. Я и так нарушил инструкцию, разрешив вам подойти к объекту вплотную.

– Я прошу вас! От этого зависит результат моей работы… очень важной работы! Если мои предположения верны… открытие перевесит все минусы. Мне позарез нужно вернуть капсулу!

– Но это могут сделать другие люди, причем дистанционно.

– Мы рядом, нет смысла откладывать. Операция не займет много времени.

Короткое молчание.

– Хорошо, за вас ручается командор. Даю еще четверть часа.

– Запускаю второй «орех», – мгновенно отозвался пилот, выказывая прекрасную реакцию.

– Спасибо… – пробормотал Кузьма, тут же забывая обо всем.

«Орех» достиг поверхности «мяча», приблизился к «прилипшему» собрату, остановился в десятке метров от него. Пилот когга, корректирующий движение аппарата, дал, очевидно, команду управляющему инку, и тот включил магнитные захваты.

Половинка первого «ореха» внезапно оторвалась от зеркальной поверхности, поплыла, поворачиваясь, к зависшему над ней коллеге, и стало видно, что это действительно п о л о в и н а аппарата! Часть его так и осталась внутри исполинского «сферозеркала».

– Господи! – прошептал Кузьма. – Ну конечно! Это же клейн-эффект! Как я раньше не догадался!..

– Что это значит?—поинтересовался Хасид.

– Это значит, что я решил проблему! Боже мой, как все просто!

– Объяснить можешь?

– Потом, сначала посчитаю, проверю на модели… Но это «зеркало» как небо от земли отличается от плоских «зеркал». Понимаешь? Плоские на самом деле являются хрономембранами, реализующими временные петли, они не изменяют ни формы, ни информструктуры объекта, а «сферозеркала» д е ф о р м и р у ю т пространство, изменяют мерность и геометрию, энергию и структуру. Та половинка «ореха», что осталась там, теперь состоит из зеркального вещества! Соображаешь? «Сферозеркало», по сути, тоже кольцар, сферический кольцар, тоннель в мир, откуда к нам прибыли эти «мячи» и где вся материя состоит из симметрично отраженных частиц.

– Я понял, – хладнокровно сказал Хасид. – Не стоит об этом рассуждать вслух, поговорим позже.

– Увожу машину, – прилетел голос пилота.

– Да, конечно, – отозвался Кузьма с запозданием. Ему вдруг смертельно захотелось спать, возбуждение схлынуло, и сил на торжество и радостные переживания по поводу открытия уже не осталось.

Через полчаса когг без приключений вернулся на борт спейсера, и друзья лифтом добрались из транспортного эллинга в отсек метро, сопровождаемые пилотом когга. На лице драйвер-секунды было написано смущение, когда он, прощаясь у кабины метро с гостями, сказал:

– Я слышал ваш разговор, но не все понял. Если «мяч» превращает все, что в него попадет, в зеркальную материю, то почему же он через шесть суток возвращал ракеты, зонды, бомбы, энергоимпульсы точно такими же, что мы в него запускали?

– Потому что при переходе границы кольцара происходил обратный процесс – зеркальное вещество превращалось при выходе в наш мир в обычную материю.

– Вот теперь сообразил, спасибо. – Юрген потряс им руки, отступил. – Я надолго запомню этот полет.

Дверь кабины метро закрылась.

– Куда? – задал Хасид ставший привычным вопрос. – Работать?

– К черту, – покачал головой осоловелый Кузьма. – Спать. Сначала домой. Посплю и заберу кое-какие вещи. Пора переезжать, а блок пусть остается Алевтине. Потом… потом навестим Катю.

– Я так и подумал.

– Не о том подумал. У ее деда мощный инк, там я и поработаю.

Свет в кабине погас, волна тепла пробежала по телу, екнуло сердце, дверь открылась, и друзья вышли в зал строгинской станции метро.

Поспать в свое удовольствие не удалось. Слишком сильным оказалось возбуждение, вызванное открытием – пусть пока и чисто умозрительным – структуры «сферозеркал». К тому же и атмосфера дома не благоприятствовала отдыху: у Алевтины снова были гости, и отстроиться от музыкального и прочего шума, от ощущения неуюта и чужеродности Кузьма не смог. Вдобавок его дважды будили – сначала жена, попытавшаяся выяснить причину его появления, затем ее приятели, вознамерившиеся пригласить Ромашина в свою компанию «вкусить кайфа».

Естественно, после этого сон к нему не пришел. Промаявшись почти два часа в своем кабинете, где он вырастил себе тахту, Кузьма хотел было вызвать Хасида, но после недолгих размышлений решил дать другу отдохнуть: с тех пор как Ходя стал его телохранителем, безопасник не имел ни минуты покоя.

Сердце заработало чаще. Кузьме захотелось, во-первых, увидеться с Катей, во-вторых, сесть за вириал инка. Он оделся, покидал в сумку одежду, блоки моликов, безделушки, хранившиеся с детства, зашел в туалетную комнату и привел себя в порядок, а выходя оттуда, наткнулся на трех крепких парней, загораживающих выход в коридор.

– Мы тут подумали, – сказал один из них, длинноволосый, с раскосыми глазами, явно находившийся под воздействием кайфьяноса, – и поняли, что ты нас не уважаешь.

Кузьма пригладил влажные волосы, не зная, что делать.

Конфликтовать не хотелось. Зря остался, пришла трезвая мысль. Надо было забрать вещи и сразу направляться к Лапарре. Там выспался бы и отдохнул по полной программе.

– Мужики, – вздохнул он с почти искренним огорчением, – я вас уважаю, но очень хотелось бы не предъявлять доказательств. Разрешите пройти, я спешу.

– Нет, тебе придется с нами немного потусоваться, – сказал второй, тоже длинноволосый, но заросший щетиной чуть ли не до бровей; в актерской среде считалось особым шиком ходить небритым, поддерживая длину волос на лице не более двух-трех миллиметров.

– Выпьешь с нами за здоровье жены, – поддержал приятеля третий, волосы которого были заплетены в косички, – расскажешь чего-нибудь интересное из мира науки.