Ведьмина поляна - Василий Головачёв Страница 43

Флаг на корме гиганта развернулся от ветерка, и Сан Саныч охнул:

– Обалдеть! Посмотри!

Максим заглянул в окуляр.

Штандарт представлял собой белое полотнище, часть которого усеивали пятиконечные синие звёзды, а в центре сияло красно-золотое солнце, окружённое лучами.

– Ни дать ни взять американский флаг! – сказал Александр.

– Ну, не совсем американский…

– А солнце – это от японского флага.

– Да хрен с ним, не это главное. Что означает это прибытие? С какого бодуна конунгу понадобилось гнать такую силу в Немку? Что он задумал?

– Тут и к бабке ходить не надо, ясно как днём, что этот еуродский император собирается напасть на Рось!

– Типун тебе на язык!

– А что я сказал? Вспомни, что говорил Корнелий. Ситуация предвоенная. Да и Любаву захватили в плен не ради того, чтобы покуражиться и поиздеваться над ней. Идея глубже – заставить президента Роси пойти на крайние меры и ударить ему в спину в нужный момент.

– У Роси нет президента.

– Пусть будет князь, не вижу разницы. Кстати, очень хорошо, что флот прибыл сегодня.

Максим с удивлением заглянул в глаза военкома.

– А не наоборот? Поднимется шум, усилят охрану, и наш план освободить Любаву рухнет.

– Не рухнет, под шумок нам будет легче подобраться к ратуше под видом усиления охраны. Костюмчики только подходящие надо раздобыть. Но действовать надо быстро, пока свита конунга не расползлась по всему порту.

Максим посмотрел на Могуту, вслушивающегося в разговор.

– Он прав.

– Действовать днём, у всех на виду…

– Именно днём, так как никто на берегу не подумает, что это возможно.

– Допустим, мы пойдём… а как отступать будем?

– Главное – добраться до подлодки, потом нас уже никто не остановит. Надеюсь, порт не охраняется минами. А если начнётся погоня, бахнем по их крейсеру торпедами. Я узнавал, на лодке есть аж целых шесть торпед.

Максим невольно усмехнулся, озадаченный решительным заявлением друга.

– Саня, ты настоящий псих!

– Ага, – согласился Александр, оскалившись.

– Ещё предложения? – Могута оглядел находившихся в рубке бойцов.

– Штурм! – заявил Малята. – Воны мают рацию, трэба дзойничать хутка, покеда час працуе на нас.

– Трэба послати за помочь… – заикнулся один из матросов в рубке.

– Будет поздно! – отрезал Сан Саныч.

Могута снова подсел к перископу, с минуту ворочал трубу по оси, разглядывая акваторию порта, встал.

– Миро, врана на пирс, врана к ратуше! Узнаем, что готовит конунг, как меняется охрана, и начнём действовать! На берег пойдут не все, Ротан останется на лопотопе.

– А капитан? – кивнул Малята на бледного от переживаний Карла.

– Он нам будет нужен в городе.

Началась суета.

Запустили воронов, подключились к их полям зрения. Максим тоже смог сделать это и с нарастающим волнением вгляделся в стрельчатые окна ратуши, за которыми где-то прятали Любаву.

«Жди, мы скоро!» – пообещал он ей мысленно.

* * *

Ночь после появления ворона, сообщившего о прибытии десантной группы Могуты, Любава провела беспокойно, почти не сомкнув глаз. Волновалась за сородичей, решившихся на немалый риск для её освобождения. Думала об отце, о брате. Но больше всего перед мысленным взором девушки всплывал образ россиянина Максима, неожиданно постучавшегося в сердце.

При первой встрече он не показался ей ни красавцем, ни добрым воином, обыкновенный гой, не доживший до тридцати вёсен, пусть и высокий, и широкоплечий, и умеющий говорить глазами. Но по мере знакомства Любава начала замечать его внутреннюю силу, деликатность и природный ум, проявлявшийся в нередкой задумчивости или улыбке, когда он воспринимал ситуацию с юмором. Ну, а мастерство Максима, проявившееся во время соревнований по метанию, только добавило девушке интереса к личности ходока из России, придав их встречам оттенок игры и ожидания чего-то. Чем закончится ожидание, она не знала и думать об этом не хотела. Ситуация в Роси складывалась неблагоприятная, Еурод перешёл красную черту, начав диверсии, впереди намечалась большая война, и было не до сентиментальных мечтаний о спокойной семейной жизни и принце на белом клюваре. А сердце не хотело жить в обычном полувоенном ритме, дочь воеводы, умевшая скакать на древних зверях, стрелять и сражаться на мечах не хуже мужчин, желала счастья, как все девушки в её возрасте, и строила планы на будущее.

– Максим! – прошептала она, смакуя имя на кончике языка.

За окном каркнуло.

Любава встрепенулась, соскочила с топчана, единственного предмета интерьера в комнате, подлетела к узкому щелястому окну, забранному металлической решёткой.

Снаружи на штыре сидел ворон, ворочая головой. Каркнул ещё раз.

– Не ори, слышу! – прошептала она. – Говори тише!

Птица пощёлкала клювом и произнесла недлинную фразу, состоящую из многих «р-р-р», курлыканий и прищёлкиваний. Гонец был от командира отряда, прибывшего на берег Еурода, и принёс пленнице сообщение, объясняющее положение дел. Разумеется, по-человечески ворон не говорил, однако росичи давно научились понимать язык зверей и птиц, а также пользоваться им, поэтому их общение помогало и тем, и другим свободно понимать друг друга.

– Уяснила, – сказала Любава. – Передай сотнику, что я готова.

Ворон клюнул воздух, что соответствовало человеческому «хорошо».

Захотелось передать лично Максиму какой-нибудь знак, говорящий, что она думает о нём.

– Найди россиянина… он одет не по-нашему…

– Карр? – осведомился ворон.

Любава прикусила губу.

– Его зовут Максим, у него медовые глаза и красивые губы.

Ворон снова каркнул с вопросительной интонацией.

Она рассердилась на себя.

– Не надо ничего, лети!

Птица сорвалась с насеста и умчалась в небо.

Звякнуло, дверь открылась.

В комнату вошли двое выродков, молодой и постарше, одетые в яркие радужные костюмы, подтверждающие принадлежность обоих к касте БУ, как их прозвали росичи, то есть к клану «бесполых ублюдков». Оба были вооружены автоматическими огнестрелами. По докладам разведчиков департамента безопасности жители Еурода делились на две касты, сменявшие друг друга при дележе власти – БУ (бывших уголовников) и СС (аббревиатура слов «сильные стервы», то есть союз, объединяющий женщин, достигших власти). В настоящее время управляли Юдемом БУ-элита и конунг, который объединял в себе обе касты и они же – основные полы выродков. Говорили также, что он – гиперсексуал и синтезирован из четырёх хромосом, но так ли это на самом деле, Любава не знала.

– Выходи! – буркнул на еуродском языке тот, что постарше, с круглым «бабьим» лицом и жидкими волосиками.

Любаву вывели из камеры.

– Куда вы меня ведёте? – запротестовала она.

– Шагай! – равнодушно бросил молодой конвоир по-росски.

Руки пленнице не связали, и она могла бы освободиться, однако уверенности в том, что ей удастся добраться до порта, где стоял лопотоп с командой росичей, у неё не было. Поэтому она решила не предпринимать пока попыток освободиться самостоятельно.

Вне стен ратуши дышать было труднее, чем внутри, над припортовым селением висел смог.

Пленницу посадили в экипаж, бесшумно двинувшийся по улицам угрюмого городка.

Любава никогда в жизни не ездила на таких экипажах, передвигающихся с помощью электрических моторов, хотя и знала об их существовании, поэтому с интересом наблюдала, как водитель, смуглолицый абориген с огромной серьгой в оттянутом ухе, управляет машиной, крутя баранку руля.

Их сопровождали ещё два экипажа с белыми пирамидками на крышах, в глубинах которых светился глаз (эти экипажи принадлежали службе охраны порядка), одна впереди, одна сзади. Издавая хриплые вопли, сотрясающие барабанные перепонки, машины помчались к порту, распугивая другие экипажи и немалое количество пешеходов. Любава впервые видела столько праздношатающихся людей, и в голову девушки невольно пришла мысль, что выродки не зря зарятся на земли Роси, так как их безудержное размножение привело к дикому перенаселению Еурода.

Экипаж свернул к причалу. Стал виден флот, заполонивший залив. Любава с удивлением сосчитала корабли – не меньше трёх десятков, остановила взгляд на самом большом: это был хладоносец, на борту которого чернело имя судна – «Брама Господня».

Машина въехала на пирс.

Пленницу повели к трапу. По мере приближения к хладоносцу его размеры становились всё более впечатляющими, и когда корабль перегородил собой весь залив, ошеломлённая Любава оценила его мощь и угрозу, исходившую не только от величины судна, но и от рядов куполов: в них сидели хладуны, самое грозное оружие выродков. Это были не обычные жители Великотопи, а хладозавры – искусственно выращенные особи, способные стрелять «холодом» на большие расстояния. Сама Любава не была свидетелем удара хладозавра, но по рассказам отца