Олег Дивов - Леди не движется Страница 43

– А вам известно все.

Лишние слова, лишние. Я произнесла их, исключительно чтобы изобразить видимость осмысленной беседы. Больше всего мне хотелось повеситься.

– Хотите знать мое мнение? Вы совершили фатальную ошибку, оставив жизнь подранку. Вам следовало не убегать, едва выдалась такая возможность, а сначала уничтожить агрессора, затем сообщить Бергу, затем вызвать контрразведку и лишь потом выходить из кабинета. Вы могли не добивать телохранителей Энстона, но ему самому надо было свернуть шею.

– Странно, что вы сочувствуете мне, а не равному вам Энстону.

– Вы действительно думаете, что это странно?

– Конечно, мне бы хотелось, чтобы люди жили по евангельской морали. Но увы, мой жизненный опыт говорит об обратном.

– Не могу сказать, что безупречен во всем, однако происхождение для меня никогда не играло роли. Ни в чем. Описательный критерий, не более того. Кто более достоин права считаться человеком, блондин или брюнет? Так и здесь. Правда есть правда, и только она имеет значение. С иными этическими установками я мог бы стать историком Святой Инквизиции, но не гражданским инквизитором.

– А почему, если вы работали, никто не арестован?

– Отчеты инквизиторов не могут быть единственным основанием для обвинения и суда. Инквизитор проводит независимое от государственных структур следствие, но не заменяет эти структуры. Официальное следствие по вашему вопросу не могло начаться без вашей жалобы, а вы не подавали ее. На мой взгляд, подавать ее сейчас и при нынешних обстоятельствах бессмысленно – преступник не понесет должного наказания. Пока военный министр Нотторп – точно не удастся. Энстон отдаст под суд своих подчиненных, но сам выйдет сухим из воды. Вам нужно было убить его. Да, вас ждало бы несколько месяцев военной тюрьмы и череда малоприятных следственных мероприятий, затем суд. Но если бы вы вовремя вспомнили о существовании своего университетского приятеля Маккинби, вас на суде оправдали бы. И при всех омерзительных переживаниях такой сценарий был бы много лучше того, что вы имеете сейчас.

Он замолчал, а я задумалась. Вспомнила его оговорку – мол, в прежние времена играл заметно подчиненную роль в отношениях. Теперь он посоветовал мне вспомнить «своего приятеля Маккинби». Все бы ничего, но у нас не было никаких отношений, они только намечались – и то, если мне не померещился его интерес. И если бы я задумалась об участии инквизитора в своей жизни, то вспомнила бы его однокурсника Роя Тенерли, с которым действительно дружила. Кстати, отношения с Роем у меня складывались именно так, как сказал – но уже про себя – Август.

– Полагаю, если бы я с бухты-барахты обратилась к вам за помощью, вы для начала не сразу бы вспомнили, кто я такая…

– Я не вспомнил бы человека, которому обязан жизнью? – изумился Август. – Делла, мне известно, что вы предвзято относитесь к людям моего сословия. Так было и раньше, а сейчас, судя по вашим же словам, положение усугубилось. Но мне не верится, что вы действительно можете считать меня настолько неблагодарным.

– Ах, вот оно что. Вы преувеличиваете мое участие. В сущности, если вы кому и обязаны, то Алише Бетар и Киду Тернеру. Алиша вовремя забила тревогу, а Кид реквизировал чужой вертолет. Даже мой бывший муж сделал больше меня. Ведь это Берг узнал, чем именно вас отравили. Без этого врачи не успели бы ввести антидот.

– У меня другое мнение. Оно полностью совпадает с мнением тех людей, которых вы перечислили. И вот что, Делла… Я помню, что вы для меня сделали. И не забуду никогда. Но мне крайне неприятно вспоминать о том периоде. И говорить о нем. Я прошу вас никогда больше не заводить разговор на любую тему, связанную с тем периодом.

Его тон был настолько ледяным, что я поежилась. И про себя решила, что работать с ним не буду.

– Вы ведь вынашиваете планы личной мести Энстону?

– А вы как думаете?

– Забудьте об этом. Вообще откажитесь от этой идеи. У вас остались тяжелые воспоминания, но они уже в прошлом.

Сказать, что меня задело его замечание, – это ничего не сказать. Но я уже поняла: любое мое эмоциональное высказывание он сочтет истерикой. Значит, надо отвечать спокойно. И да, отвечать, а не срубать его встречным вопросом в духе «твое какое собачье дело?»

– Раз уж вы такой осведомленный, то должны знать: были еще и травмы.

– Знаю, – кивнул Август. – Но вы не получите компенсацию за них с Энстона. Вы и не собирались, я прав? Вы планировали убить его. По-человечески я понимаю вас. Но это ошибочное решение. Месть ради мести – вообще глупость. Вы ведь в школе читали «Графа Монте-Кристо»?

– Да.

– Эдмон Дантес отомстил всем врагам. Но что осталось ему самому? Ничего. Романтическую линию с экзотической красавицей можно опустить, сдается, Дюма добавил ее лишь потому, что осознал духовную нищету своего героя. Дантес, талантливый и хороший человек, умер в тот миг, когда решил жить прошлым, а не будущим. Чтобы отомстить, он убил себя. У него была конечная цель, и эта цель – не его будущее, а будущее его врагов. Они как управляли его жизнью в прошлом, так и продолжали управлять спустя много лет. Он не сумел главного: освободиться от врагов. Так и вы. Вы обрекли себя, подтвердив тот приговор, который вынес вам Энстон. Вы по-прежнему зависите от него. Предположим, вам удастся затея. Что дальше? Я знаю, что вы тактик, вас учили не думать о целом, а сосредотачиваться на частностях. Но все-таки? Допустим, Энстон мертв. Замести следы так, чтобы вас не привлекли к суду, невозможно. На вас выйдут уже потому, что у вас есть общеизвестный повод для мести. Значит, суд. Даже если судья отнесется к вам с сочувствием, все подробности вашей личной жизни окажутся доступны широкой публике. А вы, между прочим, даже бывшему мужу не рассказали, что произошло. Соответственно, вы либо окажетесь в тюрьме на много лет, либо, если желаете избежать позора, уже законного, покончите с собой. Вам перевести, что это означает? Это означает, что Энстон, задавшийся целью сломать вашу жизнь, победил даже из могилы.

Я угрюмо молчала.

– Вам не станет легче, если Энстон умрет, – добивал меня Август. – Уже потому, что эмоционально он и есть ваша жизнь, он определяет все ваши выборы, а фактически у вас жизни нет. Это порочная схема, в которой, если не лгать себе, Энстон не вредит, а помогает вам. Не станет его – не станет и вас. Вы уверены, что желаете именно такого результата?

– Вот уж не ожидала, что вместо собеседования при найме на работу нарвусь на сеанс психотерапии.

– Привыкайте, – ответил Август, не распознав иронию, – я имею склонность учить, растить и воспитывать своих помощников.

– Ну хорошо, – сказала я, поняв, что асимметричные ответы с этим человеком невозможны, он банально не видит основной месседж. – Что вы предлагаете? Меня коробит от мысли, что подонок останется безнаказанным.

– Ответьте себе на два вопроса, и вы поймете, что следует делать. Чего именно добивался Энстон? И какого счастливого будущего вы для себя хотите?

– Не знаю, чего он добивался. Он хотел унизить и убить меня. Будущее? Разумеется, когда-то я мечтала. Сделать красивую карьеру, прославиться, заработать героическую репутацию и звание полковника. Потом выйти замуж за хорошего человека, завести детей. Получить еще одно образование, продолжить карьеру, но уже в другом качестве. А может быть, получить гражданскую специальность и заняться чем-то неожиданным.

– В определенном смысле Энстон хотел отнять у вас это будущее, вы согласны?

– К несчастью, отнял.

– Ну, ну, Делла. У человека нельзя отнять мечту. Его можно лишь убедить отказаться от нее. Именно это в действительности и сделал Энстон.

– Мистер Маккинби, – очень холодно произнесла я, – как вы верно заметили, мы не были друзьями раньше, и тем более не друзья сейчас. Я не обязана изливать вам душу. И то, что я не посылаю вас к черту с вашим нахальным стремлением влезть в мою жизнь, объясняется исключительно уважением к вашим личным заслугам. Однако лучше бы вам вспомнить про чувство такта, например. Если я говорю, что такое будущее недостижимо, то…

– То вы либо не хотите достигать его, либо не видите конкретных путей. Во втором случае могу помочь.

Я закатила глаза. Он просто не слышал меня.

– Вы всегда такой упрямый?

– Всегда, – с достоинством согласился Август.

Я невольно рассмеялась.

– Делла, я уже говорил, что мне нужен ассистент. В вашем лице я вижу именно такого ассистента, в каком нуждаюсь. Да, вы сейчас не в лучшей рабочей форме, но мне проще помочь вам, чем приспособиться к человеку, который даже в задатках не отвечает всем моим требованиям. Я полагаю наш союз выгодной сделкой. Всего лишь за деньги я получаю удобнейший инструмент для решения буквально всех задач, какие могу вообразить – а воображение у меня богатое. Вы получаете стабильную работу, соответствующую вашей квалификации, достойную оплату и возможность для профессионального роста – то есть это полноценная карьера. Слава? Я ненавижу общение с прессой. Этим будете заниматься вы. Я бы хотел, чтобы вы сияли красотой перед камерами. Чисто эстетически это чудесное решение. Ваша красота подчеркнет справедливость закона и омерзительность преступления. Кроме того, представляя ваш характер, думаю, вам должна нравиться мысль, что вы служите человечеству. Это высокая миссия. Вы боец невидимого фронта, и любой может рассчитывать на вашу защиту.