Ярослав Коваль - Сквозь бездну Страница 43

— И охотники потеряют заработок?

— Ни в коем случае, — Ниршав усмехнулся. — Цеховая солидарность? Понимаю. Они же в большинстве охотятся на всякую демоническую фауну, живущую в складках пространства, которые никто не собирается зачищать. С тварями, вылезающими из «гармошек» на поверхность человеческих миров, сладить не так и сложно. Серьёзную проблему составляют только полномасштабные вторжения. Ты же сам понимаешь… Слава богу, с тобой можно говорить на эту тему совершенно открыто, благо что ты чужак… Наш император — тому зримое подтверждение. Он, кстати, не первый правитель-демон, просто первый, кто так прочно укоренился в Империи.

— Насколько я понял, его величество всё-таки — наполовину демон. А наполовину — человек, — я тоже понизил голос, хотя рядом не было никого, кто мог бы услышать наши недопустимые разговоры.

Доверие Ниршава я оценил — вряд ли он рисковал безбоязненно перемывать косточки императору даже в диалоге с собственной женой или матерью. А со мной — мог себе позволить. Он понимал, что я не несу в себе семя преклонения перед высшей властью только потому, что она высшая. В то же время отдаю себе отчёт, о чём можно рассказывать третьим лицам, а о чём лучше помолчать. И такой дружеский жест был мне очень приятен.

Даже более приятен, чем заверения Аштии. Она-то — я был уверен, — понимая всё то же самое, не стала бы болтать со мной о происхождении его величества. Просто потому, что осмотрительность, холодность оценки каждого слова прежде, чем выпустить его на свободу, и железная стопроцентная выдержка вошли в её плоть и кровь настолько, что обернулись второй кожей. Нельзя — значит, нельзя. Такие люди, как Аштия, даже самому близкому человеку никогда не вложат в руки оружие против себя. Пусть самое призрачное, пусть сомнительное, пусть в состоянии расслабленности, нежности, игривости — никогда. Стальной стержень, хоть в какую ласковость и мягкость его ни облачай, останется стальным.

— Знаешь, до того, как император взошёл на престол, количество человеческой крови в жилах демона не имела ровно никакого значения. Есть хоть капля демонической — всё, демон. Теперь, конечно, это оценивается иначе. И многие полудемоны служат его величеству наравне с людьми, пользуются почти таким же уважением. Но в какой-нибудь глубинке их и сейчас на порог не пустят. А когда-то эта проблема стояла очень остро. Демоны частенько нападали на королевства целыми армиями, брали пленных. Иногда кто-то из пленников возвращался обратно. Иногда до человеческих миров добирались полукровки… О, тогда с этим было очень строго. Девушку, решившую выйти замуж за полудемона вопреки воле родителей, забивали камнями.

— Гхм… Да уж.

— Традиции, ты должен понимать! В традициях ничего плохого нет. Они хранят незыблемость общества. Не устаю благодарить свет за то, что наш государь понимает, что его собратья в человеческих мирах на фиг не сдались. Пусть между собой воюют и у себя хоть всё поразоряют. А нам нужен мир.

— Вот она, значит, надежда Империи на мир? Захват этих провинций?

— Надежд две. Вторая — на твёрдость руки его величества. Если наши не подгадят себе сами и не примутся откалываться, добиваться суверенитета для бывших королевств, будем жить в мире. А повоевать можно будет и тут — для желающих. За всякие места, богатые полезными ископаемыми, например.

Я в раздумьях разглаживал ладонями карту.

— Как считаешь, меня с моими ребятами бросят на захват какого-нибудь из замков? Ну хоть намекни.

— Не знаю, Серт, правда. Если б знал, может, и намекнул бы. Ты-то умеешь молчать, это я уже знаю.

— Жизнь научила. И генетическая память. Ладно, будем надеяться, что ничего из ряда вон выходящего нам не поручат.

— Это неразумно. Готовить такой отряд, как тот, которым ты командуешь, дорого и долго. Тратить такой ресурс без толку — слишком большая роскошь, особенно во время войны.

— Ну, как сказать… Правители моей родной страны в ходе самой последней крупной войны рассуждали так: мол, страна большая, народу много, не обеднеем.

Ниршав криво усмехнулся.

— Подозреваю, они слабо себе представляли, что такое разумное хозяйствование. И уж наверняка не собирались передавать страну своим детям.

— Это да. Передавать не собирались. Драли в свою пользу и как можно больше.

— Ну, тогда всё очевидно, как день. Разве так можно? В стране должен быть монарх. Любой случайный человек разбазарит всё, что только получится, и скажет, будто так и было. Ему ж не важно, чтоб хозяйство процветало, раз уж им заправляет временник.

Я не нашёл что возразить, и потому промолчал.

Карты друг показывал мне в штабном шатре, в одном из крохотных боковых закутков. Здесь же я ждал, когда у Аштии найдётся несколько минут на то, чтоб ввести меня в курс дела. Времени она так и не нашла. Через несколько дней после захвата крепости Аскеналя армия оставила его пополнению, прибывшему сюда, чтоб встать гарнизоном и приготовиться формировать новые, свежие отряды. Здесь же предстояло устроить главный госпиталь и бог знает что ещё — я не разбирался. Одно мне было очевидно — мне дадут ещё людей, объяснят боевую задачу, и я снова отправлюсь зарабатывать себе награду… Которая то ли будет, то ли нет.

Что же происходит на самом деле и в масштабе армии, я, конечно, не знал. Меня к обсуждениям и планированию не допускали никогда, даже если обсуждения касались действий моего отряда. Теперь я ещё лучше понимал, почему. Рылом не вышел. Нос не дорос.

Обижаться не на что.

Радовало хотя бы то, что мои пополненные две сотни пока медлили отправлять на новые подвиги: необременительные и неопасные вылазки чередовались со службой в дозорах, самое большее, что им приходилось делать — зачищать местность. В этих вылазках я сопровождал бойцов сам, оставляя Аканша отдыхать. Логично, ведь мой опыт мог тут сыграть важную роль. Правда, по-настоящему опасных тварей нам не попалось ни разу. Сам я редко когда вмешивался в действия своих ребят — они почти всегда справлялись сами.

Интересно было наблюдать за сменой погод и времени суток в демоническом мире. Здесь не было ни ярко выраженного полудня, утро и вечер иной раз трудно было отличить от дня, лишь только ночь была ночью в самом худшем понимании этого слова: тёмная, холодная, опасная, неприютная. Лишь два раза мы были вынуждены выходить в пустошь ночью, оба раза с более или менее несложным заданием, и оба раза ничто, даже плотно сбитая в боевой порядок группа не обеспечивала ощущения хоть мало-мальской защищённости. По ночам лучше было не высовываться.

Многие твари, с которыми моим ребятам приходилось сталкиваться, оказывались в новинку не только им, но и мне. Спасали лишь выучка, умение действовать в команде и поддержка мага. Хотя как раз последнее было средством скорее на крайний случай, и надёжность его можно было сравнивать с вероятностью выиграть в рулетку. Демонический мир, напоенный магией, как весенние мхи — водой, иной раз выдавал самые неожиданные реакции на стандартные заклинания. К тому же человеческая магия притягивала внимание опасных демонов, и после применения чар можно было ожидать внезапного нападения.

Но ни мне, ни моим офицерам, ни бойцам не приходило в голову жаловаться. Окрестности крепости и ближайших замков необходимо было зачистить по максимуму, чтоб в дальнейшем у Генштаба не возникало проблем с переброской войск или транспортировкой припасов. Армию и так-то трудно снабжать, а если ещё по сторонам дороги дежурят табуны кровожадных тварей, солдаты на передовой рискуют остаться не только без каши, но и без бинтов.

Аштия больше не общалась со мной, но пару раз присылала краткие записки — не с приказами, просто с краткими обзорами состояния дел, теми сведениями, которые я имел право знать. Я был ей благодарен за эту помощь — ведь она могла бы и не тратить своё драгоценное время на мой комфорт. А знание кое-каких подробностей успокаивало.

Примерно тогда же посыльный со штабными нашивками принёс мне письмо от Моресны. Сперва я напрягся, решив, что это наверняка должно быть предписание, и нас отправляют в бой. Но в свёрнутой конвертом обёртке обнаружился листок дорогой бумаги, покрытый каллиграфическими строчками с изобилием завитушек, однако разборчивый, как печатный текст. Сразу чувствовалась рука профессионального писца.

Супруга извещала меня о том, что у неё всё хорошо, что дом она обустроила, в деньгах недостатка не испытывает, о моём добром здравии извещается регулярно. Что пару дней назад её навестили родители и братья с семьями, но они уже уехали, и я наверняка не стану на неё за это сердиться. Даже за равнодушно-чётким чужим почерком чувствовались нрав и привычки моей супруги — видимо, писец считал своим долгом записывать всё именно так, как ему диктовалось, не внося от себя ничего, даже речевые ошибки и порядок слов не исправляя.