Николай Чадович - Особый отдел и око дьявола Страница 44

– А откуда она звонила? Неужто фольклористка имеет свой собственный спутниковый телефон?

– Вполне возможно. Но, скорее всего, она воспользовалась обыкновенным телефоном. Тем самым, который установлен в избе старосты.

– Ну и чего она этим звонком хотела добиться?

– В безвыходной ситуации люди способны на любую глупость, – сказала Людочка. – Впрочем, смысл игры, которую она затеяла, нам до конца так и не ясен.

– Я, пожалуй, пойду, – Цимбаларь встал. – Ложкин уже сорок минут меня ждёт… Как, кстати, его здоровье? – Этот вопрос, естественно, относился к Кондакову.

– Для такого возраста вполне сносно, – ответил тот. – Но впредь нужно воздерживаться от злоупотреблений. Напомни ему об этом.

– Обязательно, – направляясь к дверям, обронил Цимбаларь.

– А с фольклористкой что будем делать? – вдогонку ему спросила Людочка.

– Сегодня к вечеру решим. Именно об этом я и собираюсь говорить с Ложкиным.

Заранее обдумывая слова извинений, Цимбаларь вбежал на крыльцо опорного пункта. Неплотно прикрытая дверь моталась на ветру, но в спешке он не обратил на это внимания.

Пахло в избе как-то странно – то ли Парамоновна раньше срока закрыла трубу, то ли тлел матрас, подожжённый случайным окурком. Не снимая верхней одежды, он быстро прошёл на служебную половину, где уже ощущались ранние сумерки. Ложкин сидел на венском стуле, спиной к дверям, уронив голову на стол.

Испугавшись, что старику в его отсутствие вновь стало плохо, Цимбаларь осторожно тронул его за плечо и угодил пальцами во что-то липкое, как патока.

Затылок Ложкина, воротник его полушубка, крышка стола и даже пол были залиты свежей кровью. Старик уже отошёл, что подтверждало отсутствие пульса в сонной артерии.

Случившееся было настолько неожиданным, настолько неправдоподобным, что Цимбаларь на какое-то время растерялся. Следовало немедленно предупредить друзей, но рация, открыто лежавшая на сейфе, не работала. Преступник, расправившийся с Ложкиным, предусмотрительно вывел её из строя.

Опомнившись, Цимбаларь выхватил пистолет и бросился в соседнюю комнату – убийца мог прятаться в платяном шкафу или под кроватью. Однако там никого не оказалось, как и на чердаке, куда вела лестница из сеней.

Беда случилась от силы десять-пятнадцать минут назад, и надо было, не теряя времени, начинать розыск по горячим следам.

Цимбаларь бросился к дверям, но те сами распахнулись перед ним.

В избу ввалились встревоженные люди, позади которых виднелась целая толпа, запрудившая двор и улицу.

– Здравствуйте, товарищ майор, – с опаской косясь на пистолет, сказал Борька Ширяев. – Слух прошёл, что стреляют в опорном пункте. Вот мы и примчались… А кто это там у тебя? – Он вытянул шею, заглядывая участковому за спину.

– Ложкина убили, – с трудом выговорил Цимбаларь.

На мгновение наступило тягостное молчание, а потом люди вразнобой загалдели. Мужчины не стеснялись выражать свои чувства матерком, бабы подняли истошный вой.

– Кто же его так? – сдёрнув шапку, осведомился Ширяев.

– Не знаю… Я пришёл, а он уже мёртвый.

– А пистолетик тебе зачем? – прищурился Ширяев.

– Для самообороны, – ляпнул Цимбаларь.

– Позволь-ка на него взглянуть.

– Да ты ошалел! – возмутился Цимбаларь. – К служебному оружию лапы тянешь. Забыл, что за это полагается?

– Давай пистолет! – заорали десятки глоток. – Иначе силой отнимем!

Страсти накалились до такого предела, что каждый неверный шаг грозил непредсказуемыми последствиями. Поэтому Цимбаларь счёл за лучшее передать оружие Ширяеву, благо в этом взбесившемся стаде он выглядел наиболее вменяемым человеком.

Бывший зэк понюхал дуло и, сокрушённо покачав головой, констатировал:

– Попахивает пороховой гарью.

Пистолет пошёл по рукам, все его нюхали, словно рыбу на базаре, и все соглашались с первоначальным заключением.

Цимбаларю пришлось оправдываться:

– Я стрелял неделю назад и с тех пор не чистил оружия. Потому и попахивает… Но патроны-то на месте. Все до единого.

– Сейчас проверим, – Ширяев ловко передёрнул завтвор, извлёк из рукоятки магазин и стал выщёлкивать патроны в свою шапку. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… А где же восьмой?

– Да вот же он! – кто-то указал в глубь комнаты, и Цимбаларь, оглянувшись, увидел пистолетную гильзу, валявшуюся справа от покойника, у самой стены. И как он её сразу не заметил!

Гильзу сравнили с патронами, только что добытыми из магазина. Все знаки на донышке совпадали один к одному. Когда Ширяев с заметной неохотой объявил об этом, толпа взревела.

Десятки рук вцепились в участкового. Полушубок затрещал по швам. Люди неудержимым потоком хлынули с улицы в избу. Зазвенело оконное стекло. Все старались перекричать, а бабы ещё и переплакать друг друга. Происходящее напоминало дурной сон, и, как это часто бывает в кошмаре, на Цимбаларя просто-таки столбняк напал.

Сквозь общую давку к нему уже пробивались Кондаков и Людочка, но их безбожно затирали. Борька Ширяев и присоединившийся к нему Страшков пытались утихомирить толпу, но, похоже, она уже окончательно вышла из повиновения.

Цимбаларю заехали кулаком в грудь, разбили нос, расцарапали лицо. Он стойко терпел побои, понимая, что сопротивление ещё больше раззадорит погромщиков.

Кондаков, потеряв всякую надежду прорваться к другу, выстрелил в потолок. Это было далеко не лучшее решение. Толпа взревела ещё сильнее. В общем гвалте выделялся голос Изольды Марковны Архенгольц, неведомо как оказавшейся здесь.

– И фельдшер, и учительница – это одна банда! – вопила она. – Отберите у них оружие! Иначе Ложкиным дело не ограничится! Всех перестреляют!

Лишь сейчас Цимбаларь осознал, сколь опасную игру затеяла фольклористка, которую они и за серьёзного противника-то не считали.

Пока он вчера тряс голыми яйцами в бане, она стащила пистолет (валенок – это вам не сейф!), выстрелила где-нибудь в сторонке, подобрала гильзу, а потом преспокойно вернула оружие на прежнее место.

О предстоящей встрече с Ложкиным она узнала, подслушав их застольную беседу, а сообщение на спутниковый телефон послала специально для того, чтобы выманить его из опорного пункта.

Остальное было делом техники – подойти к Ложкину со спины, пальнуть ему в затылок из собственного ствола и подменить стреляную гильзу. После этого все стрелки поворачивались на участкового, и доказать свою невиновность он уже не мог.

На Людмилу и Кондакова навалились со всех сторон, сорвали верхнюю одежду, заломили руки, отобрали оружие, вплоть до маникюрных ножниц. Петру Фомичу вдобавок подбили левый глаз, а Людочке вырвали прядь волос.

– Смерть убийцам! – бесновалась фольклористка, и верные старухи вторили ей яростным воем. – Утопить их в проруби! Разорвать на части! Око за око! Зуб за зуб! Кровь за кровь!

Ширяев, Страшков и ещё несколько местных жителей, сохранивших человеческий облик, пытались помешать изуверским намерениям земляков, но их просто смяли. Толпа, волоча с собой истерзанные жертвы, повалила из опорного пункта. Вот-вот должен был свершиться самосуд, и, казалось, уже ничто не могло помешать этому. В избе остались только мёртвый Ложкин да рыдающая возле него родня.

Внезапно на пути разъярённой толпы встал отец Никита – простоволосый, одетый в своё самое лучшее церковное облачение. В одной руке он держал крест, в другой – икону Николая Угодника.

– Остановитесь! – повелительным тоном возгласил он. – Ни шагу дальше!

Кто-то пытался возражать, но священник вскинул крест над головой.

– Если не покоритесь, прокляну! Отлучу от церкви!

Для большинства жителей Чарусы это была нешуточная угроза. Толпа притихла, хотя Цимбаларя и его друзей по-прежнему держали мёртвой хваткой. Изольда Марковна продолжала кликушествовать, подбивая народ к неповиновению, но Борька Ширяев заткнул ей рот своей шапкой.

– В чём вы обвиняете этого человека? – священник указал на Цимбаларя.

Ему ответило сразу несколько голосов:

– Он застрелил старосту Ложкина.

– Этому есть неоспоримые доказательства?

– Да, его застали возле трупа с оружием в руках… В пистолете не хватало одного патрона, а недостающую гильзу нашли рядом.

– Он не мог убить Ложкина! – тоном, не терпящим возражений, заявил священник. – Я видел с крыльца храма, как в половине второго он бежал к школе. Староста явился на опорный пункт только полчаса спустя. Следом за ним прокрался человек, закутанный в долгополый зипун. К сожалению, я не мог опознать в нём никого из прихожан. Этот неизвестный пробыл внутри не больше минуты и сразу бросился наутёк. Я уже тогда почуял неладное, но отогнал от себя суетные мысли. Участковый вернулся назад лишь в третьем часу дня, и к опорному пункту сразу стали сбегаться люди.

Толпа в массе своей помалкивала, опасаясь пререкаться со священником, однако кое-кто продолжал огрызаться. Один разбитной малый даже заметил, что негоже попам соваться в мирские дела.