Дорога мстителя - Алексей Алексеевич Доронин Страница 44

времени путь преграждали нагромождения старых стволов. Пробираться было трудно. Хорошо ещё, что насекомых не очень много. Всё-таки не тайга. Но какие-то членистоногие твари звенели и стрекотали в воздухе, а иногда норовили укусить или за-лететь в глаза, нос и рот. Наверное, и змеи тут могли водиться. Их вообще-то и внизу хватало, но Младший таких тварей не сильно боялся. Вокруг Прокопы обитало не меньше, включая гадюк, он в детстве иной раз сталкивался с ними чуть ли не нос к носу. А ботинки у него крепкие, не прокусят. Те самые, в которых он вышел из Прокопы, подарок сестры, Женьки.

Отец, нашедший как-то время, рассказывал Сашке, что настоящая тайга отличается от тех лесков, которые выросли на месте бывшего обитания людей. И если со стороны разницы почти не видно, то внутри девственный лес куда менее гостеприимен.

«Понадобится несколько сотен лет, чтобы на месте городов появилась такая же глушь».

Это уже говорил дед.

Тайга, где никогда не бывал человек, представляет собой хаос, через который трудно продраться, не наколовшись, не подвернув ногу. Сашка заходил один раз в такую тайгу с отцом в Кузбассе, возле Таштагола. Андрей Данилов попытался сделать из него охотника и следопыта. Не вышло. Стоило немного углубиться в настоящий дикий лес, как Сашка почувствовал жуткий дискомфорт. Просто уверенность, что они заблудятся, что выйти невозможно, что их съедят волки, а мелкие звери обглодают кости. Отцу он тогда ничего не сказал и терпел весь поход.

Ни разу за время пути через Сибирь и Урал он и близко не подходил к крупным лесным массивам. Поэтому сейчас, приближаясь к вершине, ещё и преодолевал старую боязнь. Одним страхом будет меньше.

А наверху было уже более свободно. Макушка горы оказалась каменная, покрытая россыпями валунов. Среди них были пятна мха и травы да редкие и чахлые ели и берёзки, кривые и уродливые.

И здесь он нашёл старую, почти истлевшую палатку, но в ней не было ничего, кроме помятой алюминиевой посуды, закопчённого котелка и дырявого спального мешка, почти истлевшего. Кто-то поднимался сюда безумно давно. Может, до Войны. А может, вскоре после её начала.

А потом что? Спустился вниз по той же тропинке? Нашёл склон покруче и сбросился?

Не узнать. Ни знака, ни послания.

Увиденное показалось ему символичным. Вот так и в обществе людей. В больших городах и империях. Многие хотят, но мало кто забирается на вершину. Расталкивают других, калечат и уродуют себя. И в итоге кто-то один добирается. Но становится иссушенным, сгоревшим изнутри. И даже не надо молнии. Сам сгинет на своей вершине.

Воздух здесь странный: вроде дышалось легко, но он будто не насыщал полностью. Хотя был свежий, приятный на вкус. Поэтому Сашка через полчаса начал спуск. Но на душе стало хорошо-хорошо, будто восполнился какой-то резерв, потраченный за время жизни среди чужих людей, когда ни на минуту нельзя уединиться. Хорошо!

Успел полюбоваться видом горизонта с высоты. Оно того стоило. Ему даже показалось, что разглядел: тут – Европа, а тут – Азия. Одно другого не лучше, но иное. Саша попытался зарисовать пейзаж, но ничего не получилось. Руки замёрзли. После такого небольшого отдыха для души можно снова возвращаться к делам. Но он чувствовал, что его передышка заканчивается.

«Эти горы были здесь миллионы лет и ещё долго будут, когда тебя не станет. У них есть вечность. А ты человек, и у тебя мало времени. Тебе нужно идти».

Он пошёл вниз вдоль каменистой осыпи. Здесь, будто каменная река, спускалась со склона настоящая дорога из мелких и средних валунов, идущая в долину. Саша не был силён в геологии и не знал, как называется такое образование. Возможно, эта «река» действительно текла. По сантиметру в год. Тысячи, сотни тысяч лет. Вот и напоминание о времени, о Вселенной и человеческой жизни.

Глава 5

Великая степь

Так получилось, что из Орловки Саша выехал только в конце июня.

Два месяца истекли, и его вроде бы должны были отпустить с миром. Но пришлось ждать, когда соберётся «караван». Именно в кавычках, потому что Саша подозревал, что тот будет очень небольшой.

Его уговаривали остаться до уборочной – но он стоял на своём.

Отъезд откладывался – то из-за погоды, то из-за похорон или свадеб дальних родичей, то из-за болезни скотины, то из-за плохих предзнаменований. Но наконец причины закончились. А может, просто время пришло. Был уже почти июль – жаркие дни то и дело сменяли грозы и ливни.

Иногда после выпадения осадков листья и трава желтели – не везде, а пятнами. Это считалось дурным знаком, и в дождь они старались быть под крышей.

– Слушай, – в один из таких дождливых вечеров незадолго до расставания сказала Лена. – На хрен тебе эта Уфа? Отец говорит, там опасно. Головы кому-то отрезали недавно. Разбойники шалят. Оставайся.

Саша молчал. Хотя про головы слышал. Но он не хотел с ней спорить.

– Опять язык проглотил? И то, что я прошу, тебе не важно? Ну, как знаешь, – по лицу женщины нельзя было понять, обижается она или нет, – Тогда лучше возвращайся домой. К себе. Рано или поздно пойдёт и на восток караванчик. Отец говорит, есть люди, которым интересно через Пояс тронуться. Не в этом году, так в следующем рискнут. Может, даже не из телег, а из нормальных крытых грузовиков. И забросят тебя в твой долбаный Курган. А пока живи тут. Только ко мне не прикасайся больше.

Он пытался прочитать выражение её лица, но так и не смог. Она сердилась на него? Но почему? Ведь не любила, сама же всегда говорила, что чувства – только в сказках бывают. И вряд ли нуждалась в нём, как в единственном мужчине, с которым собирается прожить всю жизнь.

Да, молодой бродяга мог казаться ей милым, хоть и странным. Да, она понимала, что дочку «предателя» взамуж могут не взять, местные обижены на старшего Ермолаева-бузотёра. Причем обижены, даже несмотря на то, что Орда их вроде ещё не приняла. Он пошёл против «обчества», а не против СЧП. А чужакам отец её не доверит.

Но она явно переживала за Сашу. Это слегка грело. Как компресс, приложенный к больному месту. С другой стороны… переживала она не так сильно, чтобы долго расстраиваться, если с ним что-то случится. И это тоже хорошо.

Парень ощущал себя немного скотиной, но решение принял давно. Нет, домой он не хотел. Исключено. Понимал, что, если каким-то чудом доберётся