Сага о Годрланде - Наталья Викторовна Бутырская Страница 44

Я подался вперед и тихо сказал:

— Да мне плевать. Уговор был на месяц. Где мое золото? Или я продам ваш дом и так верну обещанное.

— Но ты не можешь его продать. Дом в залоге, но он все равно принадлежит моему роду.

— А когда я смогу продать его?

— Когда мой род откажется от долга. А мы не отказываемся.

— Значит, ты хочешь сказать, что нам придется жить в Гульборге и ждать обещанного… Сколько? Еще месяц? Год? Три? А помнишь, ты клялся, что продашь себя и Дагну в рабство, если твой род не захочет отдать мое золото? Так сколько за тебя дадут?

— Не гневайся, Кай! — ласково произнесла Дагна.

Я с ног до головы покрылся мурашами.

— Ульверам всё равно незачем спешить. Со дня на день реки в Альфарики встанут, так что до весны вам идти некуда. Из Гульборга вас не погонят, потому как есть покровитель. Живите в дареном доме, ешьте, пейте, отдыхайте, — она мягко улыбнулась. — Вижу, твой хирд и здесь нашел чем поживиться. Рысь, поздравляю с новой руной! Уже стал хельтом!

— Ага. По весне Жирные скажут, что золота нет, а суды здесь, как я слышал, неспешные. Нет уж, лучше сейчас пойду к Пистосу и законникам, пусть долг стребуют они.

Тут Дагна стянула браслет с руки и положила передо мной на стол:

— Вот, возьми. Это не в счет долга, а подарок. Только подожди еще немного. Поверь, Хотевит делает всё, что может.

— К примеру, покупает тебе украшения и платья, — проворчал я, но браслет взял.

Взвесил его на ладони: примерно четверть марки. Щедрый дар, хотя двум тысячам илиосов я бы порадовался больше. Я не хотел его брать, не хотел снова давать отсрочки Жирному, но мне нужно всё золото, что смогу собрать, ведь теперь лекарь необходим не только Альрику, но и Лундвару. Так что я согласился.

— Хорошо. Я подожду еще немного.

— Ну, раз с делами закончено, может, расскажешь, где вы были, с кем бились? А то я сижу целыми днями дома и не знаю, что у людей творится.

Дагна снова улыбнулась, и я услыхал, как под столом Херлиф пнул ополоумевшего Хальфсена, чтоб тот одумался.

— Некогда! — отрезал я. — Сейчас отведи нас в дальнюю комнату и скажи, чтоб никто не подходил.

Она взглянула на Рысь, приподняла бровь, но возражать не стала. Медленно поднялась, бросила несколько слов Хотевиту и слугам на живичском и жестом позвала следовать за ней.

— Хальфсен, — прошипел я. — Хальфсен!

Толмач вздрогнул и с трудом отвел взгляд от проступающих через тонкую ткань ягодиц Дагны.

— Выйди во двор и сиди там.

Надо будет вечером заглянуть к песчанкам, иначе ночью не заснем.

Хвала Скириру, Дагна догадалась провести нас в комнату без окон, приказала убрать всю утварь и молча ушла.

Рысь держал кувшин, где хранилось твариное сердце, и ждал моих наставлений. Я коротко объяснил ему, что делать и чего ждать, затем сказал начинать.

— Значит, зубы у Квигульва отросли, потому что он съел лишнего? — уточнил Леофсун.

— Да. Потому лучше не спешить. Если понадобится, мы просидим здесь хоть до утра.

— Надо о чем-то думать? Или лучше совсем не думать?

— Как хочешь. Всё равно же дар не поменяется, а лишь усилится.

— А как поменяется мой дар? Может, я смогу увеличивать свою силу? Притворяться сторхельтом?

— Я ж не Мамир, откуда мне знать? — усмехнулся я.

А мысль мне понравилась. Тогда бы мы могли запугивать врагов, неважно, двуногих или нет.

— А если я не стану хельтом, тогда что делать?

Откуда столько вопросов? Кажись, Рысь попросту боится, от того и не спешит есть твариное сердце. Ну, после того, как Лундвар захворал лишь от крови Бездновых детищ, его можно понять. Но я не хотел ждать, пока он наберется смелости:

— Леофсун, ешь! Просто откуси немного и проглоти.

Он глубоко вздохнул и вонзил зубы в мерзкую хрусткую плоть.

* * *

Из комнаты я вышел лишь к полуночи. Мои колени дрожали, сердце бешено колотилось, во рту всё пересохло. Может, в следующий раз я пошлю кого-то другого вместо себя? Например, того же Леофсуна.

Я стер пот со лба и неуверенным шагом двинулся в кладовую, отыскал там закупоренный кувшин с вином, срезал глиняную пробку и залпом выпил добрую половину. Хотел поставить на место, но передумал и потащил его с собой обратно.

Рысь спал, источая рунную силу хельта. Спал так, словно бы ничего и не было, а я намаялся с ним похлеще, чем с Квигульвом. Поначалу он вел себя тихо, жрал сердце, выжидал, пока оно уляжется, а потом его сила начала выплясывать туда-обратно: то уменьшится до первой руны, то скакнет до хельта. Самому Рыси еще и чудилось невесть что. Он набрасывался на меня со слезами, бессвязно лепеча на бриттском, звал сестру, кого-то бранил, бил меня невидимым ножом, оставляя синяки на ребрах, дрался с невидимым зверем, катаясь по полу… Хорошо, что ему песчанки не привиделись, иначе бы я его точно оглушил, как Квигульва.

Теперь мне и самому было любопытно, как поменяется его дар.

Узнали мы о том наутро, когда вернулись к ульверам. Леофсун пробовал и так, и сяк, но его сила не поднималась выше десятой руны. Невыспавшийся Трудюр устал ждать, махнул рукой и пошел досыпать, но на полпути остановился.

— Погоди, — вдруг сказал он. — А ну-ка, спрячь-ка силу.

Рысь послушался.

— Не, не так. Верни и снова спрячь.

Рысь снова послушался.

— Вот оно! Он скрыл не только себя, но и вас всех! — Трудюр мотнул головой. — Будто передо мной стоят простые карлы. Давай обратно! Ага! Теперь будто все стали хельтами! Правда, только на десятой руне.

Сон как рукой сняло. Все ульверы по очереди отходили в сторонку и смотрели, как Рысь меняет силу людей вокруг себя. Жаль, что он пока не умел этого делать четко и попросту захватывал всех, кто стоял не дальше пяти шагов, но это ненадолго. С