Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.) Страница 45

«Наверх, — сказал начальник. — Только наверх. Но учти, путь этот для тебя простым не будет».

«Догадываюсь, — кивнул Эндрю. — Вот, пятеро уже на моей совести».

«Ой, какая ерунда! — рассмеялся начальник. — Тебя еще лично заставят шлепнуть кого-нибудь. Статья-то твоя пока не расстрельная. Да и само дело липовое. Перед гражданским судом оно бы вмиг развалилось. А вот когда у тебя за плечами реальное убийство будет, да такое, за которое не только военный трибунал, но и гражданские к стенке поставят… Вот тогда по особистским меркам ты и будешь готов к работе. И действительно поедешь наверх. А едва дернешься, как тебя — за шиворот, обратно вниз и пулю в лоб. И никакие астронавты не отмажут, потому что одно дело — полковнику рыло начистить, а совсем другое — убить невинного человека».

Так, мирно беседуя, они и доехали до публичного заведения, откуда их под утро вышибли пинками, заливающихся пьяной слезой и всех в блевотине.

Эндрю повезло: он не успел лично ни убить кого-нибудь, ни даже заложить. Не прошло и дня, как дюжие молодцы из военной полиции завязали ему глаза, сунули в машину и отвезли куда-то, где оказался все тот же майор, а помимо него — целая комиссия во главе с двухзвездным генералом. Комиссия долго компостировала мозги лейтенанту-штрафнику, выясняя, как у него с чувством долга и гражданской ответственностью. А потом выдала такое, что Эндрю от изумления чуть в обморок не упал.

«Есть мнение, что адмирал Успенский слегка не в себе, — заявил генерал. — Похоже, устал человек. Теряет контакт с реальностью. Сейчас на носу роспуск флота, и адмирал может сгоряча выкинуть какой-нибудь опасный номер. Понимаешь, лейтенант, у адмирала серьезные личные проблемы, ему родственники простить не могут, что он воевал, и все такое… Короче говоря, у него нет причин спускаться вниз. Никому он на Земле не нужен. И адмирал все чаще говорит прилюдно, что разгонять флот не стоит. Успенский хочет уберечь свой внутренний мир. А его внешняя оболочка — круизер «Пол Атридес». Вдруг адмиралу придет в голову угнать корабль или что-нибудь еще в этом роде? Ты как думаешь, это реально?»

Обескураженный Эндрю подобрал отвалившуюся челюсть. Он-то твердо знал, что Рашен может угнать не только свой корабль, но и половину флота взбунтовать. Если, конечно, дураки снизу заденут адмирала за живое своей поспешной демилитаризацией. Рашен с его психологией вольного художника был, на взгляд Эндрю, с армией несовместим. Он не служил, как другие, а старался выжать из службы максимум удовольствия. Конечно, особист с генеральскими звездами делал из мухи слона. Но Эндрю давно не видел Рашена и мог предположить, что сейчас, болтаясь на орбите без дела, адмирал начинает потихоньку звереть.

«Мы хотим оградить адмирала от неприятностей, — сказал особист. — Ты ведь не желаешь Успенскому зла, лейтенант?»

Эндрю буркнул, что нет, разумеется, не желает.

«Когда ты всю жизнь бороздишь космос, а у тебя вдруг хотят отнять корабль, очень легко переступить черту и послать всех на хер, — продолжал генерал. — Но с этого пути уже не повернешь назад. Можно только идти дальше. А значит, сначала угрожать оружием, потом отстреливаться, а потом… Мы не хотим, чтобы адмирал оступился. Как думаешь, это правильно?»

Эндрю только хмыкнул, потому что вопрос не требовал ответа.

«Самое обидное, что Успенского все предали, — вступил майор. — Адмирал Кёниг пытается его утопить, гражданские мечтают подставить, сын от него фактически отказался… И всем очень хочется, чтобы он сорвался и наделал глупостей. Нельзя сказать, будто у врагов Успенского мало оснований его не любить. Ты сам знаешь, он совсем не пай-мальчик. Он такой… Русский воин. И сейчас он одинок как никогда. И очень зол. Пришло время о нем позаботиться. Не скрою, мы это делаем без особого удовольствия. Уж наше ведомство от него натерпелось… Но умнее проявить к господину Успенскому сострадание, чем довести его до нервного срыва. Ты ведь ему друг, лейтенант. Был, во всяком случае».

«Да я… — промямлил Эндрю. — Ну конечно. Нет, разумеется… Только я надеюсь, мне не придется ничего такого… Вы понимаете?»

«Мы знаем о ваших отношениях все, — сказал майор. — И мы не шарашкина контора, а военная контрразведка. Мы не предложим тебе ничего бесчестного. Ты просто выручишь человека, попавшего в беду».

«Ага, — сказал Эндрю. — А каким образом? То есть я согласен, да, только если…»

«Вот и чудно! — обрадовался генерал. — Тогда вникай в диспозицию. Сейчас наши люди ставят на флагмане и еще нескольких судах блокираторы, чтобы в случае чего… Ну, сам понимаешь. Заглушки на реактор и стволы управления огнем. Если Успенский и захочет рыпнуться, ничего у него не выйдет. И он легко сможет пойти на попятный и сказать, что плохого и не замышлял. Понял, как все удачно для него оборачивается?»

«Наверное», — буркнул Эндрю без особого энтузиазма.

«Вот именно, — кивнул генерал. — Но тут возникла проблема. Адмирал начинает догадываться, что его старший техник ведет двойную игру. Со дня на день Успенский этого человека спишет вниз. И будет искать замену. Ему понадобится квалифицированный технарь, которому Успенский доверяет как себе. А это кто?»

«Увы, не я, — отрезал Эндрю. — Я после взрыва на «Виггине», едва меня подлатали, явился к Рашену в экипаж проситься. А мне на самом деле не к адмиралу надо было, а прямиком в санаторий для лиц с нервными расстройствами. Куда я, собственно, и попал через неделю… Рашен, наверное, и не поверит, что я оттуда вышел. Очень плохо со мной было».

«Нет, парень, — сказал майор почти ласково. — Ты его недооцениваешь. Поверь мне на слово, Успенский будет искать тебя. И позовет на «Пол Атридес». И ты не откажешься».

Эндрю для приличия несколько минут поломался, хотя внутри у него все пело, а потом согласился, что да, конечно, не откажется.

«Ну, и молодец, — сказали ему. — Для начала поздравляем тебя, лейтенант, с условным сроком в пятнадцать лет. Кстати, ты опять лейтенант, и награды тебе вернут. А теперь вали отсюда».

«Это как? — удивился Эндрю. — Так что же мне делать там, наверху?»

«А что хочешь, — ответили ему безмятежно. — Как сердце подскажет».

«Да вы чего? — изумился Эндрю. — А если я, допустим, все Рашену выложу про блокираторы?»

«Пожалуйста. Только одна просьба: не сразу. Оглядись сначала, посмотри, что к чему. А там — решай. Мы тебе ситуацию обрисовали. Твоя задача — спасти Успенского от него самого. Защитить его. Пять лет назад он не разглядел, что ты нуждаешься в помощи. А ты сейчас можешь сделать для него то, чего он не смог для тебя… Подумай об этом на досуге, лейтенант. Ну, счастливо».

В свою лагерную каморку Эндрю вошел шатаясь и без сил повалился на кровать. Он и не думал, что с ним обойдутся так ловко. Эндрю надеялся перехитрить особистов. А вышло, что они его повязали по рукам и ногам. Всего-навсего — предложили решать самому.

А теперь он болтался в невесомости, пристегнутый страховочным концом к стенке, и кусал губу, не зная, что делать.

Зная нынешние обстоятельства адмирала, Эндрю ждал от него силовых решений. У Рашена был под рукой отличный инструмент восстановления справедливости — корабли группы F с преданными экипажами. Разногласия с офицерами заставили бы адмирала искать мирный выход из кризиса. Беречь людей и уважать их мнение было в его характере. Но сейчас и думать не приходилось: группа F жаждала надрать задницу своим обидчикам. Других мнений Эндрю не слышал. Теперь Рашену ничего не стоило разметать полицейскую эскадру, чтобы обезопасить свой тыл, а потом двинуться к Земле и начать предъявлять ультиматумы.

Эндрю был уверен, что драка с эскадрой Рабиновича пройдет для группы F с минимальными потерями. А вот столкновение с земной оборонительной системой могло выйти группе боком. Очень много хороших людей погибло бы в бою с другими хорошими людьми только из-за того, что финансистам нужны деньги, а политикам — власть. И если Рашен пойдет на поводу у своей излишне возбужденной группы, так и будет. Эндрю боялся, что обида и ярость помутят рассудок адмирала.

В принципе, он был недалек от истины. Рашен недаром отлеживался в каюте. Он пережидал тяжелейший припадок злобы. Вот только Эндрю этого не знал и сделал неверные выводы.

Из-за того, наверное, что именно его рассудок помутился от обиды на судьбу. Пока Рашен осторожно и вдумчиво работал над собой, Эндрю отдался эмоциям. У адмирала на шее висело полторы тысячи человек. А Вернер решал личную проблему. Поэтому Рашен старался успокоиться, а Эндрю все накручивал себя.

Он испугался. Ему теперь было что терять. У него была Кенди.

Как и Рашена, его заботил статус группы F, только в несколько ином ключе. Эндрю тоже считал, что группе больше нельзя стрелять. Он совершенно верно рассудил, что сейчас Земле нужна только голова Рашена. Но после одного-единственного залпа по своим Земля выпишет ордера на арест всех офицеров.