Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский Страница 45

по реке мимо Полазны на юг, холодильник с трупами. Три факта увязывались в один узел. Но для качественного отчёта этого было мало. Одни предположения. Тем не менее, информация для передачи уже была. Её нужно было передать. Но как? Тарасов и не скрывает, что следит за ним. Любое попутное письмо, переданное им на север через какого-нибудь капитана, начальник безопасности, скорее всего, прочтёт. Надо думать, надо думать.

Инженер стрельнул окурком в бархан и полез на его гребень: что-то долго ехал сюда тягач. Он начал застёгиваться и кутать голову в платок, давление росло, пыль уже поднялась, первые порывы ветра уже срывали песок с верхушек барханов. Ещё не стемнело, и он увидал, как метрах в пятидесяти от него с длинного и пологого бархана что-то спрыгнуло… И точно это был не варан. Варан не бегает по степи на двух задних лапах. Это был прыгун. Света было уже мало, но инженер ещё видел, как длинными рывками над барханами движется верхняя часть тела того странного существа. Горохов не без некоторого раздумья тянет из кобуры револьвер. Но не стреляет. Уже метров семьдесят до цели, света мало, цель подвижна, видна лишь верхняя часть, и движется он рывками. Нет, не попасть, только патрон зря потратить.

«А ведь с ним придётся решать вопрос… Нельзя допустить и намёка на угрозу рабочим или водителям тягачей, – он прячет револьвер в кобуру. – Интересно, этот попрыгун здесь один? Или их тут целый выводок?».

Ветер начинает рвать полы его пыльника, полетел песок с тучами пыли, очки и респиратор в эти минуты очень выручают. Горохов, придерживая фуражку, всё ещё смотрит вслед убегающему существу и радуется заряду. Вечерний ветер занесёт следы, что он оставил на берегу возле баржи.

И тут же инженер краем глаза видит белые точки во мгле и пыли. Фары тягача, машина приближается к нему.

Он, конечно, подустал за последнее время, но за ночь и утро съездил в Полазну три раза. Водитель тягача уговаривал его не таскаться с ним, убеждал, что дорогу помнит хорошо, но Горохов говорил водиле, что так ему будет спокойнее. Не рассказывать же водителю, что тут, на его дороге, бегает по ночам опасная тварь из Перми с руками-ножами.

Невдалеке от жилища Самары появились две палатки для рабочих.

И, конечно же, казачка совсем не стеснялась командовать в его отсутствие, указывая работягам, куда поставить бак для воды, а куда сложить канистры с топливом. Даже буровой мастер Дячин не решался ей перечить, хотя все знают, участок вокруг буровой – это зона ответственности бурового мастера, в которую ни инженер, ни инвестор не суются.

Уже шёл одиннадцатый час, когда он устало слез с мотоцикла. Самара стояла тут же и, увидев его, произнесла:

– Был у нас один казак, такой же как ты, неугомонный, так вот, он устали не знал, и на всё его хватало, что ни рыбалка, что ни охота, что ни война – он всегда шёл, а сгинул нестарым ещё, не убили его, сам помер в одну секунду от сердца.

– Я тебе денег дам, – медленно отвечал он, подходя к палатке, – купи у Василька еды для рабочих.

– Так они еду привезли с собой, вон, в ящиках стоит у камней, – отвечала казачка.

– Это сухпайки, ты привези им хорошей еды.

Он вошёл в палатку, стал не спеша раздеваться, скидывая на войлок вещи, а Самара, поднимая за ним всё, взяв обрез, спросила:

– В кого стрелял? Сколопендру нашёл?

На свежую пороховую гарь в стволе тут же садилась пыль. Ей, выросшей в степи, одного прикосновения к оружию было достаточно, чтобы понять: из него не так давно стреляли.

Он достал из сумки баночку с аскорбиновой кислотой. Закинул в рот несколько драже и ещё несколько высыпал на руку и протянул ей.

– Таблетки? – спросила она, но к витаминам не притронулась. – Дорогие, небось?

– Бери, от проказы помогают и от болезни дёсен.

Самара хотела взять одно драже, но он, поймав её за руку, высыпал ей туда все, что у него были в ладони. И спросил:

– Так ты помнишь, где видела следы прыгуна?

Женщина заулыбалась, сжав при этом зубы и наморщив нос. Эта гримаса придавала ей вид хищный и злорадный:

– Встретил его, значит? Э-э… А ещё ругал меня.

Она стала наливать воду в таз. Приготовила тряпицу для обмывания.

– Я тебя выгоню, если впредь ты не будешь меня слушаться, – сказал Горохов, но он очень устал, и его слова и ему самому не показались грозными. – А с прыгуном нужно кончать. Он представляет угрозу для моих рабочих.

– Так поспи, да поедем убьём его, – произнесла казачка, бросая тряпку в воду. – Я думаю, его логово на юго-востоке, там много его следов было.

– Нет, мы никуда не поедем, – произнёс Горохов, заваливаясь на войлок, – ты поедешь к Васильку за едой и всё ему расскажешь, пусть он на него охотится, это его работа. Я за охрану ему деньги плачу.

Она посмотрела на него с удивлением:

– И что же, ты сам не хочешь поохотиться на такого зверя?

– Нет, не хочу, – отвечал инженер. Он и вправду не хотел ни на кого охотиться, он ещё наохотится. Но сначала ему нужно найти воду.

Времени выспаться у него было мало. С одиннадцати до пяти, пока стоит зной под шестьдесят. Но Дячин, несмотря на жару, уже поставил трансформатор с распределительным щитом и решил протестировать генератор. Горохов просыпался. Постоянное ощущение тревоги, в которой он жил месяцами, делало его сон очень чутким. Самары не было, видимо, уехала к своему кошу. К атаману. Инженер вышел взглянуть, что происходит. И когда понял, хотел уже вернуться в прохладу спать, как увидал Баньковского, который махал ему рукой и орал издалека:

– Слушай, Калинин, ты занят?

Горохов морщился: «Какого хрена он приехал. Мы же ещё не всё перевезли, он, что, бросил оборудование прямо на пирсе? Припёрся и жара его не берёт».

– Толя, я не спал почти сутки, мотался по степи, ты можешь подождать? – кричал инженер в ответ, собираясь уйти в палатку.

Но Баньковского это не останавливало, он торопливо шёл к Горохову, на ходу доставая из кармана листок бумаги:

– Слушай, я всё посчитал, ты понимаешь…

Инженер не успел скрыться в палатке, как инвестор уже лез в неё за ним следом:

– Эти боты, это просто реал!

– Что? – не понял инженер.

– Ну, просто реальный способ озолотиться. Вот, смотри, мы наняли одного за тридцать копеек в день, а работают они двенадцать часов без перерыва на жару, на