Алекс Орлов - Бронебойщик Страница 45

— Ладно, не лечите меня. У меня сейчас тяжелый период. Дайте на бутылку и разойдемся.

Рем дотянулся до валявшегося на полу пиджака, поднял его и, порывшись в карманах, нашел скомканную пятерку.

— Вот, держи, — сказал он, бросив ее капралу.

— А вот еще, — продолжил Рем, доставая монету в одну лиру. — Получишь и ее, если подскажешь, как нам найти одного человека.

— Какого? — с готовностью спросил полицейский.

— Короче, хороший стрелок из бронебойного ружья, а может, и снайпер. Он за пустошами на болотах, Ривельских, кажется…

— Знаю такие, — кивнул капрал.

— Он там беспилотник подстрелил и продал сюда…

— На улицу Брюнса?

— Точно. Подскажи, как его найти и с чего начать?

— Да тут и думать нечего. Идите в вербовочный пункт, подойдите к майору Варбитцу, он вам за пятерку даст всю информацию.

— А ведь точно! — воскликнул Фред и хлопнул себя по животу. — В вербовку дуть надо!

Рем бросил капралу монету, тот поймал ее и, поднявшись, направился к двери.

— Ну, удачи вам в поисках, — сказал он, заметно повеселев в предчувствии выпивки.

— И тебе, приятель. И позови нам сюда хозяина.

— Хозяина? — Капрал остановился и почесал затылок. — Вы его не того?

— Нет, он нам для хорошего дела нужен, — заверил полицейского Рем, и тот ушел. Вскоре появился Гурфингель, который, скорее всего, дежурил под дверью.

— Ты что же нас сдал, а, хозяин? Какой ты нам после этого друг? — строго спросил Фред.

— Я ни одним пальцем против вас! А только за вас, честное благородное! — заволновался Гурфингель. — Чтобы мне так жить, если…

— Ладно, проехали, — махнул ему Рем. — Вот тебе десять лир, сгоняй в магазин и принеси бутылку. Только не ту дрянь, которую за углом продают.

— Хорошо! Обернусь за одну минуту! — воскликнул Гурфингель, покрываясь пятнами. Подскочив на носочках к Рему, он взял деньги и, кланяясь, стал отступать к двери. — А он мне под нос пистолет, понимаете? А я-то за вас! Целиком за вас!

56

Пока Гурфингель бегал за опохмелкой, Рем принял душ. А когда вышел в гостиную, увидел там Фреда, который с задумчивым видом стоял у окна и глядел на лежавшую на подоконнике рацию.

— Ты чего там высматриваешь?

— Да вот смотрю, передача ночью была…

— Что значит, была передача? Может быть, вызов? — Рем взял пиджак и, встряхнув, повесил на стул, затем поднял с пола и аккуратно свернул брюки. — Это, наверное, наш капитан интересовался, как у нас идут дела. Потрезвонил и перестал, решил, что мы на задании.

— Нет, скорее всего был разговор. Тут даже время указано…

— Ну кто там мог говорить? Не коп же?

— Коп утром пришел, а ночью мог говорить я…

— Ты?! — Рем подошел к напарнику и уставился на него с высоты своего роста. — Какого хрена, Фред? Что ты ему наговорил?

— А я почем знаю? Четыре с лишним минуты трепались…

Он снова взглянул на регистрационный экран рации и вздохнул.

— Хорошо еще, что этот коп к нам забрался, а то бы так и газовали до упора.

— И ничего бы не газовали, я как раз сегодня собирался побриться и завязать до конца задания.

— Ну и что же не побрился?

— Иди одевайся, Фред, сейчас дернем по двести граммов и помчимся. Машину мы, надеюсь, не пропили, как тогда в Винберге?

Рем подошел к окну и, увидев автомобиль на прежнем месте, повеселел.

— Машина на месте, значит, все в порядке.

Открылась дверь, и появился Гурфингель с целой охапкой бутылок.

— Эй, приятель! — воскликнул Рем. — А зачем ты этой дряни набрал, да еще так много? Я же тебе говорил…

— Нет-нет, мистер, вам только вот эта бутылочка! — Хозяин прошел к столу и поставил на него коньяк. — А это моему соседу Манфреду.

— А твой Манфред сильно пьет?

— До вчерашнего дня совсем не пил, — трагическим голосом сообщил Гурфингель.

— А чего вчера случилось?

— Он получил письмо от родных из Нарадепии, где ему сообщили, что его бывший заместитель таки стал генералом юстиции. Бедняга и плакал, и по комнате бегал, все требовал подать ему Сему Розенталя…

Гурфингель вернулся к двери и, взявшись за ручку, добавил:

— Я сегодня, может, тоже немного выпью, так что если понадоблюсь, стучите мне погромче…

— Хорошо, приятель, постучим погромче, — заверил его Рем, и Гурфингель ушел.

— Видал, какая драма… — заметил Фред и, подойдя к столу, скрутил на бутылке пробку. — По чуть-чуть?

— Разливай сразу надвое, нам уже выходить пора, — сказал Рем и, открыв чемодан, увидел, что второй костюм помят еще сильнее того, что висел на стуле.

— Эй, не гони! — остановил он Фреда, который уже собирался выпить свою долю. — Коньяк нужно пить при галстуке, иди одевайся…

Напарник покачал головой, но стакан поставил и пошел в свою комнату. В дверях вдруг спросил:

— А где находится Нарадепия, Рем?

— В Квисленде?

— Почему в Квисленде?

— Нарадепия где-то на севере. А в Квисленде я бывал, там жутко холодно.

— А что такое тоталитаризм? — спросил Фред, выходя к столу полностью одетый.

— Тоталитаризм, Фред, это когда мы стоим тут торжественные, при галстуках, и нам очень хочется опохмелиться, но только мы поднимаем стаканы, как врывается капитан Леклерк и говорит: а что это вы, сукины дети, тут затеяли? А ну-ка марш работать, и никакого вам коньяку!

— Ты говоришь страшные вещи, Рем, — признался Фред и в два глотка выпил коньяк. Затем выдохнул пары и блаженно прикрыл глаза.

Теперь он мог идти на улицу и работать.

57

К тому времени, когда Рем с Фредом нашли городской вербовочный пункт, коньяк уже растекся по их венам, сделав веселыми и предприимчивыми.

— Ага, вон где полицейский! — ткнул пальцем Фред, и Рем заехал на стоянку, где находились два автомобиля, смотревшихся куда хуже, чем их видавшая виды «Импала».

— Ну и автопарк в этом городе… — покачал головой Рем, и они выбрались из машины.

— А вербовщики процветают. Смотри, даже газон подстригли.

Пройдя мимо скучавшего у входа полицейского, напарники вошли внутрь и оказались в приемной. Все стены здесь были завешаны плакатами, призывавшими вступить в какую-нибудь частную армию, как будто и без этой заплесневелой рекламы здесь не было бесконечных очередей из желающих.

Не успели напарники что-то предпринять, как в коридоре открылась узкая дверь, из которой вышел седой коротко стриженный мужчина в кителе с майорскими погонами.

— Бардак! Третий месяц бачок подтекает, а им хоть бы хны! — воскликнул он, не замечая посторонних, но затем остановился, посмотрел на них и спросил: