Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры Страница 45

Подполковник резко повернулся к брату Юргену. Рука его потянулась к кобуре, но он, опомнившись, вернул ее на место, правда, в виде кулака. В свое время он был чемпионом округа по боксу и до сих пор этим гордился. Он шагнул к избитому крестоносцу и внимательно посмотрев на него хотел что-то сказать, но его прервал на полуслове появившийся Львов.

— Прошу прощения, Игорь Петрович, — он обратился к Мурашевичу, — Евдокия потеряла плод. Боюсь, что она сейчас в критическом состоянии. Володя, она все время зовет тебя…

Парень посмотрел на начальника штаба.

— Беги скорее, парень! — кивнул тот. Володя окинул взглядом, полным ненависти, брата Юргена, и быстро прошел сквозь каре.

— Этот ублюдок двинул ей сапогом в живот, — сказал громко врач. Гул ярости прокатился по рядам солдат. Семиверстов просительно поднял руку. Львов продолжал:

— Возникло сильное внутриматочное кровотечение, которое сейчас пытается остановить Починок. Я нужен там!

— Давай, родной! — ответил, прокусывая губу, подполковник, а затем повернулся к иноземцам. Найдя глазами Зигмунда, он спросил печально:

— Откуда в вас столько жестокости, святые люди? Кто там упоминал о кодексе чести? Неужели все-таки был прав замполит, предлагавший вас казнить?

Из толпы рыцарей выступил третий комтур. На глазах его были слезы стыда — подполковник представил себя на его месте. Сдохнуть от этого впору! Самураи в таких случаях решали вопрос ритуальным сеппуку.

Следом за ним вышли брат Арнольд и де Вульф — переводчик.

— Я есть виноват! — опустив голову, сказал по-русски Третий комтур, — меня убить!

Далее переводил Зигмунд.

— Я не поведал вам о своих подозрениях по поводу этого мерзавца. Мне очень жаль, что так получилось. Поверьте, я скорблю вместе с вами. Этот ублюдок был навязан мне магистром в качестве соглядатая. Он будет сурово наказан за свое вероломство, — комтур умолк. Брат Арнольд простер руки к небу и горестно завопил на латыни:

— Позор нам всем! Горе Ордену! Горе рыцарю, нарушившему клятву! — видно было, что достопочтенный брат немного под хмельком. Затем переводчик и комтур повернулись к своим.

— Брат Юрген! — торжественно произнес граф, — за оскорбление гостеприимства, измену слову и поведение, не совместимое с понятиями о рыцарской чести и чести Ордена ты лишаешься рыцарского звания и права носить одеяние госпитальера. В Мариенбурге решат, что с тобой делать!

— Посмотрим, что скажет Великий Магистр, когда узнает, что вы позорно сдались в плен! — прохрипел разбитым ртом экс-крестоносец, — и что Великий Магистр скажет в ответ на то, что вы пировали за одним столом с язычниками!

Лицо третьего комтура окаменело. До крови закусив губу, предводитель крестоносцев отвернулся от брата Юргена и обратился к начальнику штаба:

— Его ни в коем случае нельзя оставлять в живых. Магистр поверит скорее этой сволочи, чем нам.

Подполковник сплюнул:

— Мне этой мрази не жалко! У нас просто нет палачей. В особых случаях подобными делами должен заниматься майор Худавый, но, насколько мне известно, он от этого восторга не испытает. Остальные парни могут убить противника в бою, но хладнокровно расстрелять безоружного… Разве что Вовка Мурашевич…

— Я бы сам свернул ему шею, но кодекс чести запрещает. А выйти с ним на поединок нельзя: он уже не рыцарь.

— Да и как-то глупо получится, — добавил Семиверстов, — вы вернетесь без него. Будь я на месте Магистра, ни за что бы не поверил в простую случайность, что из всей компании не вернулся лишь «швой парень».

Третий комтур совсем сник. Но, на его счастье, вмешался майор Булдаков.

— Если не возражаете, товарищ подполковник, то я его возьму на полчасика, а после этого он не посмеет кого-либо продать.

Семиверстов поморщился. Почти все нижние чины, обращаясь к вышестоящему товарищу со званием «подполковник», говорят «полковник». Так удобнее и в смысле произношения, и в смысле ненавязчивого подхалимажа. Но товарищи майоры, подчеркивая, что их с вышестоящим товарищем разделяет всего одна ступенька, слово «подполковник» выговаривают особенно тщательно. Затем они сами становятся подполковниками и, в свою очередь, недовольно косятся на наглых майоров.

Подполковник иронично покосился на Булдакова и спросил очень проницательным голосом:

— Бить будете? — от обиды Олег Палыч аж надулся. Нужно сказать, что с командиром роты охраны все стремились поддерживать самые хорошие взаимоотношения. Все, начиная с Шуры Лютикова и заканчивая командиром базы. Уж больно талантлив был мужик насчет подраться! В свое время генерал Трущенков познакомился с знаменитым Булдаковским «прямым в печень» из за того, что послал Олега Палыча по матери перед всем батальоном. Генерал повалялся месяц в госпитале, а затем благоразумно целых два года не появлялся на территории базы. Время стояло перестроечное, и за подобные фиглярства можно было угодить снова в полковники.

— Как вы могли так подумать? — засопел Булдаков, — я же помочь хочу…

— Щас заплачу! — фыркнул Игорь Петрович, — берите, леший с вами! А что именно вы собираетесь с ним проделать?

— Небольшое турне по достопримечательностям базы, — уклончиво ответил майор.

— Смотрите не перестарайтесь! Он должен быть живым.

— Ну, где-то так, не совсем мертвым, — пробурчал Олег Палыч.

Он подошел к немцу, взял того за шиворот и поволок к одноосной тележке, на которой наряд завозил в столовую продукты на сутки. Усадив злосчастного сластолюбца на нее и, пристегнув наручниками к боковинам, майор подогнал «УАЗик» и прицепил тележку к форкопу.

— Bon voyage! — пожелал он иронично брату Юргену, садясь за руль. Автомобиль сорвался с места и понесся в сторону вертолетной площадки. Вопли жертвы затихли вдалеке.

— Наш майор очень большой шутник, — прокомментировал Семиверстов, когда раздался отдаленный гул заводящегося вертолета.

— Я заметил! — сухо отозвался Фридрих фон Гольц, — так говорите, что у вас нет палачей?

— Просто, дружеская шутка, — равнодушно ответил подполковник, — ребята так каждый день развлекаются.

Офигевшие солдаты в подтверждение дружно закивали головами.

— А что ему предстоит дальше? — спросил Зигмунд.

— Не могу знать, — слукавил Семиверстов, подозревая что конечной целью анабасиса является «домик ужасов».

«Домик ужасов» представлял собой неплохую имитацию американского аналога. Идея его создания принадлежала замполиту. Вычитав в какой-то книге, что на праздник «Хеллоуин» в Америке открываются специальные аттракционы, дабы публика могла всласть перепугаться, Горошин подергал за соответствующие ниточки и посетовал в нужном месте на отдаленность базы от центра цивилизации и отсутствие развлечений. К середине октября возле штаба красовалось новое здание в три этажа, превращенное иноземными дизайнерами в единственные на Беларуси место, где за определенную мзду можно было напужаться до смерти. Вечером тридцать первого октября замполит лично водрузил над штабом череп, сделанный по традиции, из тыквы, и включил вмонтированную внутрь лампочку в двести свечей. Праздник удался на славу! Две беременные молодицы преждевременно произвели на свет своих отпрысков, а генерал-куратор Трущенков очередной раз улегся на свою генеральскую койку в госпитале, на этот раз с зашалившим сердцем.

Горошину дядя из министерства виртуально надавал по вые, и «домик ужасов» прикрыли до лучших времен. Теперь, по всему видать, его услугами намеревался воспользоваться майор Булдаков.

У Семиверстова заорал транк. Игорь Петрович обменялся несколькими фразами с собеседником, а после этого обратился к солдатам:

— Мужики! Евдокии необходимо переливание крови. У нее первая группа с отрицательным резусом. У кого такое есть? Необходимо еще пару человек, — вышли человек пять.

— Так много? — удивился подполковник, — больно редкая группа! Бегите, ребятки, бегите!

Солдаты припустили по направлению к медчасти. Семиверстов посмотрел им вслед и сжал кулаки так, что хрустнули пальцы.

— Прошу прощения, обратился к нему фон Гольц, — я не совсем понял, что произошло.

— Та девушка потеряла много крови. Мои парни побежали дать ей свою, — скупо отозвался Игорь Петрович. У третьего комтура отвисла челюсть.

— Вы можете…

— Могем!

— А почему вы не взяли кровь у нас? Виноват ведь наш человек, — Семиверстов с любопытством посмотрел на него. Попытаться что ли объяснить этому анахронизму начальные положения медицины? Так Игорь Петрович сам в них не силен! Попробуем поверхностно.

— Каждый из наших знает, какая у него кровь. У них она вышита на груди, — подполковник подозвал Волкова и указал на клапан его нагрудного кармана, где красовалась нашивка «II +», — если ввести кровь не той группы, то человек погибнет.