Алексей Евтушенко - Отряд-4. Битва за небеса Страница 45

Впрочем и того, что он помнил, хватило, чтобы до всех дошло: корабль падает туда, откуда нет возврата. Упал – пропал. В прямом смысле. Если уж свет оттуда вырваться не может…

– Так нас там в лепёшку расплющит, что ли? – решил уточнить свою судьбу Валерка.

– Этого никто не знает, – обрадовал присутствующих Влад. – По идее нас вообще на атомы должно размазать гравитационными полями такой силы. Но это именно что по идее. На практике-то никто не проверял. Вы ж не забывайте, что до звёзд наше поколение тоже пока не добралось. Едва-едва с Земли нос высунули.

– Карсс, – обратился к сварогу Велга. – Может, ты что скажешь утешительное про эти чёрные дыры? Ты же у нас опытный космонавт.

– Вряд ли, – откликнулся Карсс Оргом. – Раса сварогов путешествует в космосе тысячи лет, это верно. Но истинная природа чёрных дыр нам до сих пор неизвестна. Это, действительно, самые таинственные объекты вселенной. У нас есть, правда, гипотеза, что чёрные дыры – это именно дыры в прямом смысле слова. То есть, они куда-то ведут, как и всякая дыра.

– Например, в какую-то другую Вселенную, – сказал Борисов. – Да? У нас тоже есть похожая гипотеза.

– Вот-вот, – кивнул сварог. – Гипотез и разных легенд и баек, что ходят среди наших космонавтов по поводу чёрных дыр, много. Фактов мало.

– Что за легенды и байки? – заинтересованно спросил Валерка Стихарь.

– Сейчас это не имеет значения, – покачал головой Карсс. – Как-нибудь потом расскажу.

– Если у нас будет это потом, – буркнул Шнайдер.

– Типун тебе на язык, – сказал Валерка.

– Хоть два, – охотно согласился Курт. – Лишь бы самому целым остаться. Нет, ну что за подлость такая? Летели, летели и – на тебе! – прилетели. Я вообще, не понял, как это получилось– то?

– Сказала же Марта, Клёнья уснул и выскочил из гиперпространства раньше времени, – пояснил Руди Майер. – Или наоборот. Сначала выскочил, а потом уснул. Он и сейчас спит – разбудить не могут.

– Ага, – подхватил Валерка Стихарь. – А Марта не заметила, как это случилось, потому как сама уснула. На вахте. И мы все дрыхли, как убитые. Прямо не звездолёт, а сплошное сонное царство. Этого… как его… Морфея.

– Странно это всё, – сказал Велга. – Я ничего не понимаю в живых звездолётах, но вот наши вездеходы, например, «Маша» и «Ганс», они тоже наполовину живые. Но так себя не ведут.

– В каком смысле? – спросил Влад.

– Они не спят на ходу, – объяснил Александр.

– Это ещё ни о чём не говорит, – покачал головой Влад. – Даже на Земле есть высшие животные, которые умеют спать на ходу. Например, дельфины.

– Брось, Саш, – сказал Дитц. – Ты что, никогда не видел, как люди на ходу спят от усталости?

– Видел, – кивнул Велга. – А что, наш Клёнья так устал, что уснул на ходу? С чего бы это, интересно? Насколько я понял, он перед этим выспался на верхушке Пирамиды чуть не на всю оставшуюся жизнь. И потом, тех, кто спит на марше в колонне, легко разбудить. Да они и не спят по-настоящему. Так, шагают себе машинально в полудрёме.

– А вот лунатики спят по-настоящему, когда ходят во сне, – сообщил Малышев. – У нас в деревне был такой парень. Сеней звали, Семёном. Вставал ночью, выходил на улицу в одних трусах и шёл к реке.

– Купаться?! – ухмыльнулся Шнайдер.

– Ты будешь смеяться, но иногда, и правда, купался. Но чаще всего стоял на берегу, потом возвращался в избу и снова ложился. А на утро не помнил ничего.

– А зимой? – поинтересовался Валерка.

– Зимой на улицу не выходил. По избе шарился. Ну мать его рассказывала. Потом он женился, и всё прошло.

Вяло пошутили по данному поводу и умолкли. Ближайшая перспектива быть размазанными на атомы гравитационным полем какой-то там случайно подвернувшейся на пути чёрной дыры не радовала никого. К тому же явно ощущался недосып.

– Что-то голова у меня плохо соображает после вчерашнего, – сказал Валерка Стихарь. – Поправить бы здоровье десятью каплями, сразу бы жить веселее стало. А то что ж теперь, так и умирать, не похмелившись, советскому разведчику?

– Обычно я против категорически, – сказал Хельмут Дитц. – Но сейчас бы и сам не отказался. По пятьдесят. С чашкой крепкого кофе.

– Мы, кстати, вчера, помню, не допили, – заметила Нэла. – Почти целая бутылка коньяка оставалась початая на столе. Я бокалы и тарелки помыла и убрала, а бутылку не трогала. Где она, интересно?

Присутствующие переглянулись.

– Это я, – признался Свем Одиночка и вздохнул.

– Вот это да, – присвистнул Валерка. – Выпил? Сам? Всю бутылку? Силён, бродяга. Только учти, что ты хоть и Одиночка, но пить в одиночку нельзя. Алкоголиком станешь.

– Я не пил, – сказал охотник. – Я её вылил. В мойку.

– Совсем хорошо, – опечалился Стихарь. – В том смысле, что плохо. Как это – вылил? Это, между прочим, настоящий коньяк был, с Земли доставленный, а не синтезированный! Вот так вот просто взял и вылил почти целую бутылку отличного коньяка?!

– Да, вылил.

– Не, ну ты точно каменный век, – совсем огорчился ростовчанин. – Лес дремучий. Да разве ж можно спиртное, да ещё и такое качественное, выливать!?

– Погоди, Валера, – сказал Велга, – не пыли. Свем, а зачем ты её вылил, можешь объяснить?

– Я встал воды попить. Пришёл сюда, увидел бутылку на столе и… – охотник замялся.

– Тут все свои, Свем, дорогой, не стесняйся, – ободрила его Нэла.

– Плохо мне стало, – признался Одиночка. – Так затошнило, что в туалет бежать пришлось. А потом я взял и вылил всё, и бутылку выбросил в мусор.

– И как, полегчало? – с интересом осведомился Дитц.

– Сразу. Потом воды ещё попил и спать пошёл снова.

– Расправился, значит, с врагом, – констатировал Валерка. – Мо-ло-дец.

– Ясно, – сказал Руди Майер. – Со мной тоже так было однажды. До войны ещё. Я тогда молодой был совсем, пить не умел.

– Совершенно естественная реакция здорового организма на отраву, – промолвил Влад Борисов. – Вылить, чтобы никому больше плохо не стало.

– Это французский коньяк – отрава?! – изумился Стихарь. – Ты, Влад, думай, что говоришь-то. Отраву нашёл…

– Так ведь всё лекарство и всё яд, как справедливо заметил мудрец, – усмехнулся Борисов. – Похмелье отчего бывает?

– Ладно, ладно, не учи учёного, – вздохнул Стихарь. – Всё равно жалко. Настоящий же был! Из синтезатора уже не то, кто б мне что ни говорил.

– Мне вот что интересно, – задумчиво промолвил, до этого помалкивающий, Михаил Малышев. – После того, как Свем вылил коньяк в мойку, куда тот делся?

– В переработку ушёл наверное, – предположил Руди. – Это же космический корабль, тут по идее ничего не выбрасывается, я ещё по крейсеру сварогов помню. А что такое коньяк? Это ж вода в основном... – Он хлопнул себя по ляжке и невесело засмеялся. – Вашу мать, напоили лошадку допьяна, а теперь удивляемся, чего это она нас куда-то не туда завезла!

– Ты хочешь сказать… – Влад Борисов нервно почесал щёку, – нет, не может такого быть. Я не биолог, конечно, но Клёнья – не белковый организм. Значит, алкоголь не может на него воздействовать. По-моему.

– Всегда одно и то же, – промолвил Велга. – Это называется – учите матчасть. Кто-нибудь из присутствующих знает, как устроен наш звездолёт вообще? Что он ест и пьёт, когда спит, чем болеет? Или мы отправились в дальний космос вот так вот, с кондачка?

– Ясное дело, с кондачка, – сказал Валерка. – Так ведь и выбора у нас особого не было. Хватай мешки – вокзал отходит!

– Сейчас не об этом думать надо, – сказал Дитц. – С кондачка, не с кондачка; что Клёнья ест, что пьёт и пьёт ли вообще… Потом с этими вопросами разберёмся. Если живые останемся. Вот и надо остаться живыми. Как там наш доблестный экипаж во главе с капитаном, придумал что-нибудь?

6

– А зачем вам Оскар? – спросила Маша.

– Мне он, вообще-то, не нужен, – сказала Аня. – Но теперь тоже интересно, где он.

– Вот-вот, – подтвердил Карл Хейниц. – Знание ведь откуда берётся? Сначала возникает вопрос. Потом человек начинает искать на него ответ. И в процессе данного поиска натыкается иногда на массу всяких интересных сведений, о которых раньше он ни сном, ни духом, что называется.

– Ага, – буркнула Маша, занятая просмотром какой-то информации на «доске объявлений». – Давай, давай, расскажи мне. О мотивациях познания, человеческом любопытстве и всём прочем. Но вопрос этот, про Оскара, и правда, интересный. Хотя бы тем, что ответа на него у меня нет.

– А у кого есть? – немедленно осведомился Хейниц.

– Ни у кого, – покачала головой Маша. – Никто не знает, где находится Оскар, когда его нет с нами. Кроме тех случаев, когда он сам об этом заранее сообщает или поддерживает связь.

– Как это может быть? – удивился Карл. – Мы же всегда знаем, где находится каждый из нас в любой момент времени. Это вопрос безопасности, насколько я понимаю. И нашей личной и, будем так говорить, общей.

– Ты прав, – сказала Маша. – Но Оскар этим правилам не подчиняется.