Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS - Михаил Ежов Страница 46

Мы обменивались во время еды малозначащими репликами, в основном касающимися качества поглощаемой пищи. Когда же перешли к десерту — ломтикам ананаса и папайи со взбитыми сливками и кленовым сиропом — девушка положила локти на стол и встретилась со мной взглядом.

— Я думаю, храбрость заслуживает самой высшей награды, — проговорила она, когда убедилась, что я оставил мысли о десерте и целиком сосредоточился на ней. — А вы как считаете, Лесли?

— Считай я иначе, разве вышел бы из поезда?

В разговоре с женщиной главное — не болтать лишнего и вообще поменьше усердствовать. Прекрасный пол не любит многословных мужчин, они кажутся ему пустыми и ненадёжными. Ни первым, ни вторым казаться мне не хотелось. А, главное, я помнил золотое правило: поменьше говори — сойдёшь за умного. Тем более, что в моём случае надо остерегаться сболтнуть лишнего. А вот узнать от Рессенс хотелось побольше.

Но, судя по всему, ужин переходил из стадии милой светской беседы в какую-то другую. Теперь мы больше обменивались взглядами, чем ели и пили.

— Мне часто приходится разъезжать, — сказала Рессенс, — но обычно по делам. Поначалу всё казалось волшебным приключением, но потом стало каким-то однообразным. И мне надоела железная дорога. Этот равномерный стук, мелькание деревьев за окном, дрожащий свет ночника. Тоска!

— Я путешествую не так часто и не успел устать от этого.

Рессенс допила остававшееся в бокале шампанское и решительно поднялась.

— Проводите меня, — сказал она. — Мне что-то нехорошо. Тяжесть в желудке.

Я подал ей руку, и Рессенс оперлась на неё, тесно прижавшись.

Дошли до номера минут за десять. Рессенс отперла дверь и сделала приглашающий жест.

— Ну, что же вы, бравый любовник? — произнесла она с лёгкой улыбкой, видя, что я замешкался (от неожиданности и скорости развития событий). — Пожалуйте за наградой! — в синих глазах мелькнули озорные искры.

Я шагнул в темноту, как в бездну.

— Надеюсь, сейчас у вас не будет приступа астении? — проговорила Рессенс, прежде чем захлопнуть дверь.

В номере было темно, и я, сделав несколько шагов, чуть не споткнулся о толстый ковёр. Едва удержав равновесие, схватился за край то ли стола, то ли комода. Рессенс была где-то за спиной, стояла, не шевелясь. Я прислушался. Ничего. Полная тишина. Я обернулся. Где же она? Чего ждёт?

Вспыхнувший электрический свет стегнул по глазам, словно кнут. Я поднял руку, прикрываясь от слепящих лучей. Поморгав, удивлённо поднял брови.

Рессенс стояла, прижавшись спиной к двери, словно преграждая путь. В руке она держала самозарядный «Webley Scott» и целила прямо мне в живот. От этого пониже пупка возникло щемящее чувство, и я тут же создал воздушный барьер.

— А теперь, рыжий гадёныш, выкладывай, кто тебя послал! — прошипела Рессенс, напоминая фурию.

Глава 42

Я быстро прикинул, на каком этаже нахожусь. Вроде, на втором. Если выпрыгну в окно, окажусь не слишком высоко. Успею создать невидимые ступени или хотя бы платформу.

Вдруг Рессенс медленно опустила пистолет — словно устала его держать. Что за перемены настроения? Меня что, уже не собираются допрашивать и убивать? Может, это такая шутка или игра?

Но тут поведение Рессенс объяснилось: мою шею захлестнула петля, какая-то сила приподняла меня над полом и увлекла вглубь комнаты. Сила пахла чесноком, табаком и резким одеколоном. Я уже собрался наказать наглеца самым решительным образом, но в ту же секунду погрузился в темноту.

* * *

Сначала я услышал голоса — мужской и женский. Слов разобрать не смог: уши словно набили ватой. Голова раскалывалась, во рту пересохло. И ещё затекла шея. Я понял это, едва попытался пошевелиться. Поморщившись, с трудом разлепил веки и увидел телохранителя Рессенс. Тот был без серого пиджака, в одной только белой рубашке с закатанными рукавами. Подмышкой виднелась кобура с револьвером. Телохранитель сидел на краю стола и чистил ножиком апельсин, аккуратно разрезая кожуру на продольные дольки — получалось что-то вроде меридианов.

— Он очнулся, — произнёс знакомый женский голос, и Рессенс появилась в поле зрения. Смерила меня злобным взглядом. — Дай ему воды.

Телохранитель встал, налил из графина полстакана и поднёс к моему рту. Я попытался поднять руку, но не смог. Опустив взгляд, увидел, что запястья надёжно привязаны к подлокотникам стула. Вот сейчас оторваться бы, превратив парочку в живые факелы, но тогда я просто совершу двойное убийство и ни черта не узнаю! Пришлось взять себя в руки и позволить себя напоить, словно немощного.

Несколько сделанных глотков показались мне истинным нектаром, но полностью жажду не утолили.

— Продолжим с того же момента, — сказала Рессенс. Она успела переодеться и теперь была в длинном лиловом халате с серебряным шитьём, из-под полы которого выглядывали носки бархатных домашних туфель. Золотистые волосы женщина собрала в хвост. — Кто тебя послал?

— Никто, — ответил я. — Просто решил выйти вслед за вами.

Рессенс рассмеялась.

— Никто не стал бы так рисковать: выходить из поезда, не доехав до Лондона, только чтобы последовать за понравившейся женщиной. Я ведь могла быть замужем.

— А вы замужем?

Рессенс нахмурилась, смерив меня гневным взглядом. В зелёных глазах сверкали молнии.

— Ты следил за мной! — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Это ясно. Взял билет до Лондона, не зная, где я выйду, — женщина сделала знак телохранителю, и тот принёс мои вещи. — Вот, что мы у тебя нашли, — пояснила Рессенс. — Какие-то пузырьки, оружие, записная книжка и бумаги о вскрытии, — она взяла протянутые телохранителем листки. — Зачем они тебе?

— Я врач, — соврал я. — Вернее, студент-медик. Проводил вскрытие по просьбе полицейского управления. Взял документы с собой в поездку, чтобы составить отчёт.

— В поездку в Амстердам?

— Да. У меня были дела.

— Догадываюсь, какие! — усмехнулась Рессенс. — Следить за мной! Тебя послала Секретная служба?

— Я что, похож на шпиона?

— А шпион должен походить на шпиона? — ухмыльнулась женщина. — Плохой был бы агент. Впрочем, ты в любом случае станешь похож на мешок с костями, если не ответишь, с какой стати мною интересуются в… — она замолчала, не зная, как продолжить. — Так по какому ведомству ты числишься?

— Я