Михаил Гвор - Прорыв выживших. Враждебные земли Страница 46

— Да тут я, тут! — рявкнул в ответ Урусов. И стал возле двери «Тигра». На машине уйти — никак. А вот двигатель может и прикрыть от первых очередей. А там попытаться спринтера изобразить. Или, к примеру, гранату засадить. Граната-то, имеется на всякий случай, как без нее. Деталь туалета любого приличного джентльмена при выходе в постапокалиптическое общество, млять… Граната!

— Выжу, что тут! Паближе, падайды!

Да к черту все! Борьку осколками не достанет, если что. А «Эфка» в каменном мешке рикошетов надает полной мерой…

— Сам подойди! — заорал вдруг капитан, и выдернул из разгрузки гранату. Кольцо осталось в клапане. До «блок-поста» — три метра. Даже полуслепой разглядит что к чему.

— Эй, хизмат-ака! Давай как честные люди договоримся! — Вот что «лимонка» чудотворящая делает… И грабки от гашетки убрал сразу, и акцент наигранный пропал…

— Можно и попробовать, — кивнул Урусов, и шагнул поближе. Сразу же назад подались и узбеки.

— Стоять, шакалы! — рявкнул на своих пулеметчик. Те замерли, не сводя взгляда с руки Урусова.

— Видишь, урус, с каким сбродом приходится работать… — тоскливо вздохнул пулеметчик. — Я — Умид Мизафаров. Сержант ПогранВойск. В отставке. Работаю местным баши.

— Андрей Урусов. ПогранВойска и десант. Капитан. Действующий. Кем только не работаю.

— Я буду возносить хвалу Аллаху за такую встречу, «зеленый»! — радостно всплеснул руками Умид. — Жаль, что сейчас не конец мая!

— Андрей! — позвал Юринов, под шумок уже вытащивший из джипа РПК. — Мне чудо-термос доставать? Раз на очередного сослуживца напоролись? Фонтан сами найдете?

— Боря, — не оборачиваясь, ответил Урусов. — Ты, конечно, тонкий этнограф и классный знаток привычек некоторых социальных групп, но все же, подозреваю, Умид-джан, в первую очередь, местный баши. И только потом уже пограничник.

— Увы, Андрей-джан, — хитро прищурился узбек, — но все именно так и обстоит, как ты сказал. И, вообще, посмотри наверх, и подумай, может тебе лучше спрятать гранату, а твоему молодому спутнику, положить пулемет обратно? Видит Аллах, такие джигиты как мы с тобой, всегда сможем договориться по-хорошему.

Урусов окинул взглядом склоны. Мда…

Кем бы ни был сержант Мизафаров в прошлом, но засаду он организовал отлично… Человек сорок, если навскидку… Да и первые, вовсе не такие уж овцы, как хотели показаться. Вон, шерятся остатками зубов. Ситуация, млять....

— Можно и поговорить. Можно и договориться. Как иначе. Боря, кидай пулемет обратно. Умид-джан, предупреди своих: мне гранату выкинуть надо.

Баши махнул бойцам сверху. Те сразу же пропали из виду. Урусов, оглядевшись, и прикинув, чтобы никого осколками не зацепило, метнул гранату подальше.

— Настоящая, — хмыкнул баши, — а то мелькало предположение, что на понт тупого чурку берешь, — и, уже не сдерживаясь, расхохотался.

— И в мыслях не было! — улыбнулся в ответ Урусов.

Наконец, Умид отсмеялся и вытер слезы. Махнул рукой, подзывая.

Андрей с Юриновым подошли поближе. Борис РПК все же не оставил в машине. Баши усмехнулся, но ничего по этому поводу говорить не стал.

За блок-постом, метрах в двадцати от позиции, оказался небольшой овражек. Натянутый тент, земля застелена брезентом… Еще бы холодильник с пивом, и гурий не надо.

— Слушай меня сюда, мой дорогой «зеленый» брат! — сказал Мизафаров, когда все трое удобно расположились прямо на брезенте. На входе замерли два автоматчика. Хозяин устроился у стены, чуть поодаль. Урусов привычно сел по-восточному. Борис скривился, но все же смог усесться, как положено. Холодильника не оказалось, зато нашелся чайник со свежезаваренным зеленым чаем…

— Я весь внимание, мой не менее ценимый брат! — ответил Урусов, наполняя чаем пиалу.

Мизафаров помедлил немного, хитро улыбнулся щелочками глаз, и продолжил:

— Кого другого, мои моджахеды положили бы прямо на дороге. Но видишь, как все удачно сложилось. Меня предупредили, что к моей земле едут на хорошей машине два хороших человека. Предупредили тоже хорошие люди. Вот я и подумал, что, тоже будучи хорошим человеком, могу сделать так, что всем будет хорошо.

— Ты альтруист, Умид-джан! — улыбнулся Урусов. — И у тебя хороший чай.

— Не позволяй лжи стать между нами, капитан! Чай больше похож на ишачью мочу, а я вовсе не альтруист, какие оскорбления ты не понимал бы под этим словом, — отставил пиалу в сторону Мизафаров. — Предлагаю следующее. Я именем Сарыбека пропускаю вас до самого Самарканда, но с одним условием. Вы побьете моего бойца.

— Кхм… — чуть не подавился чаем Борис. — Прошу прощения, Умид–ага, что влезаю в разговор двух людей безмерно превосходящих меня возрастом и опытом, но все же позволь задать вопрос. А смысл?

— Чтобы всем было хорошо. — Загорелая под безжалостным солнцем пустыни физиономия баши просто лучилась удовольствием. — Вам будет хорошо, потому что вы сможете продолжить свой путь. Мне будет хорошо, потому что я не поссорюсь с хорошими людьми, и ни они, ни вы не допустите в свои сердца ожесточения в сторону бедного баши. Моим людям будет хорошо, потому что они усладят свои глаза зрелищем. Жизнь в пустыне на самом деле скучная штука, мой юный друг…

— А если мы не побьем? — все же уточнил Урусов.

— Тогда ты пойдешь пешком, мой «зеленый» друг… Ведь есть еще одно условие. Биться будет он, — и палец Умида уперся в Бориса. — Ибо не следует баши самому выходить на поединок, для этого есть простые батыры.

— Спасибо тебе, Умид-джан! — картинно раскланялся Урусов. — Благодаря тебе, я выбился в баши!

— Пользуйся на здоровье! — ответил Мизафаров, раскланявшись подобным же образом.

— Еще раз прошу прощения, уважаемый хозяин, — не сдавался Боря, — но если вам так не хватает зрелищ, то мы можем предложить не менее интересный вариант.

— И какой же? — заинтересованно подался к Борису Мизафаров.

— Я видел у Ваших людей шахматную доску. Почему бы нам не разыграть дорогу в шахматы? А чтобы было веселее, я могу играть вслепую…

— Вслепую? Это как?

— Не буду смотреть на доску и фигуры. А ходы буду передавать нотацией… Кто-нибудь из твоих бойцов знает нотацию?

— Знает! — прищурился Умид. Голос его стал холоден. — А если ты передашь неверный ход?

— Значит, я проиграл.

— Ты очень самоуверен, боец. Или пытаешься обмануть, хотя как можно обмануть в шахматах… Хорошо. Твой бой с моим человеком будет идти не до смерти. Тот, кто первым упадет и не сможет встать — проиграл. Потом я дам тебе отыграться в шахматы. Вслепую. Но если проиграешь и в шахматы … Не думаю, что тебе будет приятен этот вариант. И твой старший друг будет грустить.

Борис пристально посмотрел в глаза узбека и медленно произнес:

— А если я выиграю дважды?

— Тогда можешь считать Узбекистан своим домом.

Смерть… Наш вечный спутник и вечный противник. Вся человеческая жизнь — игра со смертью. Жесткая игра без правил с предрешенным результатом. Человеку не дано победить. Он может лишь затягивать поединок, но раньше или позже всё равно проиграет. Таковы правила. А потому те, кому удается продержаться долго, считают себя победителями. Несмотря на итоговое поражение. Человеку не дано победить смерть.

Безнадежность игры настолько всеобъемлюща, что играющий придумывает подпорки и поблажки, пытаясь изменить неминуемый конец. И возникают легенды о бессмертных героях, становящихся богами, о жизни после смерти, о вознаграждении и воскресении. Возникают религии — утешение слабых, костыли для не умеющих ходить…

Сильным этого не надо. Сильным и умным. Ибо они понимают, что судьба каждого человека — лишь маленькая часть большой игры, которую смерть ведет со всем человечеством. И в этой игре у смерти невысокие шансы. Отдельный человек смертен, но сообщество может жить вечно. И побеждать.

И к нашему маленькому человечеству, сосредоточенному на территории двух горных ущелий, это относится в полной мере. Мы — живем.

Нет, нам не удается избежать потерь.

Гибнут патрульные в схватках с нарушителями границ. Увы, они не неуязвимые «злые духи», не «кутрубы» и «гуль-ёвоны», как считают декхане Зеравшана. Мы сами распускали эти слухи, и получилось неплохо. Но всегда находятся те, кто пытается выяснить истину, разобраться в ситуации или просто проверить себя на крепость. Авантюристы всех мастей регулярно проникают в наше ущелье. И умирают под пулями и клыками патрулей. Вот только, потусторонняя слава не защищает от пуль… Гибнут и патрульные...

Погибают разведчики, работающие внизу. Мы готовим их, очень тщательно готовим. Они умеют такое, что порождает сказки еще более невероятные, чем легенды о Пасруде. Но никто не застрахован от случайностей. Тем более, когда дело касается людей. Особенно, правителей. Попадет такому шлея под хвост, и… Гибнут разведчики…