Алексей Молокин - Блюз «100 рентген» Страница 47

— Аномалия так называется, «ведьмин пузырь», — терпеливо пояснил Болт. — Та самая, в которую мы с вами, братцы-пионеры, вляпались. Ты ее разбудил своими тычками, и теперь она начнет понемногу сжиматься. И чем сильнее мы станем трепыхаться, тем скорее она нас раздавит. Понял?

— Не очень, — честно признался Бадбой. — Никогда про такие аномалии не слышал, а я вроде бы все аномалии Зоны знаю.

— Все аномалии Зоны не знает никто, — усмехнулся Бей-Болт, — на то она и Зона. Нет в ней ничего постоянного. Ни людей, ни мутантов, ни аномалий. — И добавил, смягчаясь: — «Ведьмин пузырь» встречается очень редко и еще реже выпускает кого-нибудь. Честно говоря, он вообще никого никогда не выпускает. Кроме того, эта дрянь активируется, когда кто-нибудь вынет из свернувшейся аномалии «ведьмино сердце» — это такой артефакт, тоже очень редкий, кстати. Представь себе, идет сталкер по бережку, видит этакий безобидный столбик, а на самой верхушке этого столбика что-то поблескивает. Ну, сталкер, конечно, включает локатор, локатор ему честно сообщает, что там, на столбике, некий артефакт, а опасности никакой нет. Сталкер, разумеется, забирает артефакт, вот тут-то «ведьмин пузырь» и разворачивается, захватывая сталкера, а старый артефакт пропадает, может, сгорает, может, еще чего. А аномалия так и остается развернутой, пока на нее другие недотепы не набредут, и теперь, после того, как она развернулась, ее стенки пускают внутрь любого, если он, конечно, человек. И если в «ведьмин пузырь» кого-нибудь занесет, он некоторое время как бы дремлет, никого не выпуская, пока «ведьму» кто-нибудь особо деятельный не разбудит. И вот тогда «пузырь» начинает понемногу сжиматься. Стягивается в точку, пока в центре не остается такой же столбик с артефактом на вершине. Ну а потом все повторяется. Но если сталкер особо везучий попадется, артефакт добудет, да еще и в живых останется, то с «ведьминым сердцем» может свободно проходить через любые телепорты. И сам «ведьмин пузырь» ему не страшен — своим признает, входи и выходи свободно.

— Так, может быть, мне еще поискать? — спросил Бадбой. — Авось найдется это самое «сердце»?

— Артефакт возникает только один, каждый раз, когда аномалия стягивается в точку. Сколько бы сталкеров на тот момент в аномалии ни находилось, все равно — один артефакт. А этот, похоже, уже забрали.

Старый сталкер подумал немного и добавил:

— Рыбарь, наверное, и забрал. Спиннингом метров со ста зацепил и, так сказать, выудил. И шляется теперь где-нибудь по Зоне с «сердцем» в рюкзаке, если не продал кому-нибудь.

— А если через ПДА с ребятами связаться, неужели не помогут? — Бадбой никак не мог поверить, что могут и не помочь.

В Зоне ведь, как при восхождении на Эверест, у каждого своя отметка высоты, после которой общепринятая мораль перестает действовать, и альпинисты, не останавливаясь, идут мимо гибнущих товарищей. У кого-то она пониже, у кого-то повыше, а у тех, у которых мораль от высоты не зависит, — у них другие проблемы и другие высоты.

— Можно, конечно, попробовать, — неохотно согласился Бей-Болт. — Только первыми, кто явится сюда на сигнал твоего ПДА, будут «монолитовцы». Они здесь недалеко, совсем, можно сказать, рядышком. А уж потом придут остальные. И нарвутся на «Монолит». Да и что они смогут сделать без «ведьминого сердца», даже если с «монолитовцами» управятся? Стоять и смотреть, как нас расплющит или что там еще с нами эта погань сделает? Кроме того, аномалия сигнал ПДА прилично экранирует, да и низина здесь, прием плохой, не говоря уже о передаче.

— А если на флагшток с ПДА забраться? — не унимался Бадбой. — Тогда нас наверняка услышат. Ты не пробовал?

— Мне шестой десяток катит, — устало сказал Бей-Болт. — Так что по флагштокам лазить я разучился лет двадцать назад. Ты парень молодой, вот ты и полезай. Только ребят предупреди, чтобы к встрече с «Монолитом» были готовы. А то автоматная пуля эту аномалию насквозь пролетает. И «монолитовцы» сюда войти могут запросто, они же все-таки люди, только в отличие от нормальных людей про смерть ничего знать не желают. Им Радар не велит.

Бадбой пожал плечами и направился к одноэтажному домику-бараку, где расположились остальные сталкеры. Ему казалось, что старый сталкер чего-то недоговаривает, но чего именно — он понять не мог. Не мог такой человек, как Бей-Болт, взять, да и расхотеть жить. Жить — вообще нельзя было расхотеть, так по крайней мере казалось сталкеру-чечако. Иначе и начинать жить не стоило.

6

Сержант Соленый не считал себя упертым. Малахольных головастиков-ученых он терпел, не обижал по возможности, хотя, учитывая сравнительные физические данные, мог бы обидеть запросто. Но головастики платили, или за них кто-то платил, а кто платит — тот и указывает, кого гнобить, кого стеречь, а кого беречь. Бывший омоновец, москвич во втором поколении, подписал контракт на службу в Чернобыльской Зоне вовсе не от хорошей жизни и не потому, что соскучился по приключениям. Просто в родимой столице-матушке люди совсем озверели и перестали правильно понимать его, Соленого, то есть ссужать мелкими деньгами по первому требованию, наливать и выслушивать его пространные и пьяно-слезливые рассказы о службе в горячих точках, где сержанту действительно доводилось бывать. Перестали чтить, сволочи, а когда он возмутился и переломал ребра соседу, пожалевшему несчастную сотню деревянных на опохмел, его даже попытались посадить в тюрягу. В тюрягу сержанту не хотелось, поэтому, воспользовавшись тем, что он все-таки какой-никакой, а ветеран, Степан Соленый быстренько подписал контракт на службу туда, где больше платят, и, к собственному изумлению, угодил в Зону. Он, разумеется, пробежал глазами контракт, и слово «Зона» там действительно фигурировало. Однако понимал свою будущую службу сержант Соленый традиционным образом, то есть — он подписывался охранять зеков. Дело это было привычное, не слишком беспокойное, а при должных навыках и весьма доходное. Навыки у сержанта имелись. О Чернобыльской Зоне сержант, может быть, что-нибудь и слышал, да только пропустил между ушей. Тем более что телевидение об этом сообщало как-то вскользь, сталкеры, в представлении журналистов, выглядели чем-то средним между обыкновенными зеками и индейцами, живущими в резервации, так что с этой братией особых проблем не должно было возникнуть. Конечно, опасность существовала, но, прикиньте-ка, а когда ты разгоняешь так называемую мирную демонстрацию, разве не существует вероятность, что какой-нибудь выживший из ума пенсионер засветит тебе бутылкой по башке? Еще как существует! Да и собутыльники, многие из которых тоже служили в горячих точках, узнав, что Соленый занимался в основном операциями по зачистке гражданского населения, после второго или третьего стакана так и норовили дать в морду. Так что получалось — баш на баш. Да и деньги по контракту полагались нешуточные. И поначалу все было вполне пристойно. Стоял себе бывший омоновец Соленый на пулеметной вышке на блокпосте, время от времени постреливал из своего крупнокалиберного «Корда» по мелькающим вдалеке фигуркам придурков-сталкеров — благо, начальство смотрело на это сквозь пальцы, да бегал к девкам, которые регулярно привозили в пограничный район гуманитарную помощь. Помощь, разумеется, в Зону не попадала, хрен ли им помогать, этим зекам-сталкерам, а оприходовалась на месте, хотя ничего по-настоящему ценного в этом гуманитарном барахле не было. Ну, разве что иногда попадется пара ящиков со спиртным да сигаретами, а еще — целые контейнеры презервативов! Хотя на хера этим сталкерам презервативы, ни сержант, ни его посредственное, ни непосредственное начальство понять не могли. Они же там, за блокпостом, все, сколько ни есть, — сплошные импотенты! И баб у них не имеется, это факт! Так что презервативы приходилось использовать на месте, привлекая к этому делу дамочек, сопровождавших гуманитарные грузы. Дамочки были разных национальностей, но все как одна — редкие уродины. Впрочем, последнее сержанта не слишком-то смущало. Ему в Москве и не с такими шалавами дело иметь приходилось, а тут как-никак европейские, а может быть, даже и американские женщины, помытые, хорошо пахнущие, в меру трезвые и главное — конструктивно настроенные. То есть — не кобенятся, а некоторые даже приезжают по второму разу. Значит, понравилось.

А потом, когда сержант разобрался что к чему и вписался в бизнес по транзитным поставкам через блокпост, жизнь и вовсе наладилась. Система транзитных поставок была сержантом освоена еще во время прежней службы и по сути своей ничем не отличалась от той, к которой он привык. В Зону шло оружие и боеприпасы, а из Зоны — всякая хренотень, которую местные именовали «хабаром». К большим делам сержанта покамест не допускали, он на это и не обижался — рано еще, — но свою законную долю уже имел. Так что вполне мог рассчитывать по возвращении в столицу на приличную тачку, счетец в банке, ну и остальную красивую жизнь в придачу.