Сергей Палий - Монохром Страница 48

— Тогда вход был, — возразил парень, вкручивая высохший фильтр в дыхательную маску. — Ее взорвали позже, при зачистке — тогда же, когда остатки вертолета вывезли. Особо умные штабисты посчитали, что таким образом пришибут двух зайцев: тела похоронят, а заодно скроют останки группы от лишних глаз. Кстати, завален ствол шахты только на десяток метров у поверхности. Чтоб дурачье всякое не лазало. — О как, — я выпятил нижнюю губу, — не знал. — Мало кто знал… У тебя остался йод? Я глянул пузырек на просвет. — На донышке. Я не заметил на тебе открытых ран.

— У меня во фляжке есть немного воды. Давай раз ведем и выпьем. Хоть как-то радионуклиды выгонит.

— И снова мутаген дело говорит, — покачал я головой, бросая ему флакончик. — Вот что. Я устал слушать о твоей трудной судьбе. Если мне понадобится заряд вселенской печали, обращусь к Зеленому — он профи. Про «жемчуг» рассказывай.

Лёвка развел во фляге несколько капель йода, глотнул и передал мне.

— Я почти закончил, — сказал он. — Мы стали спускаться по лестнице и внезапно обнаружили, что на минус втором ярусе проход перекрыт стальной переборкой. Долго ли умеючи двум десяткам солдафонов справиться с такой простой помехой? Взорвали запорный механизм, откупорили люк и обалдели. Объект был лишь замаскирован под брошенную шахту. На самом деле — переоборудован в исследовательский комплекс.

Я навострил уши. А вот это уже и впрямь занятно. Я знал о многих подземных лабораториях в Зоне, но об этой слышал впервые. Такую информацию стоило мотать не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы.

— Внутри, начиная с минус третьего яруса, был свет, шуршала вентиляция, даже лифт работал. И ни души. Возможно, бригада тех ученых, которую мы должны были эскортировать, как раз и предназначалась для обслуживания этой станции? Не важно… — Лёвка напрягся, словно прислушался к чему-то внутри себя. Я не стал торопить парня. И он сам продолжил через минугу. — Дальше с нами случилось нечто… жуткое. Прошло много лет, но до сих пор те… события стоят передо мной, будто произошли час назад. Память — коварная сучка… Если думаешь, что я опять о тяжелой судьбе заливаю, не волнуйся — скоро будет про «жемчуг».

Я глянул на ПДА, Часы ритмично помигивали двоеточием между цифрами. — Терпимо. Рассказывай.

— Наверху зарокотало. Наша группа к этому моменту была на приличной глубине, и комвзвода, уже имевший дело с катаклизмами Зоны, успокоил: мол, не дрейфьте, лососи, здесь вашим плавникам ничего не грозит — переждем и выберемся к солнышку. Но когда грянул выброс, в недрах словно бомбу взорвали. Многотонные плиты на минус третьем ярусе вывернуло розочками, лифт сорвался вниз, электропроводка загорелась, и все освещение, кроме аварийного, вырубилось. А из ствола шахты… — Лёвка поежился, будто вспомнил о чем-то крайне мерзком. — С предельной глубины, от самого нижнего забоя, пошел черный туман.

— Какой-какой туман? — уточнил я, рассовывая ружейные патроны по карманам.

— Это трудно описать, — сказал парень. — Похоже на… вьюгу из пепла. Миллиарды невесомых крупинок сливаются в единое целое, превращаются в неуправляемое чудовище.

Я замер. Пепельная мгла тут же всплыла в памяти, заставив содрогнуться. Что-то подобное я видел, будучи во власти «миража». Лёвка даже не заметил моего напряжения.

— Снизу хлынул черный поток, — продолжил он рассказ. — Секундой раньше мы с товарищем зашли в местный сортир отлить, случайность и спасла нам жизнь… Впрочем, я уже давно жалею об этом. Лучше б нас вместе с остальными… Он осекся и умолк. — Ты не стесняйся, — подбодрил я. — Продолжай.

Их словно бы обволокло черным туманом. Но лишь на первый взгляд. На самом деле крупинки не облепили тела солдат, а стали въедаться в кожу, в мышцы. В кости. Эта черная мгла смешалась с кровью… Они кричали. Страшно. Я после этого много видел смертей и мучений, но никогда не слышал, чтобы люди кричали так. Голоса слились в жуткий вой. Мы с товарищем испугались, забились в глубь сортира, но даже из дальней кабинки было слышно, как они кричат. Минуту или две черная метель останавливала сердца семнадцати бойцов, многие из которых были еще совсем мальчишками.

Наверное, в тот момент мне нужно было посочувствовать жертвам давней трагедии, но жалость не пришла. Пожалуй, для Лёвки случай был знаковым и действительно снился в кошмарах. Быть может, если бы я тогда был рядом с ним, у меня тоже остались бы переживания. Но меня там не было.

— Очень трогательно, — сухо сказал я. — Дальше что?

Парень вздохнул. Без особой горечи, просто от наплывших воспоминаний — сострадания от толстокожего сталкера Минора он и не ждал, понятное дело.

— Когда выброс кончился и туман перестал валить из-под земли, мы подошли к сослуживцам и чуть окончательно умом не повредились. Все они будто окаменели, превратившись в черные изваяния. На ощупь тела стали твердые, как прессованный уголь. Оружие, амуницию, боеприпасы и одежду туман не тронул.

Меня осенило.

— Дай-ка угадаю, твой товарищ — это тот хмырь, которому ты ночью на баркасе башку продырявил?

— Да.

— Как все сложно, оказывается. Клановое? Или вы педики? Что, десять лет прожили в счастливом в браке, а потом разлюбили друг друга?

— Не паясничай, — перебил Лёвка, и я поразился жесткости его тона. А парень-то освоился, такое ощущение, что страх потерял. — Отсиделись мы в дальнем конце одного из конвейерных штреков, переоборудованном под лабораторные отсеки. Выбрались из шахты только к ночи. На поверхности договорились никому не рассказывать о том, что произошло. Разбежались в разные стороны, и каждый решил, что другой свалил за Периметр.

Я кивнул. Зона коварна: она умеет убеждать остаться. Знаем, проходили.

— Я бы ушел, — сказал парень, поймав мой понимающий взгляд. — Подальше, без оглядки, чтоб забыть и не вспоминать. Но не смог. Зона не отпустила. — С нее станется, — согласился я.

— Ты не понял, Минор. Она не отпустила… физически.

Я не нашелся, что ответить. Трудно спорить с очевидным. Зона никого силком не держит. А то, что все сталкеры от нее зависимы психологически, что твои наркоманы, — так это ни для кого не секрет. Но не на уровне физиологии! Вот этого не надо.

Физически территория не отпускает только тех, кто здесь рожден, — мутантов. Да, зомбак или, скажем, кровосос не смогут долго находиться за пределами Периметра. Им нужна подпитка, которую они могут получить только здесь. Без нее — через час-другой на части развалятся. Поэтому у Фоллена во лбу и загорелся фонарь алчности, когда он узнал об артефактах, служащих аккумуляторами аномальной энергии… Стоп.

Я уставился на Лёвку, как на привидение. Тупо проговорил:

— Вы подверглись мутации. То, что поднялось во время выброса из глубины шахты, затронуло и вас с хмырем. Но не убило, как остальных, а лишь видоизменило. Так?

— Источники аномальной энергии при выбросах формируются не только на поверхности в районе ЧАЭС, но и под землей, — пояснил Лёвка, уклонившись от прямого ответа. — Скорее всего шахту для этого и переоборудовали. Ученые собирались изучать подземные процессы в Зоне. Но после провала операции проект быстро свернули, а вход взорвали. То ли очканули, то ли денег не хватило.

Небо над Зоной потемнело, с севера прикатился далекий рокот. По всей видимости, будет гроза. Заныла старая рана, подтверждая атмосферные изменения.

— Если ливанет — потеряем много времени, — нахмурился я, растирая плечо. — Нужно двигать.

— Не ливанет, воздух сухой, — отмахнулся Лёвка.

— Ну-ну, гидрометцентр, — недоверчиво прищурился я.

— Я чувствую. — Парень провел перчаткой по щеке. Темные прожилки на миг посветлели. — Пока метаморфоза не кончилась, организм находится на про межуточной стадии, и пороги чувствительности смещены.

— В любом случае пора. Заканчивай свою историю. Я встал и разворошил ботинком костер. Угли зарделись, угасая.

— Через несколько месяцев я понял, что не только не могу покинуть Зону надолго, но и внутри Периметра угасаю без подпитки, — сказал Лёвка и тоже поднялся на ноги. — Голод сам привел меня к шахте. Как бездомный пес в поисках зарытой косточки, я откапывал вход. Вскоре ко мне присоединился товарищ по несчастью и поведал, что его гложет схожее чувство. В конце концов мы сделали лазейку в завале и проникли внутрь, чтобы дождаться выброса черного тумана. Я не пробовал наркотики, но скорее всего это было похоже на состояние эйфории после убойной дозы. Мы упивались парами, не высовываясь под сами черные клубы. Организм заряжался.

— А потом доза потребовалась снова и снова? — усмехнулся я.

— Ему да. А я начал с каждым разом все меньше нуждаться в подпитке. Словно что-то поселилось в потрохах и работало автономно, как аккумулятор.

У меня внутри все похолодело от стрельнувшей догадки.