Николай Андреев - Сектор мутантов Страница 48

Отдельные группы пехотинцев сгоняли пленных оливийцев на небольшую площадь. Задача была. не такой уж простой. Территория оазиса довольно значительная, и поиск беглецов отнял немало времени.

Храбров и де Креньян стояли на берегу пруда. Чистая, прозрачная вода — но пить из водоема не хотелось. Чуть в стороне плавают три покойника: две женщины и подросток лет тринадцати. Их тела изрешечены пулями. На поверхности огромные кровавые пятна. Подошедших аланцев снова вытошнило. Земляне даже не повернули головы в сторону солдат. Сзади приблизился чернокожий наемник.

— У нас погиб один человек, — проговорил Дойл, — как с ним поступить?

— Похороните в общей могиле, — бесстрастно сказал русич. — Доспехи не снимайте. Этого барахла на базе с избытком. Хватит на несколько партий.

Как только Мануто ушел, маркиз едва слышно произнес:

— Удивительно, но мне совершенно безразлично, кого мы потеряли. Не исключено, что я даже не знаю его имени. Смерть всех уравняет. Сегодня у нее богатый урожай. Олджон останется доволен итогами сражения. Тысячи мертвых тасконцев, ценой одного дикаря. Идеально проведенный захват… Будь все проклято!

— Мы ни в чем не виноваты, — тяжело вздохнул Олесь.

— Успокаиваешь сам себя, — горько усмехнулся Жак. — Не удастся. Эти убитые дети будут сниться нам еще не раз. Я — воин, а не палач. Уж лучше сражаться на арене Морсвила, чем с беззащитными женщинами и стариками. Там хоть дерутся профессионалы. Здесь же… — француз презрительно сплюнул. — Плохо обученные мальчишки. Отряд смял превосходящих по численности врагов и почти никого не потерял. Идиотизм! Властелины пустыни быстро бы прочистили мозги Канну.

Возразить де Креньяну Храбров ничего не сумел. Маркиз говорил то, о чем юноша и сам сейчас думал. Неужели никак было нельзя остановить бойню? Ответа на поставленный вопрос русич не находил.

Олесь старался не смотреть на деревню. Из каждого дома десантники вытаскивали по нескольку трупов. Корвилцы умирали целыми семьями. Повезло лишь тем, кто прятался в саду и на поле. К сожалению, таких счастливцев оказалось немного.

Пули из крупнокалиберных пулеметов пробивали стены и разрывали человеческие тела. Порой пехотинцам приходилось выносить останки оливийцев по частям. Даже привыкший к виду крови Храбров чувствовал, как к горлу подкатывал комок. Жак прав, сегодняшнее утро они никогда не забудут.

Спустя пару часов, аланцы отловили всех беглецов. На площади их собралось тысячи полторы. Еще столько же с различными ранениями лежали поблизости. Врачи истратили и основной, и резервный запас медикаментов. Количество трупов никто не считал. Их сваливали в огромные кучи на окраине оазиса.

Большинство аланцев напоминали приведения: бледные лица, выпученные безумные глаза, плотно сжатые губы. Десантники не разговаривали и не смотрели друг на друга. Некоторые находились на грани помешательства. Особенно тяжело приходилось женщинам.

Одна сцена отчетливо врезалась в память русичу. Аланка лет тридцати при прочесывании поселка наткнулась на убитую девочку. Бедняжке было годика четыре. Хрупкое, тоненькое тельце, короткие темные волосики, задравшееся простенькое платьице, смуглые босые ножки. На спине ребенка расплылось кровавое пятно. Не в силах оторвать взгляда от девочки, десантница опустилась на колени рядом с ней.

Разум женщины не выдержал. Она гладила трупик по голове, по плечам, по рукам. На мгновение в глазах сверкнула искра злобы и ненависти. Нет, не к тасконцам, а к самой себе. Аланка истерично расхохоталась, перезарядила автомат, вставила ствол в рот. Прежде, чем товарищи успели броситься к обезумевшей десантнице, она нажала на курок. Тишину Корвила глухо разорвал звук выстрела. С раздробленным черепом женщина повалилась на спину.

Пехотинцы с ужасом и состраданием смотрели на два мертвых тела. Командиры полков тотчас приказали разрядить оружие и убрать магазины в подсумки. Но толчок был уже дан! Всего за час в разных местах оазиса покончили с собой шестеро солдат. Ощущать себя безжалостным убийцей не так-то легко. Несмотря на серьезную психологическую подготовку, к подобному повороту событий десантники оказались не готовы. У войны бывают разные жертвы…

Оливийцы стояли плотной толпой и испуганно поглядывали на оцепление пехотинцев. Дети прижимались к ногам отцов и матерей. Не исключено, что их сейчас расстреляют. То и дело к тасконцам подходили наемники. Похотливо ухмыляясь, воины забирали молодых девушек и уводили невольниц в уцелевшие после штурма строения. Изредка оттуда доносились крики и стоны. Догадаться, какая судьба ждет юных оливиек, много ума было не нужно. Аланцы в происходящие события не вмешивались. Командование корпуса заключило с землянами договор и обязано было его выполнять.

Утирая пот со лба, Ходсон приблизился к пленникам. Позади майора плелись офицеры полка. Победителей они мало напоминали: понурые лица, опущенные глаза, трясущиеся руки… Одно дело стрелять по мишеням, и совсем другое — по живым людям.

Пауза явно затягивалась. Корвилцы с волнением и трепетом ждали приговора.

— Я не знаю, что им сказать, — растерянно вымолвил Ходсон, обращаясь к подчиненным. — Мы ожидали встретить отчаянное сопротивление… Полковник Олджон ошибся… Местные жители сдались бы и так. Проклятье! Как же начать?

На помощь командиру никто не пришел. Потупив взор, аланцы скорбно молчали. Десантники не знали, как поступить с тасконцами. Подобных распоряжений майор не получал. Предполагалось, что в живых здесь никого не останется. Хитрец Олджон элементарно подставил Ходсона. Речи о казни женщин и детей не велось, и офицеру приходилось принимать решение самостоятельно. При любом исходе виноват будет майор.

В душе пехотинец проклинал полковника, загнавшего его в западню. Но самое неприятное то, что Ходсон не видел выхода. Даже если он отдаст приказ уничтожить оливийцев, вряд ли кто-то нажмет на спусковой курок. Не исключен мятеж. А тогда трибунала не избежать никому.

— Разрешите мне произнести речь, — неожиданно раздался знакомый голос.

Майор молниеносно развернулся. Перед ним, заложив руки за спину, стоял Аято. Лицо наемника совершенно спокойно, в глазах ни тени волнения. Офицер невольно позавидовал выдержке землянина. Массовые жертвы не произвели на самурая ни малейшего впечатления. А может это только кажется?

— Пожалуйста, — кивнул головой офицер.

Тино вышел чуть вперед и достаточно громко произнес:

— Жители Корвила, сегодня самый страшный день в жизни оазиса. Двести лет назад ужасная катастрофа пощадила этот благословенный райский уголок. Вашим предкам был дан шанс, и они им блестяще воспользовались. Кто же виноват в случившейся трагедии? Молчите? А я скажу вам. Виноваты вы сами!

Японец обвел взглядом толпу тасконцев. Многие оливийцы изумленно смотрели на наемника. Послышались осторожные реплики.

— Не понимаете? — зло усмехнулся Аято. — Необходимо пояснить? Превосходно! Раз в три года вы выбираете предводителя деревни. Он отвечает за ее охрану и соблюдение законов. Какими качествами должен обладать этот человек? Ум, смелость, решительность, честность и, главное — ответственность. Интересы общества должны быть выше личных амбиций. В последний раз вы здорово ошиблись. Да, да, я говорю о Джене Хорнере. Самовлюбленный, надменный мерзавец. Минуло всего две декады с тех пор, как разведывательная рота достигла Корвила. Мы предложили весьма выгодную сделку. Жизнь в обмен на часть территории. Подданство Алана дает оливийцам возможность вернуться в лоно цивилизации. Разумные люди в оазисах Твинт и Эквил так и поступили. Сейчас они живут в мире и спокойствии. Батальоны пехотинцев надежно защищают их от мутантов и различного сброда. Что же сделал Хорнер? Почему я не слышу ответа?! — гневно воскликнул самурай. — Он убил лейтенанта Моргана, молодого хорошего парня, затем попытался перебить разведчиков. После подобной выходки надо было отрезать ему голову и вынести ее навстречу полкам аланцев. Кто знает, может, тогда деревня и уцелела бы. Но вы, как крысы, попрятались по домам. И вот расплата. Тысячи убитых и раненых. Так кто же виноват?

— Мы верили Джену, — решился ответить седовласый мужчина. — Хорнер утверждал, что оазис выстоит. Ведь сумел же Корвил отбить штурм боргов. А когда из пустыни принесли десятки мертвых тел, было уже поздно…

— Ненавижу лгунов и демагогов, — процедил сквозь зубы Тино. — Я обещал вашему предводителю при возвращении вырвать сердце. Мерзавец заслужил это.

Японец поднял руку и щелкнул пальцами. Тотчас, раздвинув оцепление солдат, появились два землянина. Воины волокли под локти тридцатилетнего тасконца. Левое плечо в крови, голова опущена на грудь, запястья связаны за спиной.

Наемники поставили пленника на колени рядом с Тино и сразу удалились. Не испытывая ни малейшей жалости, самурай бесцеремонно взял Джена за волосы и поднял его голову.