Константин Колчигин - Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья Страница 49

— У меня под юбкой есть кое-что очень даже тёплое, — получил я немедленный шаловливый ответ девчонки. — Хотите в этом убедиться, Николай Александрович?

— В другой раз, Наташа, — чуть улыбнулся я, остановившись в дверях напротив очаровательной собеседницы. — Надо сказать, что я имею привычку контролировать своих подруг в этом отношении…

— Чтобы тепло одевались и потом не страдали от женских болезней? — в том же тоне уточнила моя собеседница, а потом с улыбкой добавила. — А я ничего не имею против подобного контроля!

— Вы так и стараетесь спровоцировать серию «неожиданных поступков»! — покачал головой я, чувствуя, что опять не в меру увлекаюсь этой слегка фривольной болтовнёй с молодой девчонкой. — И не в самом удачном месте!

— На мне капрон, Николай Александрович! — засмеялась моя помощница. — Так что…

— Ваши ножки под ним станут только ещё более чувствительными, — закончил я и оглянулся на выбиравшегося из рубки Володю, успевшего установить второе дистанционное управление. — Справился? Теперь иди к «деду» и скажи, что я велел тебе выдать кусок линолеума на основе размером примерно два с половиной на полтора метра. Заодно пусть подумает, какую лучше эмаль выбрать для лодки из судового ремонтного комплекта.

— А вы меня заинтриговали, Николай Александрович, — шепнула девушка, придвинувшись ко мне (её брат уже остановился в дверях). — Вам следует продемонстрировать это не откладывая…

— Николай Александрович, а как обеспечить одновременный поворот моторов штуртросом? — спросил паренёк, покосившись на сестру. — Надо ведь сделать и так, чтобы их можно было откидывать по одному…

Вынув из нагрудного кармана рубашки блокнот, я набросал карандашом на первом листочке схему (и указал размеры по памяти — лет тридцать пять назад уже приходилось это делать) штанги из стального прутка с шарнирами и серьгами на концах, а также изобразил на отдельном листочке простое устройство для крепления её к передним ручкам моторов.

— Отдашь «деду», — сказал я, вырывая листки из блокнота. — Если будет ворчать — зови меня.

На моём поясе засигналила рация, и, едва ответив, я услышал от Огнева, что в эфире опять слышны переговоры. Нужно было срочно подняться в ходовую рубку, но глянув на свою помощницу, я заколебался на несколько секунд — по морским поверьям, девчонке было совершенно не место на капитанском мостике…

— Я с вами! — правильно истолковав мой взгляд, тут же заявила она. — В рубке такой большой яхты я ещё не была…

— Ну что же, пойдёмте, Наташа, — отозвался я, рассудив, что второй помощник, в отличие от капитана, придерживается куда более передовых взглядов относительно женщин…

Мы не стали выходить на палубу — моя спутница была слишком легко одета и прошли в рубку узким (двоим можно и не разминуться) внутренним коридором. Дверь была не заперта — всё же это была частная яхта, и никаких посторонних людей на борту не было. Увидев нас с Наташей, Огнев довольно ухмыльнулся, а потом, покосившись на рулевого, негромко сказал:

— Хорошо, что капитан не видит — он у нас большой любитель старых традиций…

— Ну, ты, Иван Ильич, вроде бы не такой уж консерватор, — усмехнулся я и уже серьёзно добавил. — Как там наши эфирные знакомые?

— Замолчали, Николай Александрович! — даже вздохнул второй помощник. — Сейчас запись включим…

Прослушать этот неприятный концерт (голоса были резкие, раздражённые, слышимость неважной — связь порой пропадала вовсе и мешали естественные помехи) мне пришлось несколько раз — говорили на португальском, особо хорошим знанием которого я похвалиться не мог. Потом я помолчал несколько минут — Наташа и Огнев, выжидательно и со всё возрастающим беспокойством смотрели на меня.

— Похоже, что плохие ребята, Николай Александрович? — не выдержал второй помощник. — Надо держаться от них подальше?

— Парни, конечно, не самые воспитанные… — в раздумье отозвался я, оценивая риск предстоящего знакомства (другого пути для поиска выхода в наш мир пока не было). — Ничего, Иван Ильич! При необходимости разберёмся и с ними!

— Представляю лицо нашего доктора, — покачал было головой Огнев, а потом не выдержал и ухмыльнулся. — Только ведь расслабился, бедолага!

— Будет тебе злорадствовать, Иван Ильич! — усмехнулся и я. — Просто устал человек от ежедневных потрясений.

— Помню, как он нанимался на судно и рассказывал, что его окончательно достала своей рутиной работа терапевта-консультанта в портовой клинике, — поделился Огнев, а потом опять ухмыльнулся. — Захотелось нашему доктору приключений — вот и получил их на свою голову… Хорошо хоть целое состояние заработал — будет на что нервишки подлечить!

— Во время медового месяца и подлечит — молодая жена ему быстро полную релаксацию проведёт — дай только Бог, чтобы не кухонной утварью да по голове… — улыбнулся я и глянул на свою помощницу, которая внимательно прислушивалась к нашему диалогу. — Мужчины тоже порой совсем не против посплетничать, Наташа — У вас это интересно выходит, — с улыбкой заметила девушка. — Я даже заслушалась…

— Не теряй бдительности, Иван Ильич! — напутствовал я второго помощника, увлекая Наташу за собой к входной двери. — Увидишь чёрный флаг — зови меня!

— На абордаж будем брать? — в тон мне ответил Огнев. — Как бы сказал сейчас наш юнга: если эти парни свяжутся с Николаем Александровичем, то им сильно не повезёт!

Через пару минут мы вернулись в ангар, где нас ждал Володя с рулоном линолеума светло-коричневого цвета, который он положил на носовую палубу лодки. Наши механики тем временем уже начали монтаж подготовленных деталей на транец, и я сразу подошёл к ним, чтобы проконтролировать этот процесс. Отверстия в транце, кницах и рецессе сверлили куда более мощной элетродрелью, чем та, что использовал Володя четверть часа назад. Особых проблем в этой работе не возникло, и лишь когда потребовалось накидывать на пропущенные в отверстия болты шайбы и гайки со стороны моторного отсека, пришлось мне прийти механикам на помощь — здоровенные мужики никак не могли дотянуться до дальней стенки (транца лодки) через открытые крышки люка, а наш кандидат в юнги не обладал нужной гибкостью. После тщательной подтяжки всех соединений, старший механик задал мне несколько вопросов по поводу изготовления штанги, связывающей оба мотора и предстоящей покраски судна, после чего отправился со своими подчинёнными в судовую мастерскую.

— Дмитрий Сергеевич какой покладистый стал! — заметила Наташа, когда мы втроём занялись обрезкой (подгонкой под размер пайола в рубке) листа линолеума. — Даже ворчать и морщиться перестал.

— Такие деньги кого хочешь задобрят, — усмехнулся её брат, совсем неплохо орудуя теперь и большими ножницами — путешествие явно пошло ему на пользу. — Это мне они пока вроде бы и ни к чему…

— Подружку заведёшь — живо понадобится, — ответила ему на это сестра, придерживая край листа линолеума. — Придётся мне ещё приглядывать за тобой!

Мы уложили покрытие в рубке и отдельным куском в кокпите — между моторным отсеком и задней панелью рубки, после чего сделали прорези для замков каркасов сидений и установили все четыре кресла. Выбрав из нашего экспедиционного запаса пару одинаковых пледов светло-коричневого цвета (в крупную клетку из жёлтых полос), я разрезал каждый из них пополам и сделал четыре чехла для кресел, сметав края ткани по месту простыми стёжками, воспользовавшись большой иглой и суровой ниткой.

— Здорово получилось, — заявил Володя, оглядывая тесноватый салон. — Шторок вот только, пожалуй, не хватает.

— Сделаем и шторки, — отозвался я, возясь с последним чехлом. — Но не сегодня…

В ангар вошёл Пётр и осторожно составил несколько жестяных банок с универсальной высокопрочной эмалью (в просторечии — «корабельной») снежно-белого и бирюзового цветов, а потом разложил на них несколько кистей и пару валиков — этот тип краски следовало наносить лишь контактным способом.

— Дмитрий Сергеевич просил предупредить, что краска может испортить старое покрытие… — глядя в сторону (эти здоровенные мужики вечно смущались в моём присутствии), слегка изменившимся голосом проговорил Пётр.

— Лодка покрашена эпоксидной эмалью, и на неё отлично ляжет новое покрытие, — отмахнулся я, обдумывая предстоящую очередную работу, а потом оглянулся на Володю. — Рубку, борта и палубу выкрасим в прежний белый цвет, а днище, планшир, рымы-утки и вёсла — в бирюзовый. Сделаем два слоя с промежуточной сушкой часа в полтора. Для вентиляции придётся приоткрыть грузовой люк — на качество сушки это мало повлияет — краска рассчитана на применения до отрицательной температуры в десять градусов. В помощь тебе даю Петра. Осилишь, юнга?