Гарри Тертлдав - Флот вторжения Страница 49

— Это означает размещение урановых компонентов таким образом, что ядра урана начинают расщепляться. Происходит деление — процесс обозначается таким термином. Высвобожденные в результате деления нейтроны расщепляют новые атомы и так далее. В бомбе, подобной тем, которые сбросили ящеры, это происходит в доли секунды, и в результате выделяется огромное количество энергии.

— Но тогда то, над чем вы работаете, не является бомбой в полном смысле слова, — заметил Маршалл.

— Совершенно верно, — согласился Ларсен. Он с уважением поглядел на генерала. Маршалл, не являясь специалистом по ядерной физике, без труда сделал правильные выводы на основе представленных ему данных. Йенс продолжал: — Однако это существенно важный первый шаг. Мы будем управлять ядерной реакцией с помощью кадмиевых стержней, которые поглощают избыток нейтронов раньше, чем те войдут в соприкосновение с атомами урана. Это позволит держать всю реакцию под контролем. Прежде чем бегать, мы должны научиться ходить. Поэтому прежде, чем сделать бомбу, нам необходимо понять, как создавать управляемую цепную реакцию.

— И значит, Чикаго является тем местом, где проводятся исследования? — задумчиво спросил Маршалл.

— Насколько мне известно, в Соединенных Штатах — да, — ответил Ларсен.

Он надеялся, что Маршалл, возможно, расскажет ему о происходящем в других местах, если там что-то происходит. Однако начальник генерального штаба научился соблюдать требования безопасности раньше, чем Йенс появился на свет.

— Мы и так намеревались сражаться за Чикаго, правда по другим причинам, — вздохнул генерал. — Сказанное вами добавляет к ним еще одну. Благодарю вас за мужество, за то, что добрались сюда и сообщили об успехах Металлургической лаборатории.

— Да, сэр.

Ларсен хотел задать ему и другие вопросы, но генерал Маршалл не казался человеком, склонным к непринужденным разговорам даже в частной обстановке, а окружающую их обстановку никак нельзя было назвать таковой. И все же он озвучил вопрос, который беспокоил его сейчас больше всего:

— Генерал, а сможем ли мы разбить этих проклятых ящеров?

Полковник Гроувз заерзал на стуле, и тот заскрипел. Йенс моментально сообразил, что недопустимо в такой манере разговаривать с начальником генерального штаба. Он покраснел. Йенс знал, что на его незагорелом лице это будет очень заметно, что еще больше смутило его.

Однако не было похоже, чтобы Маршалл рассердился. Возможно, подобный, сугубо штатский, вопрос затронул в нем чувствительную струну, ибо генерал сказал:

— Доктор Ларсен, если найдете кого-либо, кто знает ответ на этот вопрос, он получит награду. Мы делаем все, что в наших силах. Альтернативой является капитуляция и жизнь в рабстве. Американцы не примут подобного. Возможно, ваш дед был одним из тех, кто думал так — же.

— Сэр, если вы имеете в виду гражданскую войну, то в те времена мой дед еще находился в Осло, пытаясь зарабатывать на жизнь ремеслом сапожника. В Соединенные Штаты он приехал в восьмидесятые годы прошлого века.

— И конечно же, в надежде обрести здесь нечто лучшее, чем имел на родине, — сказал, кивая, Маршалл. — Буду с вами откровенен, доктор Ларсен: чисто с военной точки зрения ящеры значительно превосходят нас. На сегодняшний день никто: ни мы, ни немцы, ни русские, ни японцы — не сумел их остановить. Однако мы не опустили руки и на время забыли былые конфликты, о чем свидетельствует присутствие здесь мистера Томсена. Говорите, его номер напротив вашего?

— Да, именно так. А правда, что Варшава пала, когда ее население восстало против нацистов и призвало на помощь ящеров?

— Правда, — мрачно произнес Маршалл. — Ящеры, возможно, показались им меньшим из двух зол. — Голос генерала звучал ровно, без эмоций. Само выражение растерянности на его лице убедило Йенса, что Маршалл рассказывает им все, что знает. Вскоре растерянность исчезла. — Однако в масштабе всей Земли это — незначительное событие, равно как выступления китайцев против японцев и в поддержку ящеров. Но ящеры тоже имеют свои слабости.

Полковник Гроувз наклонился вперед. Стул под ним вновь заскрипел.

— Сэр, могу я спросить, каковы некоторые из их слабостей? Знание их может помочь мне при распределении материальной части.

— Главной их слабостью, полковник, является жесткое следование разработанной стратегии. Они методичны и медленно приспосабливаются к окружающим обстоятельствам. Некоторые из наших наиболее успешных операций строились на создании ситуаций, не предусмотренных их тактикой. Больше я вам ничего сказать не могу.

Это было хотя и вежливое, но все же выпроваживание. Гроувз встал и отдал честь. Йенс тоже встал. Он решил на сей раз не обмениваться рукопожатиями, поскольку внимание генерала уже переключилось на бумаги, заполняющие его стол. Когда Гроувз и Ларсен покинули кабинет, адъютант генерала проводил их обратно до двери.

— Я думаю, вы правильно вели себя там, доктор Ларсен, — сказал Гроувз, медленно пробивая путь сквозь гущу офицеров, сгрудившихся у входа.

— Зовите меня Йенс, — сказал Ларсен. — Тогда я для вас Лесли. — Грузный полковник сделал изящный жест. — Куда теперь? Мир лежит у ваших ног.

— Не знаю, Лесли, была ли у вас приготовлена про запас встреча с Рузвельтом, но вы сегодня сделали очень много. Моя благодарность за вашу помощь больше, чем можно выразить словами.

— Рад слышать. — Гроувз протянул руку. Его пожатие сдавило ладонь Йенса, словно гидравлический пресс. — Вы убедили меня, что вместе с вашими людьми приближаетесь к чему-то важному, но и моему начальству тоже необходимо это понимать. А что касается Рузвельта… Это не в моих силах. Кажется, он уехал отсюда.

— Очень жаль. Если вам случится с ним встретиться, скажите ему о проекте, когда подвернется возможность.

— Я это сделаю. Йенс, — серьезно ответил Гроувз и взглянул на часы. — Пора возвращаться. Я и так слишком долго отсутствовал. Одному Богу известно, что за это время скопилось на моем столе.

Кивнув Йенсу в последний раз, он повернулся и поспешил к методистской церкви. Глядя вслед удаляющейся широкой спине Гроувза, Ларсен понял, что полковник заставляет трудиться своих сотрудников, работая вдвое усерднее любого из них. Такой человек пригодился бы в Металлургической лаборатории.

Физик посмотрел на часы. Почти полдень — неудивительно, что его желудок порывается к бунту. Интересно, какую пишу богов подадут сегодня в отеле на ленч? Вчера она состояла из консервированной свинины с бобами, консервированной кукурузы и коктейля из консервированных фруктов. Недовольно покачав головой, он стал думать о последствиях избыточного количества консервантов в пище.

Когда Ларсен добрался до гостиничного ресторана, то обнаружил, что сегодняшнее меню даже по здешним меркам чересчур экстравагантно: консервированная ветчина с горошком. Горошины были преимущественно оливкового, с коричневатым оттенком цвета, но Йенс все равно съел их все до последней, надеясь, что они сохранили хоть какие-то витамины. Он также выложил еще полтора доллара за бутылочку кока-колы, стоившую когда-то считанные центы. Содержимое бутылочки по цвету было почти таким, каким надлежало быть горошку.

Пока Йенс ковырял вилкой последние дряблые, измученные поваром горошины, у входа в ресторан возникла какая-то суета. Несколько человек кому-то зааплодировали. Ларсен поднял голову и увидел невысокого, бледного, круглоголового человека в шляпе и костюме европейского покроя. Лицо этого человека смотрело с бесчисленных газетных страниц, но Йенс никогда не думал, что судьба столкнет его с живым Вячеславом Молотовым.

Ларсен подумал еще и о другом. Он обвел быстрым взглядом столики. Так и есть: за одним из них сидел Ганс Томсен, поедая то же блюдо. Германский поверенный в делах был приветливым, общительным, прекрасно говорящим по-английски человеком, который изо всех сил пытался представить в радужном свете действия нацистского правительства, пока Гитлер не объявил войну Соединенным Штатам. «Интересно, — мелькнуло в голове Ларсена, — каково ему сейчас находиться в присутствии советского министра иностранных дел, после того как Германия вторглась в Россию? Не менее интересно, как отреагирует Молотов, увидев нацистского дипломата здесь, в месте эвакуации американского правительства».

Любопытство охватило не одного только Йенса. На несколько секунд воцарилась полнейшая тишина: люди перестали разговаривать, а их вилки застыли в воздухе. Все ждали, что случится дальше. Йенс подумал, что Томсен узнал Молотова раньше, чем тот узнал его. Возможно, Молотов вообще не заметил бы немца, если бы не нацистский партийный значок на его левом лацкане.

Такого бесстрастного лица, как у этого русского, Ларсен еще не видел. На нем ничего не отразилось, однако Молотов едва заметно замешкался при входе в ресторан. Затем он повернулся к человеку, стоящему рядом, — широкоплечему верзиле, одетому почти в такой же костюм, как и сам Молотов, только его костюм был еще хуже подогнан по фигуре. Молотов сказал ему одну фразу по-русски.