Константин Калбазов - Лютый зверь Страница 49

Граната с полощущимся небольшим лоскутом ткани, описав пологую дугу, ударила в землю рядом с беседующими. Едва услышав выстрел, мужики обернулись на звук, но не успели рассмотреть даже дымок от выстрела. Не успели и те, что начали лениво подниматься: кому это, мол, там неймется? Кто балует с огненным боем? В следующее мгновение их внимание привлек резкий взрыв гранаты. Ничего голливудского, даже искры от взрыва не видно, только облачко густого белого дыма, которое быстро начало подниматься вверх, клубясь, ширясь и постепенно истаивая. Виктор сумел увидеть, как оба собеседника повалились в траву. Один с криком ухватился за грудь, второй резко мотнул головой, словно кувалдой его ударило, разом отвалился в сторону и остался лежать без движения.

Нет, ребятки, с вами даже не интересно. Бараны. Как есть бараны. То ли дело гульды, чтоб им в аду жарко жилось! Даже оглушенные, дезориентированные, они в первую очередь готовились к схватке. Как именно, с какими шансами на удачу – это разговор десятый, но уж как туристы на пикнике точно себя не вели. Разбойники с гомоном вскочили на ноги и побежали к месту происшествия. Что именно они кричали – не разобрать, но наверняка решили, что кто-то доигрался с пороховницей.

Виктор едва успел остановить охотников, уже приготовившихся пустить свои гранаты. Первым должен был стрелять Виктор, так сказать, поднять дичь. Затем по всполошившимся стреляют охотники, окончательно внося сумятицу. И только завершая бойню – остальные бойцы. Но зачем так-то, когда тати сами готовы облегчить им задачу? Вот-вот, давайте в кучу. А это что? Не всем, видать, по вкусу лежать на солнышке, нашлись и те, что прятались под сводами пещеры. Вон, четверо бегут. Нет, ну полная анархия и бедлам. Где ваше оружие, олухи царя небесного?!

Среди выбежавших из пещеры, очевидно, оказался и атаман. Он едва приблизился к столпившимся ватажникам, как тут же учинил допрос: как да что. Бросил взгляд в сторону несчастных. Одного сразу же оставили в покое, а вот над вторым колдовали двое. Все, дальше тянуть нет резона. Кивок охотникам. Сдвоенный хлопок. Разбойники обернулись в сторону раздавшихся выстрелов. Но в этот момент гранаты наконец долетели. Раздались взрывы, крики раненых, умирающих. Началась паника, дошло-таки до убогих, что дело неладно! Боевого опыта ноль, поэтому ведут себя бестолково. Нет чтобы залечь или рассыпаться, а они одной сплошной толпой побежали в сторону пещеры, сопровождаемые разрывами гранат. Падал, корчась, то один, то другой. Парни Виктора запускали свои гостинцы не залпом, а беглым огнем, выцеливая убегающих. Они четко помнили, за кем должен стрелять следующий, от этого и эффективность была весьма высокой.

Виктор, вооружившись своим револьверным карабином, вскинул приклад к плечу. Прицелился в того, которого принял за атамана. Тот вырвался вперед… Волков нажал на спуск. Ноги бегущего человека подогнулись, он с ходу упал на колени, слегка проехался по траве, плюхнулся на живот и ударился головой оземь. Похоже, труп, раненые так не падают. Жаль, если так. Атамана не помешало бы взять живым. Да куда уж, и без того лихих оказалось больше, чем рассчитывали, так что не до жиру. Не упустить бы никого.

До входа в пещеру было около тридцати шагов. Кому охота ложиться на камни? Другое дело – полежать на травке, да она немного поодаль находится, это расстояние еще нужно преодолеть. С самого начала было оговорено, что, выпустив свои гранаты первыми, Виктор вооружается карабином, а Соболь и Куница – духовушками. На троих у них оказалось в распоряжении четырнадцать выстрелов, которые они могли сделать в короткий отрезок времени. Этим они должны предотвратить бегство разбойников обратно в пещеры. Жаль, что не прихватили для парней по второму карабину, вместо них были арбалеты. Да ведь не таскать же с собой целый арсенал! Но выводы нужно будет сделать. Одна вьючная лошадь погоды не делает, а жизнь в значительной мере облегчить может.

Вон еще один полетел кубарем по каменной плите у самой пещеры. Это кто-то из охотников приласкал. Виктор едва успел взвести курок. Выстрел! Еще один готов. Хлопок духовушки – еще один. Выстрел! Стоп! Похоже, бегущих больше нет. Ай да мы! Это что же получается, практически всю ватагу накрыли гранатами? Очень впечатляет.

– Всем перезарядиться. Горазд – за старшего, прикрывайте. Соболь, Куница – со мной.

Говоря это, Виктор успел заменить барабан, подсыпать в кресало порох. Когда убедился, что все в порядке, поднялся и начал выдираться из густого кустарника. Парни разошлись широким веером и спустились вниз. Что и говорить, Богдан с ребятками славно потрудились над гранатами, ни одной осечки, а накрытие… Некоторые трупы были иссечены так, что на них без дрожи не взглянешь.

Одного нашпиговало осколками, превратив живот в дуршлаг, сквозь дырки которого сочилась темная кровь и содержимое кишечника. В двух местах выглядывали и сами внутренности, словно грибочки, что только-только проклевываются: чтобы им совсем вывалиться наружу, отверстия явно недостаточно. Мужик еще жив, стонет, бешено вращает ничего не видящими глазами. Волков подшагнул к нему, выхватил левой рукой нож и с ходу вогнал в сердце, упокоив мученика. Быстро отер клинок о порты трупа. Рубахи на нем не было, а была бы, так, поди, настолько пропиталась бы кровью, что все одно пришлось бы использовать штаны. Ладно, дальше.

Обход занял не так много времени. Нашлись двое, что залегли, зажав головы руками. Испугались, дурни, разрывов гранат. Ну что же, никто не виноват. Теперь уж огребете от палача по полной. Трое были ранены легко. Их сначала спеленали, а потом наложили повязки. Еще двое имели ранения тяжелые, хотя и не смертельные. Остальных пришлось добивать, один черт до города не дотянули бы. Может, Виктор и неправ, да возни больно много. И чего, собственно, с ними возиться? Чтобы их все равно убили, но только принародно, а не просто так? Да перед тем еще и покуражились. Восемь пленных татей, хватит с воеводы. Атаман оказался среди убитых, Виктор точно его вычислил. Пуля угодила ему в позвоночник, оттого он так и завалился.

Потрясли пленных, тех, что испугались. Они показали, где в карманах пещеры располагался склад. Впрочем, товара там не было, уже успели все вывезти. Банда сейчас пребывала в праздном ничегонеделании. Прав оказался Лис. Глядючи на Большой тракт – не особо помнили про второстепенные дороги. А эти только раз попробовали большую добычу, и занятие им это не понравилось. Шестерых потеряли. Причем двоих добили сами же, так как вынести не получалось, а живых оставлять не следует. Все это скороговоркой, перебивая друг друга, парнишки поведали даже без особого понукания. Страшно им, видать. А кто не страшился бы, зная о предстоящей встрече с палачом?

– Одни припасы да одежда зимняя, – осматривая кладовую, сделал вывод Горазд. – Как видно, не один год обретаются здесь.

– Похоже на то. Не наглели бы, брали ровно столько, чтобы на житье хватало, да нападали подальше от логова, тогда и не обращали бы на них внимания. Одно дело, когда уважаемого купца прихватят за причинное место, и совсем уж иное, когда никому не известного мелкого купчишку.

– Это точно.

– А как думаешь, поверит нам воевода, что тут ничего не было?

– А чего ему верить? Вон есть пленные, они ему и скажут.

– И то верно… Зван!

– Здесь я, атаман.

– Что там? Всех накрыли или не хватает кого?

– Всех, подчистую. Счету эти олухи не обучены, но хоть по именам всех помнят. – Парень подошел, отряхивая порты. – Атаман, я вот что думаю. Этих двоих – того, что у входа повязанный валяется, и еще одного, раненного в плечо, можно бы не отдавать в руки воеводы.

– Интересно девки пляшут.

– Ты погоди, атаман. Ну сам посуди. По доброй воле мы оказались на той службе? Нет. За глотку взяли, да так, что выбора не оставили. А было бы нас там два десятка добрых бойцов, глядишь, и кости иначе выпали бы. Вон, сегодня – положили прорву народу и не запыхались.

– Все еще мысли о своей ватаге имеешь?

В этом вопросе можно было почувствовать зверя, который изготовился к броску. Зверь свирепый, не знающий сомнений и страха. Но реакция Звана заставила его удивиться.

– О себе мысли имею, да только не те, что ты подумал. Тут какое дело, Добролюб. Тятька мой родный, пропойца и бездельник, пил, не щадя здоровья, колотил и мамку и нас. А как не на что пить было, в долг к трактирщику лезть не гнушался. Пришла пора платить, да нечем. Вот и отдал меня батюшка за долги в обельные холопы. Только не по мне оказался тот кафтан, потому я и сбег. А тут человече, что извел прорву народу да, почитай, всех моих соратников, тот, кого я ненавидел, добровольно на дыбу пошел. Не только за меня, но ведь и я в том ряду был. Раньше я был с тобой за страх, потом за удачу и сытную жизнь, теперь за совесть. И все в нашей ватаге так думают.

– Вот, значит, как.

– Так, Добролюб. Я чего про счет сказывал? Одних послушать, так три десятка их было, других – две дюжины, третьих – четыре десятка. Кто станет высчитывать? Эти четверо – молодые совсем. Дурни, каким и я был. Замараться пока толком не успели. Определим их на постоялый двор, подальше от глаз, мало ли там потребно помощников? Окажутся с умом – встанут с нами плечом к плечу. Нет, так дурное дело не хитрое. Сырая земля любого примет, как мамка. Ты подумай над тем. А с воеводы и четверых для плахи хватит, чтобы к ответу купчишку того призвать.