Сергей Вольнов - Вечный поход Страница 5

Они мчались на неприятеля молча. Без боевого клича, чтобы преждевременно не привлекать внимания. Они мчались, изготавливаясь к таранному удару, заранее опустив вперёд копья, как бы слившись с лошадьми. И это молчание было ещё более жутким, чем самый яростный многоголосый вопль…

Заприметив вторую лаву, отступавшие всадники рассредоточились. Расступаясь в стороны, спешно образовали проходы. И уже немало воинов, особенно из находившихся в средней части выдохшейся первой волны, сумели остановить и с трудом, но развернуть своих наполовину обезумевших, разгорячённых пылом схватки коней. Они готовились прекратить притворное бегство и, пропустив свежие силы, присоединиться к новой атаке.

Быстро миновав специально образованные проходы в бесформенно отступавшей лаве, шесть тысяч панцирной конницы буквально вонзились во вражеские порядки. Правда, не обошлось и без неожиданностей… На левом крае возникла сумятица. Там откатывались назад всадники, которые не только угодили под удар неприятельской конницы, что охватывала их фланг, но и приняли на себя залпы лучников из пехотных рядов, не участвовавших в отражении наскока первой лавы.

Вот они-то и не сумели, вовремя обуздав своих ошалевших коней, сманеврировать и пропустить свежие силы. В образовавшейся толчее столкнулись две группы, скакавшие навстречу друг другу. Это надолго задержало атаку самой крайней левой колонны. Урон среди своих никто не считал, как никто пока и не выяснял степень вины и имена виновных. Это ждало их после битвы. Если, конечно, провинившиеся уцелеют в жаркой сече…

Мощный натиск полных сил всадников, невесть откуда взявшихся, вылетевших вразрез из беспорядочно отступавшей монгольской конницы, был полной неожиданностью для неприятеля. А урон, понесённый после отчаянной копейной атаки, и вовсе был ужасающим, сведя на нет боевой порыв атакующих воинов неприятеля и их кажущееся превосходство.

Преимущество, в которое они опрометчиво поверили…

Столкнувшись с несколькими мощными, плотными клиньями закованных в железо монгольских панцирников, вражеские всадники попытались проскочить между ними. Но удалось это лишь жалкой кучке, находившейся наиболее близко к отступавшим монголам. Остальные же — в считанные минуты усеяли своими телами притихшую многострадальную землю. Конечно же, они, невзирая на близкий к панике шок от неожиданной убийственной атаки, попытались отбиться и уйти вдоль фронта, в обе стороны. Но, увы, их щиты так и остались висеть, притороченные к сёдлам, а мечи не смогли отразить смертоносные удары разящих монгольских копий…

Время для них остановилось.

Остановилось, чтобы никогда уже не сдвинуться вновь.

Добрая половина вражеской конницы перестала существовать как боевая сила. По степной равнине разбегались лошади без седоков, беспорядочно отступали немногочисленные группки всадников, уцелевших в этой встречной сшибке…

Хасанбек, выхватив зорким взглядом первый настоящий успех ордынцев, рванул на себя поводья, ставя коня на дыбы. И тут же, взмахнув обнажённым мечом, принялся его клинком плашмя нахлёстывать своего вороного. На первых порах — даже вырвался вперёд и мчался в одиночку…

Но его незамедлительно догнала новая волна атакующей монгольской конницы, — шестой тумен, самый быстрый в Орде. Все воины в нём, как один, скакали на белых лошадях, а шлемы их отличались от прочих пышными белыми султанами из конского волоса.

Где-то далеко впереди, вплотную к пехотным шеренгам, гарцевали всадники второй атакующей волны. Они не продвигались дальше хаотично возникшей оборонительной линии. Эта линия состояла из лежавших вперемешку агонизирующих лошадей и трупов нападавших и оборонявшихся воинов.

Стремиться вперёд в данной ситуации можно было только от отчаяния, перескакивая через бездыханные тела, ломая ноги своим лошадям и натыкаясь на ощетинившуюся копьями, пришедшую в себя вражескую пехоту. И монголы резко изменили тактику, закрутив свой излюбленный хоровод у самых щитов пехотинцев.

Оседлавшие гарцующих лошадей нукеры осыпали их стрелами.

Бесконечными тысячами безжалостных стрел.

На этот раз, пущенные по навесной траектории, стрелы летели в середину боевого построения. И зёрна паники, посеянные ранее, уже начали давать первые всходы. Ибо нет ничего страшнее неопределённости для тысяч воинов, сдавленных внутри глубокого строя, ожидающих долгой очереди столкнуться с неприятелем лицом к лицу. Воинов, обречённых дожидаться своего часа под смертельным дождём из стрел.

Каждый залп, невзирая на то, что тангуты укрывались щитами, уносил десятки жизней.

И дрогнула пехота…

Попятилась.

Когда монгольские нукеры второй лавы, опустошив колчаны, отхлынули от тангутских шеренг, их незамедлительно сменила третья лава. Она буквально ворвалась белой волной в уже далеко не стройные и не полные ряды пехотинцев.

Хасанбек, придержавший своего коня на половине дистанции, сразу же, как только Белый тумен обошёл его, со стороны наблюдал за ходом битвы.

Он не ждал от этого врага слабости и малодушия, хотя и не наделял его чертами, присущими истинно воинственным народам. Темнику уже доводилось сталкиваться с тангутами ранее. Ещё при первых походах Великого Хана на северо-запад китайских земель. Но даже слывущие не очень грозными войска становятся непобедимыми, когда им есть что терять, или же, если они не надеются на пощаду.

Тангутам было что терять. Они стояли на пограничном поле, открывавшем дорогу в ненавистное монголам государство Си Ся. Так свои земли тангуты величали издавна. Собственно, тангутов здесь было менее половины. Остальное составляли воины северных кочевых племён, входивших в союз с царством Си Ся.

И не стоило им ждать милости от Потрясателя Вселенной, никому не прощавшего даже более мелких проступков. А уж такое вероломное преступление, как отказ в военной помощи Чингисхану, покорителю сотен степных народов, — заслуживал только смерти. Предатели ни на что, кроме смерти, рассчитывать не смеют.

…На левом фланге, между тем, продолжалась яростная схватка конных отрядов. На подмогу разбитому ударному отряду тангутской конницы подоспела часть, до этого остававшаяся во фланговом строю. И она, хотя и с неимоверным трудом, всё же остановила таранный натиск нескольких тысяч монгольских панцирных всадников. Однако после того как вторая лава ордынцев отстрелялась по пехоте, отхлынула, перестроилась и двинулась на левый фланг неприятеля — остатки тангутской конницы были смяты и вынужденно отступили. Теперь они были прижаты к собственной пехоте, то ли прикрывая её, то ли из последних сил отбиваясь.

Хасанбек, которого уже окружали нукеры ударной тысячи из его Чёрного гвардейского тумена, послал вороного размашистой рысью, держа направление на тангутский правый фланг. Темник на ходу отдавал необходимые распоряжения. И вот уже несколько посыльных, рванув поводья, умчались поднимать всё новые и новые тысячи. Сокрушительные лавы, словно накатывающиеся волны, уносились одна за другой на черневшие вдали, смятые и смешанные боевые порядки врага…

Это была его битва.

Сегодня Великий Хан опять, как уже не раз, доверил ему не только начать битву в своём присутствии, но и довести её до конца.

Само собой разумеется — до ПОБЕДНОГО.

И это при том, что в ставке сейчас, рядом с Великим, находятся и пристально наблюдают за происходящим не только лучшие полководцы Орды, но и любимый младший сын Повелителя — царевич Тулуй-тайдзи. Тулуй-багатур…

Тулуй ревниво относился к чужой боевой славе. Он был не по годам умён и изворотлив, к тому же — отменный воин. Настоящий багатур. Ещё бы!.. Сколько тяжкого труда вложил Хасанбек в воспитание царевича! Долгими годами обучал он его непростой науке — быть настоящим Воином. И похоже, усилия не пропали даром…

«Хур-раг-гх-х-х!!!» — с рёвом устремилось вперёд несколько колонн, придержанных в резерве на правом фланге. Нукеры ринулись, догоняя свой унёсшийся на врага боевой клич.

Хасанбек удовлетворённо отметил, что посыльный не мешкал, и приказ добрался вовремя.

Резервные тысячи быстро набрали предельную скорость, уходя вправо, прочь от вражеского строя. Казалось, что они спешат куда-то дальше, в сторону, намеренно избегая участия в кровопролитном сражении.

Хасанбек пристально наблюдал за их продвижением. Остальное поле битвы как бы перестало для него существовать. Словно темника уже не особо интересовало, что происходит на левом фланге, и как далеко врезалась конница в центр рваных шеренг тангутской пехоты. И тому имелось убедительное объяснение — среди резервных колонн, введённых наконец в битву по его приказанию, мчались сейчас вперёд три тысячи гвардейцев из его отборного Чёрного тумена.

Но если бы только это отвлекло его от общего хода битвы, темник был бы недостоин командовать всем сражением.