Андрей Уланов - Автоматная баллада Страница 5

– Павел Дмитриевич!

– Тьфу, – трактирщица, скрестив на груди руки, зло сощурилась, – мужики… глядеть противно. Полрожка сверх отсыплешь? – спросила она у стрелка.

– Плюс клеенка, – спокойно произнес тот. – Чтобы сразу в узел.

– Сделаем, – пообещала Клавка. – Как в допрежние времена на плакатах малевали: лишь бы клиент не ушел недовольный нашим сервисом! Ты, – длинный, с кривым сколом, ноготь уперся в грудь трактирщика, – иди в чулан, выкопай там мешок из-под сахара, тот, на котором клеймо черное. А ты, – ноготь развернулся в сторону Мишани, – пройди через кухню во двор и приволоки чурбан с топором, справа от входа будет. Да смотри, не спутай – там их два. Тот, что слева, повыше – он для дров, а справа как раз нужный.

– Ты, Клавдия, главное, того, не увлекись процессом, – фыркнул Токошин. – А то начнет потом народец то пуговицу из котлет выковыривать, то…

– Ох, Павел Дмитриевич, уговорили – специально для вас выберу сейчас кого пожирнее…

– Клавка, язык у тебя… – вздохнул Токошин. – Дверь за мной запри.

– Я закрою, – сказал стрелок.

– Правильный чурбан, Клав Петровна?

– Правильный, правильный… давай, ставь посреди зала. Так, а теперь лавку к нему пододвинь.

– Зачем лавку? – удивился Мишаня.

– А ты как думаешь? – огрызнулась трактирщица. – Для удобства, вестимо.

Наклонившись, она сграбастала за ноги крайний труп и, двумя рывками подтянув его к своей импровизированной плахе, с коротким хеканьем взгромоздила на лавку.

– Понял? С лавкой-то легко и просто – за волосья подтянул и… – Клавка подняла топор и, словно вдруг вспомнив что-то, оглянулась на стрелка: – Слышь… как там тебя кличут… Швейцарец? Спорим, с одного удара справлюсь.

– Я не спорю, – сухо произнес стрелок. – Никогда.

– Ну и ладно, – разочарованно буркнула трактирщица. – И-и-раз!

Звук удара отчего-то показался стрелку неожиданно глухим.

– Спорить с ней, – вполголоса проворчал Мишаня. – Как же. Наловчилась на свинячьих тушах.

Глава 2

А кто за мир и тишину?

А кто кричит: «Долой войну»?

Ах вы, чудо-патриоты,

Нет на вас морской пехоты!

Удивительно, но карта все же оказалась настоящей. Просто нужный остров находился километров на пять дальше. Бывает. В конце концов, не топограф этот мятый обрывок бумаги расчерчивал.

Неладное же Сергей заподозрил, обнаружив в сотне метров за первым забором из колючки остатки второго.

Конечно, на территории эмпэдэ[1] обычного мотострелкового полка тоже могло быть много чего нуждающегося в дополнительном ограждении. Только вот выглядел этот второй забор… вернее, сетка… на бетонных столбах… с изоляторами.

Электроизгородь.

Еще через полсотни шагов пулеметный колпак превратил его подозрения в почти уверенность. Ну а окончательную точку поставила крышка люка.

Крышка была большая. Метра два будет, прикинул Шемяка… толщиной. А весу в ней тонн за сто.

Он заглянул в шахту – пусто, конечно, только на самом дне что-то смутно белело. Похоже на груду костей. Впрочем, странно было бы ожидать найти здесь ракету – при открытом-то люке. Другой вопрос, почему воды нет, но к разряду шибко актуальных его не причислишь при всем желании.

Шемяка присел на люк. Осторожно выудил из внутреннего кармана полиэтиленовый сверток, скрутил здоровую, раза в два больше своей обычной, самокрутку, щелкнул зажигалкой и после первой затяжки едва не застонал от удовольствия. Хар-рашо!

«Самое смешное, – подумал он, – что дедок-то не соврал. Полк тут был, спору нет, а то, что не танковый или мотострелковый, а ракетный – так про то уговору не было. Ловко меня старый пень провел, ничего не скажешь, ловко. Три дня по болоту, чтобы найти в итоге шиш без масла. Здоровенный такой шиш… с крышку от ракетной шахты!

А ведь еще обратно ползти…»

Краем глаза он заметил, как из-за ближайшего пулеметного колпака неуверенно высунулось нечто переливчато-зеленое. Сергей начал было поднимать автомат, но почти сразу же передумал. Нагнулся, подобрал ком спекшейся земли и швырнул – не попал, конечно же, но молодой, всего полметра ростом, спрут все равно счел за лучшее втянуть щупальца и ретироваться обратно за колпак.

Дикие места, определенно, мысленно усмехнулся следопыт, вон какое зверье непуганое. Обычно болотные спруты шаги человека за пару сотен метров улавливают и, соответственно, шугаются… еще бы – деликатес как-никак! По крайней мере, считается, что деликатес, хотя вареные они на вкус подметка подметкой. Да и жареные немногим лучше. То ли дело кайман…

Он уже был почти спокоен – злость и обида первых минут, когда он понял, что надежда на крупный приз улетучилась как дым, схлынули, а вернувшаяся на привычное место рассудительность подсказывала, что не все так уж и плохо, как могло бы быть.

– Знаешь, Сашка, – вслух произнес Сергей. – Все путем. Вот если б мы с тобой вообще ни хрена не нашли, тогда да, тогда и в самом деле был бы повод для расстройства. Атак…

Спору нет, уже мысленно продолжил он, доверху набитый оружием и боеприпасами склад, к которому можно привести караван, это здорово! Это, считай, пара лет беззаботной жизни где-нибудь подальше от болот, а если удачно вложиться, так шанс и вовсе завязать со следопытством. Эмигрировать… уехать в какой-нибудь Новый Сургут или еще севернее, где и климат поздоровее, и вообще жизнь, если верить слухам, не в пример полегче. Но раз уж тетка Фортуна не кажет нам свой ясный лик, скажем тете спасибо, что хоть совсем уж задом не повернулась.

– Где-то здесь должна быть караулка, – заявил он автомату. – Потому как колючка, электроизгородь и прочие прелести могли б остановить… ну, допустим, заблудившуюся корову – не горгону, разумеется, а обычную молочную буренку. Говорят, Сашка, бродили они До войны чуть ли не сами по себе, хоть и с трудом в такие сказки верится – а вот если к шахте попыталось лезть чего-нибудь двуногое? Нет, без людей система охраны быть не могла, и люди эти должны были быть при оружии. На крайняк, – задумчиво добавил он, – попробуем колпаки расковырять.

Выставленный точно на середину полированной столешницы мешок смотрелся плохо. Можно даже сказать – отвратительно. Совершенно не гармонировал ни с благородной лакировкой, ни с бронзовой чернильницей, ни даже с потрескавшейся белой пластмассовой коробкой селектора. Вдобавок от него разило…

– За-апашок… мля!

Швейцарец едва заметно пожал плечами.

– Сами же хотели головы, – напомнил он.

– Ну так, – районный скривился еще больше, – чего ж еще хотеть?

– Другие просят пальцы или уши…

– А толку с них? – перебил Швейцарца районный. – Чай, не прежние времена, когда наука дактилоскопия на кажного варнака особую папочку с отпечатками евойными имела!

– …но чаще всего мне верят на слово, – спокойно закончил Швейцарец.

Ему было скучно. «Как там именовал это Старик? Дежа вю? Очередное помпезно-безликое здание бывшего райкома, очередной бывший… Впрочем, – подумал Швейцарец, – Веньямин Петрович Чеботарев на бывшего партайгеноссе не похож. Хоть по возрасту и подходит. Скорее всего, попросту не хватило фантазии переименовать захваченный трон».

Чеботарев фыркнул и, дернув подбородком, придавил большим пальцем правой белую кнопку – не селектора, как с легким ехидством отметил Швейцарец, а привинченного к столешнице дверного звонка.

Звонка, впрочем, слышно не было, но секундой позже в кабинет сунулось нечто вихрастое и конопатое.

– Веньямин Петрович, звали?

– Звонил, а не звал, – строго произнес Чеботарев. – Учу тебя, лопуха, учу…

– Виноват, Веньямин Петрович.

– Виноват он, – районный зло дернул кончик уса. – На виноватых воду возят. И дрова… бревнами.

– Если прикажете, Веньямин Петрович, – пробормотал вихрасто-конопатый, – могу и бревна. Не горожанин ведь, с трактором управиться…

– С трактором, – перебил его Чеботарев, – и дурак сумеет! А ты без трактора попробуй, ручками!

– Так… – вихрастый осекся, сообразив наконец, что наиболее подходящими для него звуками сейчас будут звуки покаянного молчания.

– Трактором… – уже спокойнее повторил Чеботарев, зачем-то перекладывая папку красной кожи слева направо. – Вот еще.

Конопатый издал странный полувсхрип-полусвист, идентифицированный Швейцарцем после недолгого колебания как попытка изобразить виноватый вздох.

– Мешок видишь?

– Его, Веньямин Петрович, сложно не… то есть вижу!

– Отнесешь его к Желябову. И скажешь, что я приказываю эти… то, чего в мешке, выставить на площади перед райкомом. Для опознания и назидательного эффекта. Но не у входа, а напротив, на той стороне. Понял?

– Понял, Веньямин Петрович, – вихрастый энергично закивал. – Выставить. Для эффекта. Только…

– Что?

– Веньямин Петрович… жара. А тут запах. Мухи слетятся.