Сэй Алек - Мерзкий старикашка Страница 5

Жучков и прочих насекомых на наживку мы, с молодым послушником, насобирали по пути целый здоровущий короб. Ярких, на которых эта рыба летом особо охотно клюет, попалось не очень много, но и так рыбалка определенно задалась. К тому же, за всю неделю не приключилось ни малейшего дождя, так что я с удовольствием погрел свои старые косточки на камнях, перепоручив саму ловлю, по большому счету, Тумилу, себе же оставив в основном командные функции.

Парень, в общем-то, и не возражал. На похвалу ему, по возвращении с рыбалки, я никогда не скупился (тоже для Лисапета поведение совершенно нехарактерное, но вполне объяснимое — увидел старый перечник в пацане себя в юности), так что слава знатного рыбака постепенно закреплялась и за ним.

Мальчик, кстати, он оказался весьма сообразительный и мигом понял, какую выгоду из этого может в дальнейшем извлечь. Да и просто уважение убеленных сединой мужей ему льстило безмерно.

Однако, отпущенная мне неделя подошла к концу, и пришло время возвращения в обитель. Отслужив утреннюю службу, — ну монах я, положено мне такое аж четыре раза в день, не палиться же перед мелким на тему того, где я всех местных богов вертел, — мы с Тумилом собрали свои нехитрые пожитки и вечерний улов, да и пошли неторопливо до монастыря. По пути повстречали крестьянина на телеге, едущего аккурат в обитель, и тот нас подвез.

Пацан всю дорогу самым бессовестным образом продрых, а мы с водителем кобылы провели время пути в беседе на тему того, как раньше трава была зеленее, небо ярче, и девушки моложе. Дядушка Аук, как он представился, моим ровесником оказался.

Монастырь встретил наше прибытие вовсе не характерными ему обычно шумом и суетой. По двору носились растерянные монахи, таскающие какие-то тюки в настоятелеву «парадную телегу», как я это называю. За их суетой с неприкрытой иронией наблюдали несколько находящихся тут же солдат в пропыленных плащах и с осунувшимися от усталости лицами. Запряженная в изукрашенное нечто пожилая кобыла, которое Тритхрава (а до того не менее трех его предшественников на посту главы обители) использовал для парадных выездов, видимо тоже к колготящимся инокам испытывала презрение, каковое и продемонстрировала, задрав хвост и нагадив на цветные плиты, которыми был замощен двор. Солдатские лошади, как существа военные, а потому более дисциплинированные, от подобного проявления чувств пока воздерживались.

— Чегой-то у вас такое случилось? — крякнул Аук, сдвинув шапку на затылок.

— Да кто же его знает? — пожал плечами я. — Приехал кто-то. Теперь кто-то уезжает.

— Ить, а колымажка-то отца-настоятеля, — опознал транспортное средство крестьянин.

— Ну, значит он куда-то и уезжает, — кажется, мой вывод был вполне логичен. — Тумил, просыпайся, мы приехали.

Паренек сладко потянулся, легким движением соскочил с телеги, и часто заморгал, разинув рот.

— Ну? — язвительно вопросил я. — Что у нас не слава Солнцу? Выезд отца-настоятеля никогда не видал? Так ничего странного, что не видал — он почти никуда и не ездит.

— Блистательные! — благоговейно ахнул послушник.

Я перевел взгляд на солдат и внимательно их осмотрел.

— Да, я бы сказал, не особо. Скорее Грязнейшие и Пыльнейшие, — плащи и некая помесь кафтана и халата со стоячим воротником, который местные побогаче носят в качестве верхней одежды (а воины и поверх кольчуг, кстати) действительно свидетельствовали о долгом пути, который пришлось преодолеть их владельцам. — Ну или Нестираннейшие, если быть уж совсем точным.

— Да ты только погляди на их шервани, брат Прашнартра! — это он как раз про эти самые халатокафтаны.

— Вижу, — кивнул я. — Все испачканные, даже и не скажешь, какого были цвета.

— Синего! И с вышивкой золотой! — проявило эрудицию подрастающее поколение. — Да ты на сабли их глянь, на ножны!

— Богатые, — я начал осторожно слезать с облучка, а потому спорить с очевидным не имел желания, дабы в полемическом запале не сверзиться. — Надеюсь, на клинках они тоже не экономили.

— Ну открой же ты глаза! — возмутился мальчик. — Не видишь ты что ли? Они изукрашены царскими знаками! Это приближенные самого Владыки!

— Нет над нами Владыки, кроме Святого Солнца и братьев Его, — пробормотал я ритуальную фразу, и нащупал наконец ногой твердую землю. — Гвардейцы Кагена, значит?

— Да! — почти выкрикнул Тумил.

— И чего они тут забыли, интересно? По разбойным мордам вижу, что не молиться приехали.

— Не иначе как примас помер, — авторитетно заявил Аук. — А эти к отцу Тхритраве приехали, на Святсовет звать, выбирать нового.

— Это да, такие дела без нашего настоятеля не решаются, — важно кивнул я, и начал расшнуровывать свою котомку.

Наш глава обители в местной табели о рангах и впрямь стоит довольно высоко — примерно на уровне кардинала без портфеля.

— Хотя с чего б ему помирать-то? — меня взяло сомнение в правдоподобности версии Аука. — Он же едва-едва четверть века разменял.

— Дык ить это у нас, в Долине Ста Благословений, по полвека порой живут, а то и подольше бывает, а в низинах людишки-то как мухи мрут. Лет двадцать, много если тридцать протянут, и считай конец. А все отчего? Оттого что жизнь у них шебутная, и о душе они забывают, — поделился своими мыслями крестьянин.

— Это верно. Все поголовно в греховодничество впали, — я извлек наружу вяленого карпа из тех запасов, что мы брали на случай отсутствия клева, нацарапал на нем ножиком знак Святого Сердца, и протянул Ауку. — Вот, прими в знак моего благословения, добрый человек. Тумил, хорош зырить на солдат, хватай улов и потопали.

Мы взяли по кожаному мешку с лямками (на юную рабсилу я навесил еще и котомку с остатками продуктового запаса и одеялками — нехай поможет дедушке, пока тот до демобилизации на небеса не надорвался), каждый кило так по двадцать пять, и пошли на кухню. Миновали монастырскую трапезную, по этому времени, естественно пустую, и вперлись в царство брата-кормильца и его присных.

— Эге-гей, братия, принимайте продукты! — крикнул я и плюхнул свою ношу на разделочный стол. — Добытчики рыбки вам расстарались!

Хотелось бы сказать, «зычно крикнул», но, увы — голос у Лисапета сухой и дребезжащий, так что скорее это можно охарактеризовать словами «шибко громко проскрипел».

— А, брат Прашнартра и послушник Тумил! — монастырский шеф-повар, прозываемый за глаза «Святая Кастрюлька», выскочил из-за обильно парящего чана. — Мы вас позже ожидали. Свежая? Как хорошо, акурат успеем на жареху. Хотя уж и не знаю, будет ужин с этой суетой или нет.

— Ты мне это прекрати, брат Трундналини, — я помахал пальцем перед носом Кастрюльки. — Как это можно, от века установленный порядок нарушать? Так и Вселенская Гармония рухнуть может.

— Ну, это тебе виднее, брат, ты благодати сподобился, с рыбами разговариваешь…

Едрить! Пошутил, называется! Они что, за чистую монету это приняли?

— …а только ты знаешь, с такими новостями Гармония, она того. Потерпит.

— Гармония, конечно, потерпит. А вот я — нет, потому как жрать охота. Что у нас тут вообще происходит?

— Погоди, я сейчас, — брат-кормилец метнулся к сковороде, и начал на ней что-то перемешивать.

— Спрячь котомку за спину, — я ткнул Тумила локтем в бок. — И ни слова про то, что в ней еда.

Тот сделал вид, что наклонился поправить ремешок на сандалии, а когда поднялся, наш НЗ был уже надежно спрятан у него под плащом. Умный парубок растет, ну прям почти как я сам.

— Гонец из столицы прибыл, — вернулся к нам брат Трундналини.

— А то я это, увидав десяток Блистательных во дворе, не понял. Ты б что-то не столь очевидное сказал что ли. Например, что он привез срочные вести, — я фыркнул. — Куда и зачем настоятель собрался?

— Нет, Прашнартра, что ты, отец Тхритрава никуда не едет!

— Да? — я скептически хмыкнул. — Если бы ты сказал, что на ужин будет зажаренная на вертеле свинья, так и то это было бы не столь удивительно, поскольку рыдван преподобного стоит во дворе, и уже запряжен.

— Свининки бы к празднику неплохо, конечно, да не разводит хрюшек в долине никто… — пробормотал Святая Кастрюлька. — А насчет кареты настоятеля, это ты зря так. Красивая она, представительная, и удобная — на цепях, для мягкости хода. Не то что у иных прочих — телега-телегой, даром что в позолоте…

— Брат Трундналини, сколько лет мы с тобой знакомы? — мягко спросил я.

— Да изрядно уж… — он озадачено почесал в затылке. — Лет семь как, а то и все восемь.

— Тогда скажи, за все эти годы я хоть раз твою стряпню хаял?

— Всякое промеж нами бывало, брат Прашнартра, — протянул он задумчиво, — но такого чтобы ты про мою готовку плохое сказал, честно говоря, не припоминаю.

— А вот послушник Тумил, он хоть раз дурное что про это говорил?