Клинок командора - Михаил Леккор Страница 5

— Николай Васильевич! — раздался робкий голос с галерки, — они давно… погибли?

Преподаватель потер дрожащие руки.

— Когда я появился на этом месте, от них еще шел пар. Полиция приехала позже меня. — Он нервно прошелся по аудитории, — смешные люди. Пытались допрашивать. Если бы я что-нибудь увидел, я представлял бы шестьдесят пять килограмм костей и мяса.

Он остановился около трибуны.

— Надо что-то делать. Прохожих же было не меньше двух десятков. А если прямо сюда…

Он не успел завершить. Светка Трифонова, одна из красавиц курса, завизжала, не в силах скрыть страха. Ее вопль, высокий и тонкий, заполнивший всю аудиторию, заставил всех оцепенеть в жутком, каком-то первобытном ужасе. Улица такая обычная и спокойная равнодушно смотрела на них провалами окон, за которыми таилась невидимая смерть. Володя почувствовал, что еще немного, и он сам завоет от ужаса. Он уже не видел товарищей, всю его душу заполнил всеохватный, пожирающий страх, требующий вскочить и, вопя и размахивая руками, бежать, бежать неведомо куда, лишь бы скрыться в безопасности. С другими было не лучше.

Громкий звук пощечины и вслед за этим наступившая тишина заставили студентов вздрогнуть и прийти в себя.

Лешка Губанов спокойно возвращался на свое место. Он один не утратил силы духа, найдя способ успокоить паникершу. У Светки на щеке на глазах начал наливаться красной краской след лешкиных пальцев. Придется девушке походить с синяком на лице.

— Ты что сделал, дурак! — снова завизжала Светка, но не так, как только что, а обычным оскорбленным визгом красотки, — ты же меня ударил!

Ее негодования никто не разделил, хотя в любом другом случае Леше бы не поздоровилось. Светка умела находить защитников среди сильных парней.

— Ты замолчишь или нет, крикунья, — грубо сказал ей Николай Васильевич.

Оскорбленная до глубины души Светка встала:

— Я выйду, — глядя себе под ноги, тихо сказала она. Весь ее вид говорил о намерении добиваться правды и защиты хоть в ректорате, хоть в суде.

На преподавателя ее тон не произвел впечатления.

— Идите, — спокойно сказал он. Молчаливый шантаж истерички занимал его сейчас куда меньше, чем неведомые потрошители. Прямо-таки «улица вязов» какая-то. Не хватало только выросшей из стены руки. Он почувствовал, что теряет спокойствие, сам может закатить истерику, и вцепился в трибуну.

Светке передалось его настроение. Она представила, как выходит в безлюдный коридор, куда-то идет совершенно одна, и села на место, тихо всхлипывая.

— Лекции не будет, — сухо сказал Николай Васильевич, — я пошел в деканат, может быть, до них довели официальную информацию. Должны же местные власти обеспокоиться. Не все им воровать. Вас я пока прошу оставаться на месте ради вашей же безопасности. Телевизор все смотрели? — дождавшись утвердительных возгласов, он торопливо вышел, оставив дверь приоткрытой. Не для контроля над студентами — для самоуспокоения. Давние, еще детские страхи вылезли из каких-то самых потайных уголков души. Ему было страшно оставаться одному по пути в деканат. Приоткрытая дверь оставляла иллюзию контакта с людьми. Страх держал душу. Он ничего не мог с этим сделать, хотя и пытался убедить, что мужчине более, чем сорокалетнего возраста не стоит быть таким трусливым. Но ужас продолжал сжимать его в своих тисках.

Курс, вопреки обычаю, не разразился суетой обычных разговоров. Люди сидели молча, словно уже изготовившись к неизбежному. Где-то рядом был враг — вездесущий и безжалостный. Паника бесшумно вилась между рядами, затрагивая своим шлейфом студентов. И самые отважные были готовы рвануть неведомо куда, лишь бы найти спокойное тихое место, где спрятать свою голову в безопасную лунку с песком.

Не выдержав такой обреченности, Дима встал, толкнул локтем мешающего выйти Володю, и направился к одиноко стоящему около доски сломанному стулу. Перекладина, соединяющая металлические ножки, разошлась на месте спайки, и сидеть на стуле было трудно. Теперь инвалид должен послужить праведному делу. Дима взял его в руки, словно прикидывая на вес, а потом, перехватив за ножки, резко ударил фанерной спинкой по железобетонному подоконнику. Спинка разлетелась вдребезги. Не останавливаясь на достигнутом, Дима поставил стул на пол и ударил ногой по сиденью. Оно сломалось, и в руках у студента оказались две железные стойки стула. Хоть какое никакое, а оружие.

— Ты даешь, Димка! — не выдержал Володя, — ты хочешь, чтобы тебя забрали в полицию?

— Полиция сейчас попряталась в КПЗ за решетку и тихонечко подрагивает, чтобы и до нее не добрались. Что бы ни было, но полицейские должны понимать, кто является их главным врагом, — Дима спокойно прошел к своему месту, — берешь? — протянул он стойку с оставшейся перекладиной. Оружие от этого становилось неудобным, но ничего больше не было.

Получив в руки железку, Володя почувствовал себя увереннее. Цена такому оружию грош в базарный день, однако, плечи сами собой развернулись. Он попытался отбить стойку, ударив об подоконник. Получилось громко и бестолково.

— Вояка, — оценил Димка его действия.

Потихоньку оживавшие однокурсники с интересом смотрели на новоявленных воинов. Никто их не осуждал. Не за мебель, конечно. Она государственная. А это государство так о них заботилось, что можно ответить взаимностью. Нет, над ними могли посмеяться, как над двумя дурачками. В любом другом случае. Сейчас же, наоборот, чувствовалось, к ним потянулись. На курсе появились люди, которые не растерялись и готовы сопротивляться любой напасти.

— Как там остальные? — озабочено спросил Дима. Кроме них учились еще три курса студентов. Только пятый находился на дипломной практике. Да еще три других факультета с кучей народа, — идут у них занятия, или они так же сидят потихонечку?

— Пойди, посмотри, — посоветовал Мишка с иронией. Мол, вот герой выискался.

— Димка, останься! — в несколько голосов взвыли девчонки. Уходил единственный человек, готовый их защищать.

Тот уже собирался ответить, что он думает по поводу их болтливости, как дверь открылась, и в аудиторию заглянул декан Аркадий Сергеевич.

— Мебель ломаете, — недовольно сказал он, увидев стоящих со стойками стула студентов. Впрочем, видно было, что его ворчливость напускная, — идите в актовый зал, там будет собрание студентов всех факультетов.

— Ну, теперь нам все скажут! — раздался чей-то излишне оптимистичный голос.

— Скажут, подвесят и просушат, — прозвучало мрачное продолжение.

Володя не стал слушать перебранку, выйдя в коридор.

— Оставим? — спросил он Димку, держа на весу стойку. Идти на общее собрание, на котором будут все преподаватели и, наверняка, ректор, с их палками не совсем разумно.

— Пойдем, — решительно махнул железкой Дима, — никто нам ничего не скажет.

Глава 3

В актовом зале оказалось столько студентов, не говоря уже о преподавателях, что были заняты не только все стулья — народ стоял в