Из ряда вон - Евгений Адгурович Капба Страница 5

— Я на уровне принеси-подай помочь могу. Приходилось работать с разными терминалами, генераторы налаживать, с проводкой дело иметь — ну, на бытовом уровне…

— Вот и прекрасно! Осталось договориться, на каких условиях модификанты дадут нам покопаться в целом конвейере.

Никто даже не удивился, что одноглазый заговорил про модификантов — после кровавой бойни у подъемника добиться расположения основы киборгов представлялось задачей нетривиальной. Или слишком дорогую цену запросят, или сразу убивать начнут.

— Так кто пойдет к единичкам? — спросил дядя Миша и все почему-то посмотрели на Гая.

Даже Фредди.

* * *

— Гэл? С медвежатками снюхался? Ну-ну… А вы, троечки, здорово вломили консервным банкам — аж треск стоял! — ухмыльнулся высокий худощавый модификант.

Без единого волоса на круглой блестящей голове, с крупными желтыми зубами и жилистыми, будто перевитыми жгутами мышц руками он выглядел устрашающе. Все местные " единички" звали его Дон, и относились соответственно.

— Так что насчет конвейера? — повторил Гай.

— Да не дурили бы вы голову и присоединялись к нам. Ну, генетики вы а не модификанты, ну и что? Какая хрен разница? Нам эти нюансы до лампочки, если честно. Нас и так тут — полсотни, а вы, троечки — товар штучный. Не дурили бы вы голову…

— Всё-таки подурим. Какие у вас условия?

— Вот так значит… Сами с усами? Ладно — два центнера. Делаете две сотни килограмм — и колупаетесь в конвейере. Условия — ничего не разбирать, снимать можно только ленту. Сломаете — мы вас убьем.

Кормак оглядел отдыхающую смену модификантов — и почему-то сразу поверил. Тут были шахтеры с дальних колоний, военные преступники, пираты… Свирепые, сильные люди. Такие точно — убьют. Лицо одного из них вдруг показалось Гаю знакомым — этого чернокожего громилу он точно где-то видел!

— Что, парень, теперь мы в одной лодке? — спросил тот, тоже явно узнавая. — Помнишь меня?

В голове у Гая щелкнуло:

— Дум-Дум! Точно! — это был Думбийя, из команды Ксавьера Саважа. — И что теперь — будешь меня убивать?

— Жмых убьет нас обоих — раньше или позже, — угрюмо проговорил зумбец. — Я буду смотреть как ты выгружаешь мумиё и попивать водичку и кушать пайку за твой счёт. Пока мне этого будет вполне достаточно…

Кормак пожал плечами — ему-то точно не хотелось обострят отношения с пиратом.

— Так что, Дон — двести кило?

— Двести кило. Ждем вас, ребятки!

Гай шагал по разлому обратно — мимо траншей и штолен, в которых суетились люди с лопатами и кирками, выбрасывая грунт на отвалы, где ожидали еще работники — с лотками, в которых мяли и перебирали породу в поисках мумиё. Их тела были покрыты коростой и язвами, дыхание было тяжелым, глаза слезились, из носа текло… Обычному человеку туго приходилось в Разломе.

Киборги, выполнявшие тут роль надсмотрщиков, сначала дергались, увидев праздношатающегося каторжанина, но тут же отступали, разобрав цифру «3» на спине. Тройки — или генетики — были слишком мутными типами, чего ожидать от них — было неясно. Да и бойня у лифта была еще слишком свежа в памяти.

Пять километров от базы модификантов до убежища одноглазого — это много или мало? Гай чувствовал, как Жмых начинает допекать его — легкие горели, а вестибулярный аппарат периодически давал сбои — головокружение и тошнота подступали волнами. Шаги давались ему всё тяжелее, и он переставлял ноги на автомате — до тех пор, пока не увидел знакомый утёс.

— Дядя Миша! — крикнул он.

Сверху высунулась лохматая рожа с капельками испарины на лбу.

— Чего орешь? Лезь сюда!

— Боюсь, сейчас не получится… Лучше уж вы — вниз, у меня тут новости…

Медвежатки один за одним выбрались из пещеры, последним спустился дядя Миша. Рашены выглядели тоже не очень — болезненного цвета кожа, нездоровый пот… Одноглазый был бодрее всех:

— Не знаю как Гай, но вы, мужики, через денек-другой обвыкнетесь. А как конвейер запустим — я подскажу вам какие препараты нужно заказывать в первую очередь — тогда вообще терпимо будет.

Дядя Миша только отмахнулся:

— Так что там с условиями?

— Два центнера и Дон подпускает нас к конвейеру. Но если мы сломаем оборудование — модификанты нас убьют.

— Справедливо, — хмыкнул седой.

— Я знаю перспективную делянку, — сказал Одноглазый. Никто не хочет ее использовать — там рядом ручей, говорят — вода непригодна для питья и травмирует кожу… Я проверял — моей шкуре плевать на тамошние примеси. Можем обосноваться там. Инструменты у нас есть…

Гай задумался на секунду, а потом спросил:

— Это ваше мумиё — оно в воде растворяется?

— Не-а.

— Отлично! Тогда нам нужен будет материал, чтобы сделать желоба. Поиграем в золотую лихорадку, дядя Миша?

Старый рашен схватывал всё на лету — если устроить работу по принципу золотого прииска — дело может пойти быстрее! Кормак и рассчитывал на его гвадалахарский опыт — сам он представлял себе всю эту схему весьма примерно.

— Тогда — перекусим и — вперед и с песней — совершать трудовые подвиги, blyat'! — кивнул седой медвед.

Они дожевали остатки батончиков и запили их водой, собрали инструмент и полотняные мешки, и плотной группой двинули к ручью.

— Это довольно близко к базе модификантов — километра полтора. Сами всё увидите — местечко приметное.

По пути они подбирали куски пластика, обрывки проводов и другой хлам, который можно было использовать для изготовления желобов. Двигались в основном вдоль скал — чтобы избежать встреч с агрессивными киборгами — те просто могли задавить массой, если бы появилось такое желание.

— Нам бы тачку… — пробормотал рыжий, неудобно перехватывая гору поклажи.

— «Ладно, ладно, детки, дайте только срок, Будет вам и белка, будет и свисток!..» — процитировал что-то непонятное дядя Миша.

Место, действительно, было приметное. Мутно-красный поток воды стекал по стене разлома, бодренько лавировал между больших обломков известняка и скрывался метров через тридцать — в метровой дыре.

— Карст! — сказал черный. — Карстовый разлом. На такой глубине — это очень странно. Гранит и известняк рядом — тоже странно.

— Да тут всё странно, — одноглазый ткнул лопатой грунт под землей. — Пора приниматься за дело.

Они соорудили пятиметровый желоб, в который отвели часть водопадика со стены. На дно стока постелили тряпье. Сооружение протекало из всех щелей и брызгало водой — но на это, в целом, было наплевать. Медвежата так и сделали: поплевали на руки и взялись за лопаты. На сортировке остался одноглазый, Гай ухватил кайло — и процесс пошел.

Кормак рыхлил землю, рашены черпали грунт и швыряли в желоб — вода промывала его и уносила мелкие частицы прочь, оставляя камешки и комки мумиё. Одноглазый споро выбирал горную смолу и совал в полотняный мешок.

Монотонный, утомительный труд, гнетущая атмосфера, постоянный сернистый запах и ломота во всём теле — хотелось бросить всё и лечь полежать — но делать этого было нельзя. Гай в перерывах между ударами кирки пощупал языком зубы — кажется, коренные еще не начинали резаться. На это была вся надежда — организм должен адаптироваться к чудовищным условиям Жмыха, точно так же, как это произошло на Ярре. В конце концов — Жмых убивал постепенно — даже эльф давал что-то около года.

— Ej uhnem! — проревел дядя Миша, взмахнув лопатой.

Капельки пота летели на землю с его кудлатых бакенбард.

— Ej uhnem! — подхватили медвежата.

— Eshchyo razik, eshchyo da raz! Еj uhnem! — ревели они в такт движениям.

Гай тоже подстроился под этот неторопливый ритм — и стало как будто легче. Сколько прошло времени, и сколько тонн грунта было перелопачено — об этом оставалось только мечтать. Он «ухал» вместе с рашенами и долбил киркой землю, пока не понял, что еще один взмах — и он просто рухнет.

— Перекур! — сказал дядя Миша.

— Почему — перекур? — удивился Гай. — Откуда тут табак?

— Говорят так, — пожал плечами медвед. — Перерыв.

— А-а-а… Тайм-аут, это да. Это необходимо, — Кормак посмотрел на свои покрасневшие ладони. — Одноглазый, как у нас дела?

— Полтора мешка! — оскалился тот. — Черт его знает, сколько тут в килограммах — точно не меньше тридцати! Процесс идёт!

— Давай меняться, — сказал черный. — Хватай лопату, а я в водичке поколупаюсь.

— И мне — лопату, — взмолился Гай.

У него жутко ныла поясница от махания кайлом — он даже разогнулся с трудом. Дядя Миша только хмыкнул, с хрустом распрямившись