Орден Святого Георгия - Валерий Пылаев Страница 5

Фамилию я определенно слышал: наверняка его светлость вел родословную от того самого друга и соратника Петра Великого. В моем мире фамилия Меншиковых полностью растеряла влияние к началу двадцатого века, но здесь все вполне могло сложиться иначе.

— Александр Владимирович, — повторил я, чтобы получше запомнить. — А остальные?

— Могу только догадываться. — Вяземский заерзал на стуле. — Для встречи с ними я должен был доказать верность… Доказать делом.

Я едва смог сдержать ехидный смех. Похоже, его сиятельство занимал среди себе подобных не самое высокое положение. Скорее наоборот — оказался новобранцем, на которого спихнули всю грязную работу. И даже не потрудились выручить, когда он валялся при смерти в особняке у дочери.

Не лучший улов. Я надеялся добраться если не до самого колдуна, то хотя бы до его ближайшего сподвижника и товарища, но вместо них мне попался бестолковый старикашка. Удивительно, как ему вообще доверили хоть что-то — и особенно убойную магию.

— Доказать верность делом, — усмехнулся я. — Прямо какая-то масонская ложа.

— Избавьте меня от англицизмов, сударь. — Вяземский брезгливо поморщился. — И уж поверьте, все это не имеет к масонам никакого отношения.

— Без англицизмов? — Я приподнял бровь. — Как пожелаете, ваше сиятельство. Пусть будет тайное общество… И каковы же его цели?

— Вам не понять. Можете считать нас убийцами или сумасшедшими, если хотите. То, что мы делаем, займет годы или даже десятилетия, но однажды непременно принесет плоды.

— Какие плоды? — с нажимом произнес я. — Мы здесь не для того, чтобы упражняться в риторике, ваше сиятельство.

— Власть достойных и… впрочем, не вижу смысла объяснять что-то юнцу. Пусть уж лучше со мной говорит следователь из тайной полиции. — Вяземский мрачно усмехнулся. — Он хотя бы сможет осознать весь масштаб идеи. В конце концов, мы все лишь желаем блага для страны.

Власть достойных и прочие красивые слова, за которыми скрывается то же, что и всегда. В любую эпоху и, подозреваю, в любом мире. Впрочем, в одном его сиятельство уж точно был прав: я действительно не собирался вникать во всю эту болтовню больше необходимого.

Мое дело — избавить Петербург от нашествия чудищ из Прорывов и колдуна. Защитить обычных людей, а заговорами и интригами пусть занимаются жандармы.

— Ну да, конечно же, — закивал я. — Удивительно, какую только гадость не прикрывают разговорами о благе… Впрочем, такое даже я вижу впервые.

— Да что вы вообще видели? — Вяземский фыркнул, как рассерженный конь. — И что мальчишка может понимать в…

— Куда больше, чем вы можете себе представить. Впрочем, неважно. — Я понемногу начинал терять терпение, но все-таки попытался взять себя в руки. — Кому вы служите? Меншикову?

— Нет! Этот выскочка и рядом не стоял с…

Вяземский набрал воздуха на целую гневную тираду — и вдруг осекся. Видимо, сам уже сообразил, что подставился. Глупо и неуклюже, из-за собственной гордыни сболтнув лишнее. Пожалуй, даже чуть больше, чем я смог бы из него вытрясти угрозами или силой.

— Благодарю, ваше сиятельство. — Я изобразил на лице лучезарную улыбку. — Значит, кого-то вы все-таки видели… Кого-то по-настоящему могущественного, верно?

Ответом мне было молчание. Вяземский сдувался буквально на глазах. Только что он вовсю хорохорился, воображая себя героическим страдальцем, но одно лишь упоминание таинственного покровителя снова швырнуло его сиятельство в пучину страха. И куда большего, чем бедняга испытывал перед возможным разоблачением. На мгновение я засомневался, что тревога за судьбу дочери сможет пересилить этот почти священный ужас — но отцовские чувства все-таки победили.

— Видел… Всего несколько раз. — Вяземский заговорил так тихо, будто таинственный колдун мог каким-то образом услышать нас, даже находясь далеко отсюда. — Мне не сообщили ни имени, ни титула — ничего. Я не знаю…

— Вы помните, как он выглядел?

— Было темно, и мы сидели далеко друг от друга.

— Но что-то же вы разглядели? — нахмурился я. — Рост, цвет волос, голос. Возраст, в конце концов.

— Седые волосы, голос… Это очень старый человек, старый и больной. Знаю, такое едва ли возможно, но мне почему-то показалось… — Вяземский втянул голову в плечи. — Показалось, что ему куда больше лет, чем мне. Намного больше!

Это сколько же, интересно? Его сиятельство и сам уже давно разменял седьмой десяток, и если тот, другой, выглядел еще старше… Воображение тут же нарисовало кого-то вроде Черномора, Кощея Бессмертного… Или Сарумана из трилогии «Властелин Колец» — такого же седовласого мага с колючим недобрым взглядом и инфернальной харизмой.

Образ получился настолько живым, что я на мгновение даже ощутил отголосок страха, который терзал Вяземского. Будто могущество загадочного колдуна было так велико, что он незримо присутствовал за нашим столом. Сидел третьим на стуле слева — и слышал все до последнего слова.

— Пожалуй, этого достаточно. — Я тряхнул головой, отгоняя жутковатое наваждение. — Последний вопрос, ваше сиятельство: покойный барон Грозин тоже входил в это ваше… общество?

— Грозин? Нет. Хотя, подозреваю, очень этого хотел. — Вяземский презрительно скривился. — Но таким, как он, отведена незначительная роль. В высшем свете всем известно, что барон — лишь цепной пес Меншикова, который имел глупость забыть свое место. Пожалуй, я даже должен благодарить, что вы избавили нас от этого человека… Это ведь ваша работа, верно?

— Никто не обязан свидетельствовать против себя. — Я назидательно поднял палец вверх. — Ну, кроме вас, конечно же… Впрочем, на сегодня можете быть свободны. И подумайте, что говорить моим друзьям из тайного сыска. Вам наверняка придется ответить на много вопросов перед тем, как отправиться в тюрьму.

— В тюрьму? А моя дочь⁈ — В голосе Вяземского снова послышались панические нотки. — Вы же обещали…

— О нет, вам я ничего не обещал. — Я услужливо пододвинул его сиятельству шляпу и поднялся из-за стола. — А судьба Катерины Петровны будет зависеть от нее самой.

Глава 4

Чай подали чуть остывшим. Впрочем, я не жаловался: жара чуть ли не самого утра перевалила за совершенно не положенные концу июня двадцать пять градусов, и худощавое тело Володи Волкова буквально обливалось потом, допивая кружку на терассе под навесом.

Небольшой ресторанчик — а скорее даже кафе — расположился на углу Первой Линии и набережной Мака… то есть, пока еще Тучковой набережной. Как раз