Сепар - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 5

что после контузии я стал слабослышащим, но переубеждать того, что это не так, не стал. Офицер оказался дежурным по нашей части, батальон воюет, но его пункт постоянной дислокации не опустел, офицер оттуда, я проверил документы. А прибыл по заявке медиков, что сообщили, кто из нашего батальона к ним поступает. Практика тут такая – забрать вещи раненых, оружие; за этим он и прибыл, как и ещё несколько офицеров и прапорщиков из других частей. У нас раненые аж из трёх подразделений были, и все три дислоцировались тут, в Донецке. Так что я сдал свой автомат, разгрузку, оружие старшины, автомат и пистолет лейтенанта Губарева забрал ротный, а вещи при себе оставил, но прапорщик, с которым я общался, осмотрел все вещи в трёх рюкзаках. Не зря, патроны и ручные гранаты нашли. Рюкзак Губарева он забрал, они сами вернут вещи супруге. А вот материальную помощь уже я, сверху приказ спустили, быстро они. Он уже узнал, что я адекватен, про потерю памяти я сам сообщил, мне сказал, что известно, когда будут похороны командира танка, я обещал присутствовать. Форма парадная Алексея хранилась в казарме, её подготовят и принесут. Также попросил прапорщика передать особисту батальона, там и такой был, чтобы собрал сведения по мне, что сможет найти. Тяжко мне не помнить ничего о себе, ведь я в строй хотел вернуться, а тут хоть выжимку почитаю. Обещал передать.

Только после этого, почти полчаса прапорщик со мной общался, из нашего батальона одни мы со старшиной были, мной занялись медики. Оформили, документы я сдал, вещмешки старшины и свой в кладовку, оттуда выдадут что нужно, но завтра сам заберу, гигиенические принадлежности в основном, после этого раздели, помогли, не сам, форма серьёзно пропахла порохом, кровью и смертью, да, такой коктейль, но видно по молодым и не очень медсёстрам, что это им привычно, обещали всё постирать, форму под комбезом тоже, и грязное нательное бельё забрали, выдав чистый больничный халат. И после процедурная, где меня осмотрел сонный, сильно уставший врач, что завёл личную карту ранбольного, наложил две скобки на рану, осмотрел многочисленные синяки на теле, сам о них не знал, и уже сопроводили в палату. Тут уже старшина находился, к какому-то прибору подключённый. Я глянул Видением, он контролировал пульс и сердечную активность. Пойдёт, если что, поднимет медперсонал. Ночь же. Так что, умывшись в туалете, стараясь новый бинт не намочить, даже чуть плеснул на торс, санузел в палате на шестерых имелся, и занял последнюю свободную койку, почти мгновенно вырубившись. Сон в кабине грузовика не особо помог, спать всё равно хотелось.

Рано утром нас разбудили на завтрак. В палате двое без сознания, двое ходячих, считая меня, и двое лежачих. Их начали кормить, старшина с другим бедолагой на внутривенном, а я со вторым ранбольным, что на перевязи держал раненую руку, направился в столовую. Каша манная, моя любимая, и сварена хорошо. Чаёк неплох, хлеб с кусочком масла и сыром. Мы поели, я было вернулся в палату, как прибыл особист батальона, в котором я числюсь. Он явно успел поспать, хотя красные от недосыпа глаза говорили сами за себя, что времени на сон выделил себе мало. В полевой форме, но без автомата и разгрузки, но и так понятно, что только недавно с передовой. Наверное, в машине и поспал, пока в город ехали. Вряд ли из-за меня, свои дела были, ну и привлекли по моему делу. Особист в выделенном нам кабинете заставил написать рапорт, сначала на черновике, потом набело прописал всё, что помню с момента, как очнулся. Чёрт, я русский язык с трудом вспоминал, делал вид, что заикаюсь от контузии, чтобы акцент сбить, хотя за эти сутки я быстро осваивал родной когда-то язык, погрузившись в языковую среду, однако письменность… было тяжело, но, к счастью, списали всё на ту же контузию и потерю памяти. Рапорт на беловке писал особист, я только подписался. Опросил меня, обещал сделать выжимку по моей прошлой жизни, как сделает, принесёт, а сейчас всё на врачах, что они скажут. После этого, забрав рапорт и записи моего опроса, он отбыл. А мной занялся врач, особист и так задержал на полчаса, поэтому осмотрели, решив, что контузия лёгкая, да я следы почти убрал, только небольшая травма на лбу да потеря памяти, в связи с чем меня отправили к местному врачу по головам – до обеда уже он мной занимался, опрашивал, тесты проводил.

Потом был обед, и я наконец посетил кладовку, рыться в ранце не стал, упросил кладовщицу отдать мне его весь, знаю, что запрещено, можно иметь при себе только то, что умещается в тумбочке, сказал, вечером занесу. Выдала. Так вернулся в палату, где разложил часть вещей в тумбочке, как старшина очнётся и сможет соображать, и ему его вещи принесу, а пока без надобности. Самое главное, что я имел при себе, это телефон Алексея, не новый, но свежий айфон, с паролем, зарядку к нему и зарплатную карту. Сюда приходила зарплата военнослужащего. Старшина сказал, что половину зарплаты Лёха отдаёт в Фонд обороны, я менять ничего не буду. Да и особо не нужны мне эти деньги, и без них добуду средства. Без особых проблем. Пусть я не помню код к карте, но взломаю, для меня это не сложно. Хотя есть и второй путь – побывать в банке, с выпиской врача, и получить новую карту по замене, получив её с пин-кодом.

Это что касается вещей Лёхи, остальное – обычные вещи для бойца, интереса особо не представляли. Однако были и трофеи. Не всё я сдал, сохранил два новеньких айфона одной модели, андроиды и небольшой планшет. Нашёл в карманах азовцев. Зарядок, ясное дело, нет, от моего телефона не подходит, я уже глянул, только к планшету, но поспрашиваю в других палатах, может что и найду. Я поставил на зарядку сначала телефон Лёхи, потом поставлю планшет, ну и разбирался с трофеями. Помимо вышеперечисленного я сохранил семь кредиток. С трёх тел семь было, пять Приватбанка, одна Райффайзенбанка и одна Кредобанка. Несмотря на защиту, с помощью этих кредиток я вполне смогу войти в системы этих банков и не только опустошить их счета, но и взять кредиты, в чём ничего плохого не видел. Мёртвые азовцы платить долги, конечно, не будут, но, если есть родственники, могут и на них повестить долги. Хотя к тому моменту Украины уже по сути не будет, как я понимаю,