Иванов-сан - Олег Николаевич Борисов Страница 5

Сил хватило почти до восьми вечера. Под конец мы втроем еле ноги таскали. Но — старались. Что было оценено, заработали галку в рабочем табеле и смогли уползти по домам.

Сейчас я стек амебой с кровати и подумал — может, самому уволиться? Или все же дурацкие полгода проторчать в отделе, получая стабильную зарплату и костенея с утра до вечера?

Так и не определившись с ближайшим будущим, умылся, перекусил в кафешке внизу «человейника» и поехал на работу. Мне еще хорошо — против основного потока пилить, в вагонах можно стоять, почти не касаясь других пассажиров. Если в обратную сторону, в центр — в вагон тебя вносят и главная задача — выдраться потом обратно, до кольцевой. Зато дождиком не поливает.

Я так думаю, что джаппы традицию нарезаться вечером пятницы в лоскуты позаимствовали у нас. Вот как в сорок седьмом руководство сменили, поддержав кулуарный переворот, так и начали брать все самое интересное.

Почему так думаю? Потому что парочка «помощничков» до обеда еще как-то пыхтела, а перед ним начала ныть. Типа — жить хорошо, когда с коллегами по отделу мордой в салат падаешь. И что у них все ходы записаны, что их ждут и надеются на поддержку. И много еще разного.

Мне-то как-то перпендикулярно, а Петрова выбесили конкретно. Зря они. Молодые, глупые. Мужик старой закалки, запросто лично Ленина успел увидеть. Ну или того, кто видел. А ему «у нас лапки, водку без нас вылакают, нельзя столько ящики ворочать». Одним словом, старик притормозил меня, когда обратно с телегой рысил, задал вопрос в лоб:

— Иванов из трех букв «И», ты тоже без водки никуда?

— Это про корпоративный дух и блевать ближе к полуночи в засранном туалете? Не, без меня.

— Точно?

— У меня с руководством отношения прекрасные. Меня хотят уволить до Нового года, чтобы никакие бонусы не выплачивать. Если я успею раньше где-то подставиться, то будут только рады.

Удивившись, дед добыл планшет, порылся там, потом пожал плечами и скорректировал пятничный звиздец:

— Не знаю, у меня вроде никаких специальных отметок нет… Короче, расклад такой. Этих двоих я отпущу наверх, пусть там рыдают. За сегодня отрисую им два часа рабочих и свободны, как птица в пролете. В понедельник грузчики приезжают, сподобились заказать. Вместе с машинерией. Как раз за следующую неделю и выскребут хвосты. Хочу тебя старшим к ним сунуть. Роба остается, выдам болталку со схемами, будешь смотреть, чтобы в правильном порядке вывозили.

— Есть разница?

— Да. Шесть комнат — наше имущество, трогать не надо. Еще на пару освободившихся площадей во вторник коробки с презентациями приволокут. Надо, чтобы не перепутали. Поэтому — получишь палку, будешь ходить и по башке стучать.

— Шикарно. И когда?

— Думаю, что после обеда как раз можно будет подгребать. Я к тому времени допуски на тебя оформлю.

Я прикинул расклады и кивнул:

— Отлично. Утром с меня отчет хотят выгрызть, я с ним разберусь и сюда.

— Все. Тогда — сегодня до восьми, я тебе еще овертаймы сверху нарисую. На обалдуев можешь внимание не обращать, списанный материал. Тебе — коридор до конца, там как раз из комнат выскребли все ненужное. Ну и потом закуток с той стороны. Если успеешь раньше — заныкайся куда-нибудь от греха подальше. Я без пяти восемь у себя в каптерке буду, заглянешь и мы твои мытарства на сегодня закончим.

Отсалютовав, поскакал дальше. Через полчаса обед, хочу успеть максимально выложиться, чтобы потом пожевать спокойно. Ну и к вечеру буду изображать беременную каракатицу. Не факт, что барахло из коридора перекантую, много его. Но и филонить — не в моих правилах. Петров — дед правильный, все видит в развешанных под потолком камерах, все подмечает. И впаять мне в табель жирный минус запросто может. Вон, двоим уже рисует. А это — слетаешь во внутрикорпоративном табеле, получаешь попутно красный флаг на клетке с лояльностью, первым в очереди на любые сокращения или урезание бонусов. Не факт, что мне те самые бонусы светят, но зачем подставляться?

Лучше я в понедельник с палкой буду ходить и шпынять грузчиков. У них тотальная механизация, а я буду красивый — в оранжевой каске и с дубиной.

На обед пришлось топать в столовую. Правда, я не стал ломиться на шестой этаж, который обслуживает клерков и родной отдел. Вместо этого засел на минус первом, где питаются разного рода курьеры, водители, сантехники и прочий рабочий люд. Небоскреб — он большой, в нем около шести тысяч человек пыхтит или даже больше. И каждому нужно стул, стол, освещение, туалетную бумагу два раза в день и чтобы дяденька с пылесосом рассыпавшиеся скрепки ближе к полуночи с жужжанием собрал. Поэтому, когда основное руководство заканчивает изображать небожителей, рассаживается по лимузинам и мотает в рестораны, следом толпой смывает остальных. Наступает время тишины и временного спокойствия. Сидят по углам задроты, кто не успел за день запятые расставить. Иногда мелькают секретарши, раскладывая на завтра отпечатанные доклады и выравнивая ряды бутылок с минералкой. Ближе к десяти вечера потроха небоскреба снова наполняются. Приходят люди в комбезах — пылесосить, драить и наводить лоск. И ближе к полуночи охрана проверяет опустевшие помещения, чтобы врубить сигнализацию и пометить у себя, где кто-то авралит, не приходя в сознание.

Так вот — в мелких конторах платят чужакам за обслуживание. А в таких дзайбацу, как «Ямалская Нефть», держат своих. Потому что небоскребов, складов, съемных квартир и прочих площадей полным-полно. Найми сто человек на постоянку — и это будет капля в море. Еще им тоже надо кушать, в сортир ходить и где-то держать одежду, в которой на работу и с работы добираться. По итогам — все, что выше первого этажа с досмотровыми рамками — это белая кость. С градацией, конечно, но люди из псевдоблагородного сословия. А в минусах обитают те, кто старается на глаза не