Алекс Орлов - Западня Страница 5

— Ну как тебе? — Барнаби обвел рукой свое жилище. — Я не плачу за это ни одного бата.

— Неплохо, — сказал Джек, заметив у стены длинную шеренгу бутылок из-под дешевого, но крепкого пойла «Небраска».

Все увиденное производило удручающее впечатление, которое усугублялось внешним видом Барнаби и его грустной, какой-то робкой улыбкой. Еще год назад этот человек был другим. Или больше года?

Джек вспомнил прежнего сержанта Барнаби. Это был крепкий, скорый на подъем боец. Он хорошо командовал своими людьми и часто ходил в разведку.

Если ночью разведка сталкивалась с противником, Барнаби со своим ножом был неудержим.

— Что-то ты, лейтенант, невесел, — нарушил молчание Барнаби. — Когда мы виделись прошлый раз, ты выглядел иначе.

— А когда это было?

— Год назад. Мы встретились на ярмарке, ты еще был с какой-то бабой…

— Да, — вздохнул Джек. Он был тогда с Люсией, а потом довез Барнаби до дома. — С тех пор многое изменилось.

— Полоса невезения? — невесело усмехнулся Барнаби.

— Полоса, будь она неладна. Ты-то как здесь поживаешь?

— Мне всего хватает, мое дело стариковское. Все, что нужно, приносит дочь. Что-то прирабатываю — гружу, мету. Одним словом, делаю что придется. Постоянной работы нет — старый солдат никому не нужен…

— Ты бы мог устроиться охранником.

— На эти места и молодых хватает, а мне с моими сорока пятью годками да «волчьим билетом» ничего не светит. Прежде чем принять человека в охрану, о нем собирают сведения, а у меня — сам знаешь, уволен за дисциплинарный проступок с лишением пенсии…

— Закладываешь? — спросил Джек, кивая на стоявшие у стены бутылки.

— Случается. Но нечасто, конечно. Я меру знаю…

— Кто тебя под глаз приложил?

— Где? Под глазом?

— Под глазом, Рой, под глазом.

— Ну, это… — Барнаби вздохнул. — Это меня зять, по-семейному. Ты ничего такого не думай.

— Я не думаю.

— Нет, Джек, ты думаешь! Я это по твоему лицу вижу! — забеспокоился Барнаби. — Не смей вмешиваться в мои дела, ты мне теперь не командир.

— Я не вмешиваюсь. — Джек поднял руки, словно сдаваясь, и, отступив, присел на скрипучий стул.

Они помолчали.

— Ты знаешь, я до сих пор не могу простить себе, что ты из-за меня в ту драку влез, — сказал Джек.

— А как я мог не влезть? А если бы меня били, ты бы что, стоял и смотрел?

— Ну, драку-то ту я сам затеял…

— Драку ты затеял, — согласился Барнаби, — а челюсть майору я сломал.

Сказав это, бывший сержант расправил плечи и заулыбался.

— До сих пор помню, как он выскочил на меня — прямо под правую руку. Я как врезал, он через три стола перелетел…

— Через два, — возразил Джек.

— Ну хорошо, пусть через два, — легко согласился Барнаби. — Но это тоже неплохо.

Они снова помолчали.

— Эх, воспоминания, — покачал головой Барнаби. — Выпить бы.

— Значит, все-таки поддаешь?

— Поддаю, — признался ветеран. — Иногда вспоминаю наших ребят — Шолквера, Парризи, Лескера… И думаю: вспоминают ли они нас?

— Их, может, уже и в живых никого нет. Нас же перед самой кампанией выгнали. Неизвестно, кто уцелел после наступления.

— Может, и так, но мне хочется думать, что все они живы и им там лучше, чем нам в этом большом городе, где никто никому не нужен… Пять лет прошло, а я никак не привыкну. В старика здесь превратился, как будто свою молодость на войне забыл.

Где-то в подвале раздался звук удара, будто хлопнули деревянной крышкой.

Барнаби вздрогнул и попятился от двери.

Джек был удивлен — он никогда не видел Барнаби таким.

Послышались тяжелые шаги, затем дверь распахнулась от сильного удара, и в комнату вошли трое.

Тот, что показался первым, был высок ростом — на полголовы выше Джека и шире в плечах. Его мускулистый торс обтягивала дорогая спортивная майка с эмблемой популярной в городе команды «Золотые Шакалы».

Свиту этого физкультурника составляли двое не уступавших ему размерами грузчиков или вышибал. На них были синие майки с надписью «Ресторан Грея Фиглера».

«Это зять Рона», — догадался Джек, с интересом разглядывая всех троих.

— Итак, старик, — произнес Грей Фиглер, поигрывая коротким стеком. — Ты должен очистить это помещение сегодня вечером. Я пришел напомнить тебе об этом. Было время, когда я предоставлял тебе и кров, и стол, но сезон бесплатных угощений прошел. Вечеринка закончилась, гостям пора разъезжаться… — Фиглер умолк и вызывающе посмотрел на Джека, который тихо сидел на стуле. Гость ничего не сказал, и Фиглер продолжил: — Надеюсь, ты не станешь выть и истекать соплями, выпрашивая у своей дочери отступных и всего такого прочего?

Барнаби молча покачал головой.

— Вот и отлично. Видимо, мое лечение пошло тебе на пользу, па-паш-ка.

Фиглер засмеялся, вместе с ним засмеялись его грузчики. Джеку эта троица напомнила недавних обидчиков — борцов-лесорубов из Твинстена.

Зять Барнаби перестал смеяться, его лицо сделалось серьезным.

— Все было бы хорошо, старичок, если бы ты не нарушил основной закон — не приводить сюда баб и всяких гостей вроде этого вот, в пиджаке. Или, может, ты думал, что тебе все сойдет с рук, раз я решил тебя вышвырнуть?

Барнаби ничего не говорил, глядя в пол.

— Ты кто? — спросил Фиглер, брезгливо дотрагиваясь до плеча Джека своим стеком.

— Я друг Рона, — ответил тот.

— Вот прямо сейчас, друг Рона, вставай и вали отсюда побыстрее. Ты понял?

— Лейтенант, не надо! — крикнул Барнаби, бросаясь к Джеку, однако было уже поздно.

Хрустнул сломанный стек, а затем в лицо Фиглера врезался кулак Джека. Бедняга отлетел к грузчикам, но Джек достал его еще несколько раз, после чего Фиглер рухнул, словно мешок с гвоздями. Его подручные пытались организовать оборону, но их было слишком мало, а Джек был слишком зол.

Если бы не Барнаби, он бы затоптал их всех троих, а так Рону все же удалось оттащить своего бывшего командира и усадить на стул.

— Джек, прекрати! — кричал он. — Он мой зять, Джек!

Наконец глаза Зиберта прояснились, и Барнаби разжал руки.

— Теперь ты понял, почему я давал ему побить себя? — сказал он.

— Боялся, что убьешь… — усмехнулся Джек, на его побелевшее лицо стал возвращаться цвет.

— Вот именно. А он муж моей дочери. Подлец, конечно, но вроде ее любит.

Барнаби подошел к бесчувственному Фиглеру и дотронулся до его носа, проверяя, не сломан ли.

Зять очнулся и, увидев Барнаби так близко, закричал:

— Простите, па-па! Простите!

Грузчики все еще пребывали в беспамятстве. Они пытались сопротивляться, и им досталось больше, чем Фиглеру. Да и выглядели они значительно хуже.

— Я не понимаю, Джек, как за эти пять лет ты еще не сел за убийство? — искренне удивлялся Барнаби, осматривая лица грузчиков.

— Папа, только не убивайте! — продолжал скулить Фиглер, отползая к двери.

— Да успокойся ты, никто не будет тебя убивать.

— Правда?

— Правда.

— Спасибо, папа.

— Дочке моей скажи спасибо.

— У меня было много работы, — сказал Джек. — Я был всем нужен и неплохо зарабатывал… — Он посмотрел на Фиглера и добавил: — Пусть Рон еще немного поживет у тебя. Потом он уйдет…

— Ко… конечно, — закивал зять. — Пу… пусть поживет. Мы ведь ро… родственники.

— И никакой полиции, парень, — напомнил Джек. — Если я увижу возле дома хоть одного копа, смерть твоя будет страшной. Понял?

— Как не понять, как не понять… — зашлепал Фиглер разбитыми губами. — Можно, мы пойдем?

— Идите.

Фиглер резво вскочил на ноги и стал поднимать начавших приходить в себя грузчиков.

С кривой улыбкой он поклонился Джеку и, пятясь, вытолкнул их в коридор, а затем осторожно прикрыл за собой дверь.

Было слышно, как вся троица поднималась по лестнице, затем кто-то из них закашлялся. Снова хлопнула крышка подземелья, и стало тихо.

— Плохо у тебя с нервами, лейтенант, — сказал Барнаби.

— Последние несколько недель совсем доконали меня, — пояснил Джек. — Кстати, он не пойдет в полицию?

— Трудно сказать, — пожал плечами Барнаби. — По крайней мере не сразу — ты здорово его напугал.

— Твоя дочь появляется здесь? — неожиданно спросил Джек.

— Очень редко, — неохотно ответил Барнаби.

— За последний год сколько раз?

— Раза три… Но ты должен понять, Джек, я ведь не жил с ее матерью.

— Но ты регулярно отсылал ей свое сержантское жалованье и поэтому сам остался без гроша.

— Мои деньги не заменили девочке отца. Ты чего пришел-то ко мне?

— Попал в безвыходную ситуацию. Мне нужно что-то поменять в жизни, чтобы выбраться из этой ямы… Офис, квартира, машина, любовница и секретарша, база данных для работы — все пропало.

— Вот как. А мне, в отличие от тебя, терять нечего. Дыра дырой, — сказал Барнаби, оглядывая свою комнатушку и словно удивляясь, как он сумел прожить здесь целых пять лет. — Однако и отсюда меня гонят. Прежде этот подвал зятю не принадлежал, он судился за него с прежним владельцем дома. Что-то у них там не сходилось. А я жил на ничейной территории спокойной жизнью. Теперь Фиглер выиграл суд и подвал стал его. Он хочет расширить дело и поставить сюда оборудование для производства соевых колбас.