Александр Конторович - Второй шанс для человечества Страница 5

„Правильно мы сделали, что свалили из Харькова“.

Мыслей в голове у меня всегда немало, но эта, назойливая, словно муха, никак не желала отцепляться. А ведь и в самом деле, могли бы оказаться в эпицентре большой толстой Ж… Что такое Днепропетровск? Днепропетровск — это Южмаш. А что такое Южмаш? Это ракеты стратегического назначения. Троллейбусы и загубленные пиндосами „Морские старты“ — так, побочный приработок как бы ни из отходов производства тех же ракет. Ну, и ударили по нему, по одному из первых… Сссуки лагерные… По нейтральной стране. У меня в Днепре куча родни… была…

Сотни тысяч человек в один момент. Одним „ядрёнбатоном“…

При одном воспоминании об этом я чувствовала, что закипаю. Я была готова растерзать врага, дай только удостовериться, что это именно враг.

Я знаю, что могу убить, хотя никогда в жизни не отнимала человеческой жизни. И пусть либерастогуманисты клеймят меня как хотят. Я готова убить ради тех, кого люблю.

Дом — длинная „хрущоба“ — почти пуст. Света нет вторые сутки, воды — чуть менее двух суток. Про газ вообще помолчу, подачу „голубого топлива“ прекратили как бы ни раньше всего. На улицах стоит брошенный транспорт, бродят понурые собаки, потерявшие хозяев, во дворах снуют стремительно дичающие кошки… Ночью я слышала отдалённые крики. Мародёры. Не гнушаются убивать, если застают хозяев дома… Люди уходят отсюда любыми способами. Ветер, конечно, отнёс радиоактивное облако куда-то в херсонские степи, но харьковчан это не радовало. Говорили, будто второй „подарочек“ был адресован именно сюда, но его сбили российские ПРО. Отсюда до границы километров сорок, достали — и слава Богу. Значит, у нас есть небольшая отсрочка. Пока пиндосы не подавят ПРО и не повторят „месседж“… Под окном стоит неприметная грязно-зелёного цвета маршрутка. Кто-то бросил, сочтя неисправной, а там всего-то надо было свечи нормальные поставить. Что я и проделала. Потом ограбила бензозаправку, откачав ручной помпой в канистры всё, что не успели выгрести уезжающие. Потом наведалась в супермаркет. Конечно, после мародёров там мало чем можно было поживиться, но не везде у грабителей хватало ума порыться. А я, видимо, оказалась грабительницей с мозгами, мдя… Словом, микроавтобус был затарен до упора, только нам с Толиком погрузиться — и осторожно, минуя проспекты, выруливать на трассу. Да и там должно быть опасно. Если в огромном городе творится полнейший беспредел, то что говорить за трассу, где любая одиночная машина — это верная пожива?

Впрочем, на окружную мы выскочили на редкость гладко. Только разок нам наперерез дёрнулся изрядно поюзаный „опель“, но я, обозлившись, форсанула движок, при этом демонстративно добыла из-за пояса трофейный „макар“ (а нехрен было к нам вчера в окно лезть, у нас для вооружённых гостей припасены незабываемые сюрпризы), и „опель“ оперативно слинял с нашего курса. Повезло. Видимо, мы нарвались на не особо крутых. Тех, что с игрушечными стволами наперевес берут на понт мирных тружеников. Увы. Я труженица, но отнюдь не мирная, а очень даже злобная.

Теперь — миновать Бабаевский лес, потом налево и в сторону границы (ага, чешем левое ухо правой ногой). Не знаю, как там насчёт блокпостов и прочего, но буду я не я, если не найду тропинку. Дай Бог, чтобы рессоры этого старенького „мерина“ выдержали, не на наши дороги они рассчитаны.

На вспышку первыми отреагировали кошки. Запертые в переносках, они нервничали, но сидели более-менее спокойно. И вдруг разом заметались, норовя упрятаться подальше. Затем в зеркале заднего обзора, над почерневшей вдруг стеной насаженного соснового леса я увидела…второе солнце. В тысячу раз ярче первого. Вернее, увидела-то я только мелкий краешек, но и этого хватило, чтобы зажмуриться. Всё было ясно. Второй „подарочек“ явился по наши души. Скорее на инстинктах, чем на рассудке я сбросила скорость и постаралась съехать как можно глубже в кювет. Шанс один на десять миллионов…

— Леночка… — Толик не хуже меня знал, что сейчас будет.

— Да, любимый.

И всё. Мы не смогли сказать больше ни слова. Сперва потому, что они нам и не требовались, всё, что нужно, сжалось в три слова. А потом… Потом воздух стал стеной, и эта стена снесла „мерин“ как пылинку…

— Друг, вы скоро? А то я задолбался уже тут сидеть, — дозвонившись с тридцатого раза на телефон своего лучшего друга, с кем мы были «не разлей вода» еще со школы, я раздраженно выругался. Дело в том, что на дворе было довольно жарко, а ждать приходилось в автомобиле означенного товарища — в последние дни народ совсем взбесился. Грядущее вторжение, вполне однозначно приводящее к тому самому, Большому Северному Лису, срывало людям крыши и заставляло делать различные глупости. Вот и приходилось нам в магазин ездить только тройками — двое закупаются, один караулит машину.

Сегодня караулил я. Причем уже довольно долго — очереди в магазинах напоминали не виденное нами позднесоветское время, когда огромный хвост несколько раз оборачивался вокруг здания.

— Сейчас уже к выходу топаем. Мне только что батя звонил. В общем, это наш последний выход — так что закупались мы по полной, — голос старого товарища был полон напряжения.

Последний выход? Черт, видать все действительно хреново — батя у моего другана человек серьезный, многих больших личностей знает. Да и действительно — подзадержались мы в родном городе. Пора валить. Куда? Да есть одно местечко…

Вот уже почти полгода — с самого начала иранской заварушки — несколько семей строили на купленном в складчину подальше от стратегических объектов участке нечто вроде бункера, куда свозили продукты, патроны, солярку и прочие ресурсы — стандартные действия огромного количества «сюрвейеров». Черт, я даже в тир походил, хоть стрелять научился. Не фонтан, конечно — но что делать. Уж лучше так, чем никак.

Взвывшая невдалеке сигнализация прервала мысль — оглянувшись, я увидел как несколько здоровенных типов, без всякого стеснения, посреди белого дня угоняют машину. Видать, очень уж им хочется хоть немножко покататься на БМВ Х6.

Сжав в руке «Осу» и выложив дополнительно еще парочку патронов, я взмолился, чтобы милиция не обратила на меня внимания — угоняемая машина была неподалеку, а от здания гипермаркета уже мчался патруль с автоматами наперевес.

Не то, чтобы у меня было что-то незаконное. Так, фигня. Купленный дедом другого моего товарища дробовик. Полуавтоматический. С кучей, мать его, патронов. «Оружие последнего шанса», как сказал батя. На случай, если «Осы», которыми была вооружена поголовно вся наша компания, уже не помогут.

Внимательно наблюдая за лицами милиционеров — а не бросят ли они на меня взгляд, я в то же время косил глазом на угонщиков — ибо те последнее время пошли вооруженные и вполне могли ответить. А оно мне надо?

Ядерного взрыва я не увидел — заметил блеснувшие нестерпимым светом стеклянные поверхности супермаркета и исказившую лицо сержанта с АКСУ гримасу — после чего пришла тьма.

В школе было много шума и беготни. Я сидел на подоконнике и курил. И даже завуч не делал мне замечания, впрочем, так как бегали взрослые люди то завуч, наверное, тоже участвовал в гонках, и ему было не до замечаний. Занятий в школе не было, а была мобилизация. У меня в военном билете мобпредписания не было, но была совесть. Поэтому прихватив старый рюкзак, собрав по старой памяти санитарию, и подкупив консервов в магазине по дороге, я добровольцем заявился на мобилизационный пункт. Здесь меня не ждали, впрочем, не ждали никого. Бардак верхом на бардаке, и бардаком погоняет. Нормально. Только широко используя идиоматические выражения, и периодически рявкая на прапорщиков, я добился выдачи военной формы ещё советского образца. Облачившись в китель ПШ, и гордо затянув ремень, уселся на подоконник и закурил. Об оружии только ходили слухи, гарант и защитник, объявив мобилизацию, в последний момент решил поторговаться с обеими сторонами. Сугубо гражданский человек, он никак не мог понять, что мобилизация половинной не бывает, и то, что по тем, кто в середине, бьют со всех сторон!

Впрочем, сейчас меня больше волновало, куда же меня пристроят. Хотя и не сильно. Как говорили гордецы гусары: «Наше дело воевать и умирать! А когда, и за что, господин полковник знает!» Так что мне, с тремя звёздочками на погоне не стоит беспокоиться о высокой политике, а стоит подумать о вещах прозаических. Об оружии, о еде, и о должности. Докурив, ткнул бычок в заботливо поставленную кем-то консервную банку, и пошёл на поиски. Оружие я себе нашёл. Мда-а, «Стечкин» с деревянной кобурой!! Хорошо, что оружие второй мировой наконец-то списали в конце девяностых, а то прикольно бы я выглядел с «Наганом». Потом я стал искать кого-нибудь старше себя по званию, но кто-то милосердный избавил меня от этой муки.