Андрэ Нортон - Новая порода Страница 5

Фуртиг медленно поедал пищу из миски. Доев, он добрался до своего лежака и свернулся клубочком, чтобы заснуть. Ему очень хотелось, чтобы побыстрее наступило утро и наконец-то решился исход его схватки, в котором он был отнюдь не уверен. Из темноты до него доносился приглушенный шепот его двух сестер. Завтрашний день означал для них гордость и возбуждение. Ведь они-то будут среди Выбирающих, а не среди бойцов.

Фуртиг мысленно представил перед собою образ Фас-Тан, но его мысли постоянно разбредались, и ничего хорошего он не видел – он видел лишь пояс без когтей, потом одинокий путь по стопам брата, а если нет – то он останется здесь на посмешище Старейшин. Ну уж нет, он отправится к Гаммажу!

Громкий утренний клич пробудил Фуртига от сна, и он не смог вспомнить, что ему снилось. Поэтому, даже если Предок и передал какое-нибудь предостережение, он бы не смог истолковать его. Мысли о предстоящем дне тяжело давили на него, когда он вставал с лежака и чувствовал при этом, что сон не придал ему сил. Напротив, он ощущал неприятное предчувствие, что ему придется сражаться, и при этом надо будет хотя бы сохранить присущее воину равнодушную манеру боя, как было принято в этот решающий день.

Когда они собрались на вытоптанной площадке арены для Турнира, Фуртигу пришлось присоединиться к ряду Бросающих вызов. Он встал в ряд с самоуверенным видом, будто был самим Сан-Ло, стоявшим с самого краю и считавшемся лучшим бойцом, выступающим против воинов пещер. Его желтая лоснящаяся шерсть с темно-коричневой полосой переливалась на солнце, словно предсказывая славу, которую вскоре возвестят о нем жители пещер и западные племена.

Фуртиг не поддавался иллюзиям; вряд ли он сможет одержать победу, а если и сможет, то это весьма маловероятно. В этом году они выставили десять бойцов, разнообразный окрас шерсти которых создавали неповторимый рисунок. Он увидел двух братьев с темно-серыми полосками, что было совершенно привычно. Еще один боец был черный, как ночь и являл собой сильный контраст с его двумя черно-белыми братьями. Эта троица считалась опасной, они всегда выходили на охоту втроем, и, будучи одногодками, общаться они старались только друг с другом. Потом появился еще один коренастый боец с белой шерстью на ушах и серым хвостом; еще двое более яркого желтого окраса, помоложе и очень похожие на Сан-Ло; один – с коричневой полосой на брюшке. И наконец появился сам Фуртиг со своею серой дымчатой шерстью.

Их противники не имели какого-либо особого окраса, они первоначально вышли только от двух семей, согласно обычаю. Они были либо все черные, или черно-белые с различными отметинами.

Выбирающие лениво расположились на прогретых солнцем камнях на востоке от поля боя, тогда как Старейшины и семейные пары устроились на севере и юге. То там, то здесь раздавался призывный клич, обращенный к кому-либо из избранников, обещая ему все мыслимые и немыслимые наслаждения в случае его победы. Только Фас-Тан не привлекала к себе внимания, ибо ее поразительная красота говорила сама за себя.

Ха-Джа – Старейшина Западного клана – и Кайджен, смотритель пещер, выступили в центр поля боя. Они жестом подозвали воинов из каждой шеренги и протянули им горшок, в которой находились жребии. Горшок они держали на уровне глаз будущих соперников. Те подняли руки и начали вытаскивать дощечки с именем противника. Наконец и Фуртиг сунул руку в горшок и почувствовал, что внутри осталось только две дощечки; после чего он вытянул одну из них.

Как только все вытащили жребий, каждый соревнующийся вернулся на свое место в ряд и, расчистив перед собою землю, воткнул в нее вытянутый жребий.

Ха-Джа крикнул:

– Выходит первая пара воинов!

Сан-Ло продемонстрировал свои сверкающие когти и тихо угрожающе рыкнул.

Кайджен сделал знак пришедшим с запада. Тотчас же оттуда отделился могучий молодой боец, весь покрытый черной шерстью и неистово бьющий хвостом. По крайней мере, с первого взгляда он казался не слабее Сан-Ло.

Оба подошли к центральному камню и положили охотничьи когти. Металл гулко звякнул о камень. Они сделали это потому, что в этом сражении нельзя применять оружие.

Кайджен вместе с Ха-Джа подали сигнал. Соперники, немного согнувшись, начали сходиться, распушив хвосты, прижав уши к голове и прищурив глаза. Оба издавали воинственные крики. Затем стали описывать круги, как всегда бывало на Турнирах, чтобы выбрать время для точного прыжка.

И тут они сцепились, вырывая друг у друга клочья шерсти, катаясь по земле и осыпая друг друга мощными ударами ногами. Несмотря на то, что зрители привыкли к подобным сражениям, они поначалу даже не смогли различить, кто есть кто, и им было очень сложно наблюдать за действом, пока, наконец, противники не расцепились. По всему полю боя валялись вырванные клочья шерсти, однако бойцы, издав воинственный клич, показали всем, что готовы продолжать сражение, и, похоже, с новой яростью. Даже Старейшины присоединились к всеобщему возбуждению. Лишь Выбирающие скромными взорами изучали сражающихся, хотя их глаза горели, а некоторые высунули от возбуждения розовые язычки.

Победил Сан-Ло. Когда бойцы разделились во второй раз, черный, опустив хвост, поплелся с поля боя, а с его живота капала кровь. Победитель пещер подскочил к крупному камню, взял свои охотничьи когти и возвратился в шеренгу, гордо позвякивая своим смертоносным оружием.

Бои продолжались. Двое бойцов из пещер сдались гостям. Затем трижды подряд победили обитатели пещер. Однако опасения Фуртига усиливались. Из оставшихся воинов, не уступавших по силе Фуртигу, остался здоровенный боец, ростом не уступавший Сан-Ло. Так что, если милость Предков обойдет стороной Фуртига… И это произошло. Сосед Фуртига по пещере выиграл бой, а вот Фуртигу повезло меньше, ибо его противником оказался как раз тот могучий воин. Фуртиг снял когти с ремня. И ему не давала покоя мысль, что ему придется победить не одного, а двух соперников.

Он страшился предстоящего боя и все-таки понимал, что ему придется его принять. Он покорно подошел к камню, неохотно положил на него когти, надеясь, что ему не изменит удача.

И ему снова не давала покоя черная мысль, однако он знал – он должен сражаться! И тут он издал воинственный клич, вложив всю силу в свои легкие. Сойдясь с противником, он дрался, используя весь опыт, какой знал. Но только этого было недостаточно. Его решимости не хватило больше чем на две яростных стычки, поскольку противнику удалось несколько раз нанести ему тяжелые раны по ногам; да, эти клыки оставили страшные раны. Это был кошмар, но еще не конец. Он лишь мог продолжать драться – до тех пор, пока…

Пока он не затерялся в кромешной тьме, во время которой увидел страшные видения. А когда очнулся на лежаке пещере, первой его мыслью было, что все это – всего лишь сон. Потом он приподнял свою затуманенную голову и увидел, что вся она облеплена нашлепками из целебных трав и листьев.

Все еще сохраняя надежду, он, превозмогая боль, дотянулся до ремня. Когтей не было. Он полностью растерялся: оружие, дарованное Гаммажем его отцу, пропало вместе со всеми надеждами остаться в пещерах. Теперь он чувствовал себя хуже, чем безрукий Фуджор.

Фуртиг догадался, что его доставили в пещеру со всеми осторожностями. Но рядом никого не было. Ему безумно хотелось пить, ибо жажда приносила новую боль, и наконец, преодолев боль и заставив повиноваться искалеченное тело, он подполз к лампаде, стоящей на камне, и зачерпнул пригоршню воды. Руки его настолько тряслись, что второй порции он просто не сумел осилить. Но он все равно попытался как следует напиться, боясь, что и здесь его постигнет неудача.

Фуртиг не возвратился к лежаку. Теперь, утолив жажду, он услышал шум громкого празднества внизу. Выбирающие, должно быть, покончили с выбором партнера, и победители пировали со своими подругами, избравшими их. Фас-Тан… он решил вообще выкинуть ее из головы. В конце концов она была только лишь мечтою, на воплощение которой он не надеялся никогда.

Пояс с утраченными когтями был для него величайшей потерей, и ему захотелось заплакать, как маленькому, который потерял мать и боится темноты. И он решил, что оставаться в пещерах для него просто невозможно.

Однако отправиться к Гаммажу во всеоружии – это одно. А приползти к нему, выброшенному с Турнира, побитому и израненному, лишившись оружия… Этого Фуртигу не позволяла гордость. И все-таки… Он должен идти к Гаммажу. Это было его правом, как и его брата, который решил покинуть пещеры. Хотя была еще одна возможность – снова вызвать соперника на поединок – хотя именно сейчас Фуртигу этого хотелось меньше всего.

Тем не менее, Фуртиг не намеревался уходить, не объявив о своем решении. Гордость не позволяла ему так поступить. Кое-кто из проигравших и бедных духом могли втихаря выскользнуть из пещеры и уйти в ночную тьму, не сказав никому ни слова – но только не Фуртиг! Он вернулся к лежаку, понимая, что ему придется подождать того часа, когда он снова как следует не окрепнет.