Майкл Стэкпол - Я — джедай! Страница 50

Я рассмеялся ему в лицо:

— Я помню. Но я здесь не поэтому.

Кун резко вскинул голову, и его лицо исказила злобная мина:

— Что? Зачем ты осквернил мое святилище?

— Просто мне нужно кое о чем с тобой потолковать, — я почесал свою бородку и стал ходить взад-вперед перед ним. — Я просмотрел законы Новой Республики. Претензии на собственность, покинутую четыре тысячелетия назад, нигде не признаются. Поэтому я оформил заявку на собственность, и теперь этот храм мой. Я ничего не имею против того, чтобы ты слонялся в округе, но твоя статуя стоит как раз в том месте, которое моя жена присмотрела под постройку развлекательного центра. Понимаешь, а?

— Ты жалкая наглая букашка! — Кун широко раскинул свои руки, сотканные из тени. — Лепечешь всякий вздор, словно твое остроумие сможет защитить тебя от моей мощи.

— А ты думаешь, что сможешь причинить мне вред? — я презрительно фыркнул. — Я официально заявляю, что тебе следует выселиться из незаконно занимаемого помещения.

— Ты играешь с силами более могущественными, чем даже можешь представить.

— Прибереги угрозы для других, — я зевнул, — Я изучил все твои поступки и выяснил, в чем твоя слабость. Пока у тебя нет тела, ты не можешь воздействовать на физический мир.

Лицо Куна стало совсем черным:

— Не могу, значит?

Я покачал головой:

— Нет.

— Ах, в таком случае, я и этого не могу делать, — дух взмахнул бесплотной рукой, и все заряды взрывчатки, которые я разбросал вокруг, вдруг озарились с яркими голубыми вспышками, и из них посыпались искры. Дым рассеялся, и я увидел, что детонаторы все до единого расплавились.

Точно, как Холокрон джедаев!

Прикрыв нос и сморщившись от шибанувшего в него резкого запаха сгоревшего пластика, я посмотрел на Куна:

— Ой.

Кун щелкнул пальцем, и меня стало мотать по всему двору. Я попытался сконцентрироваться и защитить себя при помощи Силы, но шок из-за моей ошибки был слишком силен и не дал мне этого сделать. Я врезался в обсидиановую стену и услышал, как хрустнула кость правого предплечья. Я прижал сломанную руку к груди, но Кун снова завертел меня и шмякнул об стену боком. Раздался треск — мои ребра не выдержали этого удара. Что-то внутри тоже оборвалось.

Кун развлекался вовсю. Возможно, впервые за тысячелетия, и сама мысль об этом заставила мои внутренности вывернуться наизнанку. Хохот Куна заполнил его святилище, когда он снова поднял меня в воздух и закружил, словно в танце, таская туда-сюда по двору. Сначала мне казалось, что его действия бессистемны, особенно когда он поднял меня в воздух, затем швырнул на землю, свернув мою левую ногу, но именно благодаря боли ко мне пришла ясность ума. Он хотел, чтобы я не терял сознания и тем более не умирал. Хотел, чтобы я думал. Пока что. От этой мысли мой желудок выплеснул наружу все, что в нем еще оставалось.

Вскоре, словно ребенок, которому надоела новая игрушка, он оставил меня в покое. Я перевернулся на бок и невольно вздрогнул, когда его тень накрыла меня.

— Только из-за того, что ты ни разу не видел, как я воздействую на материальный мир, не стоит делать вывод, что я не могу делать этого. И если где-то в ином месте это требует от меня определенных усилий, то здесь, в моей обители, это доставляет мне удовольствие, недоступное твоему жалкому умишку.

Я процедил сквозь зубы:

— Думаю, что на том месте, где ты сейчас стоишь, я поставлю широкоформатный голографический проектор.

— Детские шутки инфантильной натуры, — Кун сделал непринужденный жест, и все заряды, которые я заложил в храме, взмыли в воздух и бултыхнулись в темные воды озера. Взглянув на меня, Кун добавил ледяным голосом:

— Я мог поднять тебя своей рукой на уровень божества. Но теперь придется тебя ею же и уничтожить.

Не успел я ответить ему очередной колкостью, он снова взмахнул рукой, и я почувствовал у себя за спиной чье-то присутствие. Я перекатился на другой бок и увидел, что там стояла Миракс. Ее глаза были полны огня.

— Я должна была догадаться, что ты бросишь меня, корбезовец. Ты сказал, что хочешь меня больше, чем хочешь стать джедаем. Я отдала тебе всю себя. Я хочу выносить твоих детей. И так ты отплатил мне? Ты оставил меня одну, совсем одну, умирать здесь, пока ты жонглируешь булыжниками и забавляешься играми и мысленными картинками?

Страстность, пронизывающая ее голос, пронзила мое сердце. У меня похолодело в животе, и холодная волна пробежала по позвоночнику. Я схватился за живот обеими руками и скрючился.

— Нет, Миракс, нет!

К ее голосу вдруг присоединились скорбные крики всех погибших на Кариде детей:

— Услышь их, Корран. Они — твои сыновья и дочери. Ты лишил их права жить в этом мире. Ты обозвал Экзара Куна дураком, потому что он уничтожает жизнь, но сам еще больший дурак. Ты мог зародить, новую жизнь. Со мной. Если бы ты хотел меня. Если бы ты на самом деле любил меня.

Я прижал сломанную руку к раздробленным ребрам, сгибаясь пополам от боли, разрывавшей меня изнутри. Я знал, что она — не более чем иллюзия, которую Кун создал на основе того, что он извлек из моих мыслей. Но она казалась настолько реальной, что я просто не мог не поверить в то, что видел. Кун внушил мне образ моей любимой Миракс, причем заставил ее сказать вещи, которых я опасался больше всего. Так как атака шла изнутри, у меня не было эмоционального щита, которым я мог защититься. Я слышал ее голос, и те слова, которые нагоняли на меня ужас.

Я потянулся к ней левой рукой и поднял лицо в ее направлении.

— Нет, Миракс. Я люблю тебя!

— Как можешь ты любить ее, — послышался сзади голос моего отца. — Ее отец заплатил наемному убийце, который убил меня. И ты мог предотвратить это убийство. Так это было? Или ты уже тогда затащил ее в кровать? Ты стал ее слугой? Она теплая лежала в твоих руках, только затем, чтобы позже в них лежал я, холодный и неподвижный.

Я заставил себя сесть и поднять глаза, чтобы наткнуться на суровый осуждающий взгляд отца, но тут же был вынужден отвернуться. Это был не тот человек, которого я знал всю свою жизнь. Его кожа стала мертвенно-бледной, его глаза зияли двумя дырами. Единственный цвет, который выделялся на теле, был красный — от крови, сочившейся из его ран. Ее уже натекла порядочная лужа. Я слышал, как она льется на землю. Я никак не мог прогнать жуткий сладковатый запах, который щекотал мои ноздри, и с содроганием думал о том, что ручейки крови вскоре достигнут меня.

— Ты же знаешь, что это неправда!

— Я знаю одно: ты предал меня. Ты бросил меня умирать.

Тут вклинился голос Миракс:

— Как бросил умирать меня.

К ним присоединилась моя мать:

— Его никогда не заботило, жива я еще или уже умерла.

Смех, низкий и холодный, эхом отразился от обсидиановых стен. Я поднял глаза и увидел Луйяйне Форж, одну из моих лучших подруг в Разбойном эскадроне. Правая сторона ее лица была сожжена выстрелом из бластера.

— Он и меня бросил на смерть. Он любил поиграть в героя, а я заплатила за это.

— Нет! — я врезал правым кулаком по каменной стене, ломая его и окончательно перемалывая кости. Я застонал от боли, но использовал ее, чтобы вернуть ясность мыслей.

Эти обвинения глубоко проникли в мое сознание, высвободив ту часть моего "я", которая вечно сто раз вновь переживала все, что я делал. Я прекрасно знал эту частицу своего сознания и ненавидел ее. Я мог часами проигрывать разговоры у себя в уме и гадать, что бы произошло, если бы я сказал так или ответил эдак; жалел, что все сложилось именно так; надеялся, что дела не примут дурной оборот, но всегда боялся, что произойдет худшее. Когда я начинал сомневаться в себе, я был парализован. Это продолжалось без конца: мысли зацикливались, круг все расширялся, и я обдумывал все больше вещей, пока, наконец, я не доходил до логической кульминации и ставил под сомнение смысл моей жизни.

И все это продолжается, пока я как следует не разозлюсь на себя и не останавлаюсь.

Желание дать волю гневу и поскорее убить Экзара Куна чуть не поглотило меня полностью. Эта возможность висела в воздухе и дразнила меня. Я мог использовать свой гнев, как лазерный меч. Я бы порубил на кусочки этих ложных духов, этих вероломных фантомов. Я бы уничтожил армию Экзара Куна, затем я бы разрезал и его пополам. Он ничего не сможет сделать против моего гнева. Я распылю его, как моя взрывчатка должна была превратить в пыль его святилище.

А затем я смогу найти другие цели, заслуживающие уничтожения… Я победно поднял правую руку, затем сжал пальцы в кулак.

Боль снова пронзила меня, и следом за ней пришло возмущение. Я ударил кулаком по земле и заорал, затем смерил Куна долгим оценивающим взглядом:

— Нет. Мой гнев не для твоих гнусных целей.

Повелитель тьмы склонился надо мной:

— Гнев — самый сладкий нектар. Отчаяние тоже подойдет.

Еще один фантом сгустился передо мной. Он выглядел, звучал и даже пах намного реальнее, чем я сам. Маленький мальчик, такой светловолосый и сероглазый, немногим старше Йакена Соло, смотрел на меня, и его нижняя губа трепетала. В уголках его глаз собрались слезы. Он протянул ко мне свои пухлые пальчики и взял мою сломанную руку в свою ладонь.