Агент Терранской Империи - Андерсон Пол Уильям Страница 50

17

На подходе флиттеров к туманности Фландри услышал, как завыли пленные ардазирхо. Даже у Свантозика, который бывал здесь и раньше и выказывал стойкий агностицизм, шерсть на загривке встала дыбом, и он облизывал пересохшие губы. Лишенных способности видеть красную часть спектра, должно быть, охватил ужас при виде того, как разрастается огромная чернота. Вот она поглотила все звезды, и только приборы показывают, что есть еще что-то внутри этого абсолютного мрака. И пребудет древний миф, поскольку в подсознании каждого урдаху здесь — Врата Смерти. Несомненно, это было одной из причин того, почему мерсейцы выбрали именно эту туманность для своего логовища, из которого они направляли судьбу Ардазира. Лишающий воли страх должен был низвести Вожаков стай до роли жалких марионеток.

И потом, с житейской точки зрения, те, кого вызывали сюда, чтобы выслушать, как идут дела, и отдать распоряжения по дальнейшим действиям, практически были слепыми. И чего сами не видели, о том не рассказывали и другим — откуда тут взяться сомнениям?

Сам-то Фландри видел зловещее великолепие: справа и слева вырисовывались уступы и поля, погруженные в полнейшее безмолвие, каньоны и крутые кручи, вырванные из мрака красной подсветкой. Если судить беспристрастно, то, как он знал, туманность представляла собой почти полный вакуум даже в самых плотных на вид местах и что картина сменяющих друг друга пещер порождена исключительно размерами и расстояниями, а вот глаза говорили ему, что он плывет в глубь Страны Теней, где стены и крыши подобно солнечным системам необозримо велики, и ощущение собственной малости потрясло его.

По мере того как корабли уходили все дальше в глубь туманности, мгла сгущалась, насыщеннее становилось и свечение, пока наконец Фландри не увидел прямо по курсу лик инфрасолнца — большой размытый диск насыщенного малинового цвета, испещренный траурными пятнами и полосами и окаймленный невероятными арабесками протуберанцев. Здесь, в сердце туманности, пыль и газ сгущались, и новая звезда приобретала свои очертания.

Пока что она светилась просто за счет гравитационной энергии, по мере сжатия испуская тепло. В большей своей части эта титаническая масса все еще была прозрачно разреженной, но вот плотность ее ядра, должно быть, уже приближалась к величине квантового коллапса, а температура в центре достигала нескольких миллионов градусов. В скором времени — через несколько миллионов лет, когда человек станет ископаемым и даже ветер не сохранит памяти о нем — разгорятся атомные костры, и новым сиянием разгорится этот уголок небес.

Свантозик взглянул на приборы своего корабля.

— Мы ориентируемся по этим трем космическим источникам излучения, — сказал Свантозик, показывая на приборы, но его слова потонули в напряженной тишине. — Когда мы подходим ближе к… штабу… мы передаем свои позывные, и нас ведут до места по приводному лучу.

— Хорошо. — На испуганно-сердитый взгляд инопланетянина Фландри ответил ровным сочувствующим взглядом. — А что делать после посадки, сами знаете.

— Знаю. — Свантозик поднял свою худую, погасшего вида морду. — Больше я никого не предам — вот вам мое слово, капитан. Я бы остался верным и Вожакам стай, если бы не счел, что вы правы и что они запродали урдаху.

Фландри кивнул и положил руку на плечо ардазирца — оно слегка подрагивало под его ладонью. Хотя он чувствовал, что Свантозик и впрямь говорит искренне, он все же оставил двух человек на призовом корабле, чтобы те проследили, не преходяща ли эта искренность. Конечно, Свантозик мог принести себя в жертву и передать предупреждение, а то и солгать насчет того, что во всей туманности только один пост, но приходилось идти на определенный риск.

Фландри прошел по абордажной трубе на свой корабль, трубу убрали, и оба аппарата какое-то время шли на параллельных курсах.

«Несотворенные миры!» Такая малюсенькая зацепка, что Фландри ничуть не удивился бы, выйди он на ложный след. Но… уже не одно столетие известно, что когда вращающаяся масса уплотнится в достаточной степени, то начинают приобретать форму и вращающиеся вокруг центрального ядра планеты.

В тусклом сиянии разбухшего солнца Фландри увидел цель своего полета, казавшуюся пока чем-то вроде пылегазового пояса, вобравшего в себя каменные обломки, громадные и вытянувшиеся по концентрической орбите бусинами местных очагов концентрации. Постепенно силы притяжения и спин сводят их вместе. Лед и первичные углеводороды, осевшие в условиях жесточайшего холода на твердых частицах, при столкновении их соединят, а не дадут разбиться друг о друга, разлететься в стороны при ударе. В зародыше нового мира не было видно ничего интересного — вот разве что самый большой нуклеус — темное, все изрубцованное и испещренное льдом, безумно перекрученное астероидное тело, словно окруженное роем танцующих светляков-метеоритов размерами поменьше самого тела, от скалы до пылинки, которые медленно оседали на астероид.

Фландри прошел в рубку и сел рядом с Чайвзом.

— Насколько я могу судить, — сказал он, — это будет планета типа Терры.

— Не оставить ли нам записку будущим ее обитателям, сэр? — с невозмутимым видом спросил шалмуанец.

Фландри расхохотался просто от напряжения и с расстановкой добавил:

— Кстати, можешь представить, что могло произойти на Терре до того, как она образовалась.

Чайвз вытянул руку. От льющегося на них красного света его зеленая кожа приобрела какой-то отвратительный оттенок.

— Думаю, это мерсейский маяк, сэр. Фландри посмотрел на приборы:

— Готовьсь. Разбежались.

Он не хотел, чтобы вражеский радар показал на своем экране, что подходят два корабля, и потому дал Свантозику уйти вперед, потеряв его из виду, а сам послал «Хулигана» окольным путем.

— Нам лучше выйти где-нибудь километрах в десяти от их базы, чтобы наверняка оказаться вне поля их видимости, — сказал он. — Ты засек их координаты, Чайвз?

— Вроде бы да, сэр. Неравномерность вращения центрального астероида затрудняет точное определение, но… Позвольте мне, сэр, проложить курс, пока вы выходите в этот район.

Фландри взял управление кораблем на себя, если так можно выразиться при полетах в космосе. Приборы и средства автоматики с быстродействием и точностью совершения операций, о которых человеку остается только мечтать, все равно будут выполнять большую часть работы, но в незнакомой, все время меняющейся обстановке главные решения принимает человеческий мозг. «Если пройти сквозь вон то ледяное облако, удастся ли уклониться от столкновения с этим каменным роем?»

Даже простой удар по упругому защитному силовому полю мог поставить космический корабль на грань гибели, вызвав опасные напряжения в металле аппарата.

На фоне неясно вырисовывающихся картин туманности Фландри увидел, как два источенных метеорита идут прямо на него, кувыркаясь в полете, словно железные кубики. Он сбросил скорость и включил ускоренный «спуск» — метеориты прошли мимо.

Иззубренный вращающийся конус длиной километров пять шел прямо в лоб, но Фландри удалось проскользнуть в нескольких метрах от его поверхности. Что-то промчалось мимо так быстро, что глаз отметил только загадочную огненную вспышку. Еще что-то стукнуло у миделя, и от удара Фландри лязгнул зубами. Маленькая круговерть замерзших газов — комета — высветилась на экране красноватым бураном.

И тут перед ним вырос основной астероид. Чайвз выкрикнул цифровые данные, и «Хулиган» заскользил над суровым ландшафтом.

— Приехали, — закричал Чайвз, и Фландри нажал на «стоп». — …Сэр, — добавил шалмуанец.

Фландри осторожно повел корабль вниз. Наступила полная тишина. За бортом царил мрак. Сели.

— Останешься на корабле, — сказал Фландри, и на зеленом лице Чайвза проступило возмущение. — Это приказ, — добавил он, зная, как ранит напарника, но выбора у него не было. — Может так случиться, что придется деру давать, если дела пойдут неважно, кому-то надо будет доложить Уолтону.