Александр Лаврентьев - Неформал Страница 50

Я фонарик включил, Иван рукой от яркого света заслонился. Я сразу же фонарь убрал так, чтобы в глаза не било. А он и говорит:

– Спасибо, что не бросили… Что это за чудо-юдо?

А я в ответ спрашиваю:

– Ты как? Легче?

А потом смотрю: он бинты с себя снял, остатки кителя назад надел, и кажется, у него раны почти затянулись! Ну я как увидел это, так и спрашиваю:

– Иксвипрепарат? Да?

А он рукой махнул.

– Ну примерно то же самое, только функций больше! – а потом сообразил, что я не понял ничего, улыбнулся и говорит. – Не бери в голову! – а потом спрашивает, – а откуда ты про икс-ви знаешь?

– Да знаю, – говорю, – встречался я тут с бюрерами, оттуда и информация.

А потом я увидел, что у него из-под кителя татуировка виднеется, и спрашиваю:

– Там, внизу, такая же тварь была?

– Нет, – отвечает, – просто похожая… Если бы эта, я бы так легко не отделался!

А мне любопытно стало.

– А эту ты где встречал?

А он опять рукой машет, мол, неохота вспоминать.

– Давно, – говорит, – в тайге, на границе с Китаем. Думал, хороший трофей добыл, вот и наколол по дурости. Не знал тогда, что наколка эта мне так дорого обойдется.

– А почему – дорого?

– Да вот, – отвечает, – приходится теперь иногда с этой тварью встречаться, – и он опять замолчал.

А я подумал и говорю:

– Страшно, наверное?

А Иван на меня так странно посмотрел и отвечает:

– Нет, не особо, – а потом и продолжает. – Знаешь, мне кажется, девушка твоя заболела.

Я Маришкин лоб потрогал, а он, да, горячий. Тут Иван зашевелился, рюкзак к себе подтащил, покопался в нем. Ну я давай извиняться, мол, и патроны брал, и хавчик, а он опять рукой машет, мол, забудь.

– Лишь бы на здоровье…

В общем, вытащил он здоровую аптечку, открыл ее, выбрал два шприца, отложил в сторону. А потом оттуда же, из рюкзака, газоанализатор достал, какие-то замеры произвел, доволен ими остался, и смотрю: крохотную газовую горелку достал и баллон. И через десять минут на этой горелке уже небольшой котелочек с водой закипел. Ну Иван спецпаек для больных туда бросил, вкусно так сразу запахло. А он и говорит:

– Лишь бы на такую вкуснотищу мутанты не понабежали!

А я ему отвечаю:

– Ну как не понабежали, вон понабежали уже! – и на Жульку киваю. А она сидит в дальнем углу от Ивана, косится на него с недоверием, а сама слюни роняет от аппетитного запаха.

– Тоже мутант? – спрашивает Иван, а сам уже из котелка в кружку бульон этот наливает, а в бульоне какие-то кусочки фигурные плавают, и выглядит это… М-м-м! Давно я горячего не ел!

А он мой взгляд перехватил и говорит:

– Бери, ешь!

Ну меня и раньше на блины два раза звать не приходилось, а теперь уж и подавно! Схватил я ложку, которую мне Иван протянул, да с галетами навернул этого горячего бульона.

И не обжегся почему-то ни разу!

А сам Иван обычный брикет умял, снова свою волшебную фляжку с секретным напитком достал, жажду утолил. А потом мы Маришку разбудили, Иван ей рукав закатал и вколол лекарство одно за другим, а потом я ее бульоном поить стал. А когда она его съела, то сразу же мы ее опять в спальники замотали и спать велели. А пока она спала, ревизию оружия провели да боезапасы подсчитали, Иван мне показал, как автомат правильно чистить надо. Несколько раз Жулька вдруг рычать начинала, и тогда мы затихали и прислушивались. Но к нам в пещеру никто не лез, ну а если твари рядом шастали, тут уже ничего поделать нельзя было. Тут их царство, не наше.

Я Ивану рассказал, как по шоссе шел, да как Бориса этого встретил. Иван только головой покачал.

– Теперь, – говорит, – ясно, почему ты меня так испугался…

А я ему и объясняю:

– Я не испугался, я осторожничал.

Ну а потом он и говорит:

– А сколько, Шурыч, по-твоему, времени прошло с тех пор, как конец света наступил?

Я плечами пожал.

– Не знаю, − говорю, − дней пять, не больше. Даже, наверное, четыре.

Он помолчал немного.

– А я думаю, не меньше трех недель уже прошло!

Если бы я не сидел уже, то я бы точно сел от такого известия.

– Как это? – спрашиваю. – Быть такого не может! Ну говорят, что когда солнца нет, люди различно время ощущают, но четыре дня и три недели? Нет! Такого быть не может!

А Иван отвечает:

– Я думаю, время здесь в разных местах по-разному идет… Вот в чем дело.

– Здорово, – говорю я, – а может, обратно во времени как-то вернуться можно? Найти пространственные дыры…

А он так с иронией и говорит:

– Ага! Можешь побегать вокруг, поискать. Тут как раз дыр полно! Вдруг найдешь еще парочку?

Ну я замолчал. Ясно же, глупость сморозил.

– А куда, – спрашиваю, – мы потом пойдем? – а сам про церковь эту в Дубне думаю.

А он плечами пожал.

– Сначала надо отсюда выбраться, а там посмотрим. Есть одно место, я по дороге сюда три дня там вынужден был провести. Там хорошо.

– А почему вынужден?

– Да понимаешь… – начал было Иван, но тут Маришка проснулась, и он замолчал.

А она и говорит нам:

– Пацаны, пить хочется.

Ну я у Ивана фляжку взял да ей передал.

– Как, – спрашиваю, – себя чувствуешь-то?

– Да вроде, лучше.

А Иван сразу же:

– А раз лучше, значит, собираться будем.

Ну пока мы шмотки собирали да рюкзаки упаковывали, Иван все на Жульку поглядывал. Потом велел ее на поводок взять. Я спорить не стал, поводок нашел да Жульку «в правах ограничил». Кое-какие вещи наши уже подсохли, так что мы по большей части свою одежду надели. А пистолет этот, «ГШ-18», я все-таки Маришке отдал. Иван со мной согласился, но с условием, что Маришка пистолет из кобуры не вынимает, и что он – только на самый крайний случай. В общем, пролезли мы через лаз да снова в тоннеле оказались. Я сразу понял, что правильно Иван сделал, когда велел Жульку на поводок взять. Потому что она сразу же рваться вперед стала, а когда мы все тем же боевым порядком метров пятьсот по тоннелю прошли, наоборот, назад. Что ты с ней будешь делать? Но потом она вроде бы смирилась и у ноги моей пошла.

Но знаете, что было самое обидное? Что после всех приключений мы поняли, что пути дальше нет. Потому что еще метров через двести тоннель вдруг пропастью вниз оборвался. И там, внизу, дна не видно. Ну постояли мы на краю этого провала, плюнули несколько раз туда по очереди. Иван еще камнем вниз зафитилил, думали, услышим, как камень на дно упадет, но сколько не ждали, так и не дождались. Маришка уже носом швыркать начала, я только Бога молил, чтобы она не заплакала, а то бы я точно не вынес этого. А кругом темно по-прежнему, и между прочим, возможного потопа никто не отменял. Мы сейчас, скорее всего, находились ниже уровня воды в игнатовском провале. Так что всякое случиться могло. А потом Иван и говорит:

– Отставить рыдать. Чего нос повесили? Скажи мне, Александр Васильевич, собачка твоя в провале с вами была?

– Нет, – говорю, а сам уже понимаю, куда он клонит.

– Значит, – уточняет он, – собачка наверху осталась? А сюда, значит, за тобой пришла… Ну что ж, раз она такая верная оказалась, пусть нас и выводит.

Слышу: Маришка плакать передумала. Уже хорошо. А Иван над Жулькой склонился, хотел ее погладить да поговорить с ней, а я только слышу: зубы клацкнули. Это она ему себя гладить не разрешает. Ну он в сторону отступил.

– Давай, – говорит, – командуй!

Я над Жулькой наклонился, морду ее в руки взял, в глаза заглянул и говорю:

– Ты, Анжелина, прости, что я тебя Жулькой зову. Ты же все понимаешь, умная собака. Давай, выводи нас. Домой. Ищи. Домой… – и выпрямился.

А она посидела еще несколько мгновений, а потом встала и уверенно обратно побежала, нам только за ней поспевать оставалось, потому что тянула она, как маленький грузовичок.

Иван только спросить успел:

– А это не та самая Анжелина, которую пол-Москвы знало?

А я говорю:

– Та самая!

Он в ответ только присвистнул и замолчал.

А Жулька в аккурат на середине пути от пещеры до пропасти к одной из нор на правой стенке свернула и туда полезла. Ну мы следом: впереди я, потом Маришка, сзади Иван. Тут я понял, что главное, это поводок из рук не выпустить, и чтобы Жулька не потащила меня за собою, потому что сил у нее на это хватало. В общем, нора эта узкая была, нам то и дело ползти приходилось, а потом какие-то развязки начались, но Жулька каждый раз уверенно одну из нор выбирала, а потом мы снова оказались в естественной пещере, я уже к этому времени окончательно потерял способность ориентироваться и шел, просто чтобы куда-то идти. А Иван сказал, что мы обратно к Игнатово возвращаемся. Но мне все равно было, лишь бы на поверхность вырваться. А пещера тоже, в общем-то, невысокая была, местами на коленках приходилось ползти, но меня радовал тот факт, что она все время вверх уходила. В общем, мы все шли по ней, шли, а пещере конца и краю не было. Наконец, Маришка отставать стала, и мы решили привал сделать. Только присели, чувствуем: а камень-то дрожит.

Маришка первая спросила:

– Шурыч, это что?

А я и сам понять не могу.