Дарья Иволгина - Проклятая книга Страница 50

Он машинально, почти не слыша сам себя, проговорил:

— Ох ты, Господи Боже…

И резко повернулся, чтобы отправиться в приказную избу.

Приказной дьяк Чирица был у себя. И был он там не один. Купец Степан Семеныч Гаврильчиков уже подмазал колею, чтобы ловчее катили сани, и теперь, лоснясь бородою, важно расхаживал взад вперед и вещал.

Чирица, похожий на воробья, сидел за своим столом и водил глазами вслед за купцом. Внимал и проникался мыслями.

— Ведь ежели всякий будет брать в долг деньги и сулить отличное английское сукно, а потом, значит, ни его самого, ни его товара нет, а срок подходит — что мне прикажете делать? — вкусно рокотал Гаврильчиков. Он складывал губы в бороде так, словно только что откусил от аппетитнейшей кулебяки и наслаждается изысканным сочетанием грибов, мяса, лука и блинов.

Завидев Вадима, оба собеседника дружно уставились на него. У них был вид заправских заговорщиков. Впрочем, Чирица и не пытался скрыть того обстоятельства, что ввиду некоторых… э… условий в грядущей тяжбе он намерен держать сторону Гаврильчикова.

— Стало быть, вот и вы, сударь мой, — заговорил Чирица. — Очень хорошо, что вы явились.

— Да, пора бы нам вместе предстать перед человеком государевым, дабы в его присутствии — так сказать, в присутствии самого государя! — решить нашу с вами тяжбу! — поддержал Гаврильчиков.

Вадим едва успевал следить за репликами. Они подавали друг другу фразы, точно мячик пинг-понга перекидывали.

И снова возникла сценка из полузабытого «Фитиля»: в рабочее время толстый бухгалтер и верткий мастер цеха играют в комнате отдыха… В главных ролях: приказной дьяк Е.П.Вербилов, он же Чирица, и купец новгородский С.С.Гаврильчиков.

— Потому что невозможно так поступать, чтобы брать у честных людей деньги в долг без отдачи, а затем тайно от них разгрузить баржу и унести весь товар!

— Наверняка товар в доме Флора и прячется! — подхватывал Гаврильчиков с новой силой, едва слабенький голос Чирицы умолкал.

— Вот поищем там и найдем, — продолжал Чирица. — А как найдем, так сразу другой разговор пойдет!

В этот момент в избу вбежал новый персонаж — здоровенный стрелец, приукаженный к Чирице вкупе с десятком других таких же. Дабы Чирице ловчее было вершить правосудие. Спокойная жизнь, скромные, но регулярные взятки и отсутствие серьезных уголовных преступлений повлияли на стрельцов изумительным образом: они сильно раздались, но набрали не жиров, а мяса, и сделались исключительно мощными.

Вадима оттеснили. Стрелец широким шагом прошествовал через всю избу. Под мышкой он держал нечто крупное и очевидно тяжелое. Вадим смотрел завороженно, не в силах открыть рот и заговорить. «На солнце я перегрелся, что ли? — подумал он вяло. — Или общий сюрреализм ситуации так на меня повлиял? Старею. Теряю былую хватку. Которой, в общем-то, и не было».

— Вот! — торжественно объявил стрелец и вывалил свою ношу на стол, едва не прихлопнув при этом мелкого дьяка. — Глянь-ка! Как он обсказал, так все и обнаружилось!

На столе лежала штука английской материи.

— Только одна? — подскочил Чирица. — Да ты, брат, верно украл остальные?

— Не, — уверенно отвечал стрелец с прямотой честного человека, — я бы столько не упер. Там одна только и была. Я ее и нашел. Где прочие — ведать не ведаю.

— Ну, что теперь скажешь? — вновь обратился к Вадиму Чирица. — Видал? Правильно господин Гаврильчиков говорит: жулик наш Флор Олсуфьич! И ты ему, небось, помогал.

— Где это нашли? — спросил Вадим глухо.

— Где? — Чирица приподнялся, готовый выскочить из-за стола. Казалось, еще немного — и он вспорхнет по-воробьиному. — Там, где и указывал господин Гаврильчиков!

Купец усмехнулся и пригладил бороду.

— Я подозревал, что все это надувательство для того, чтобы не возвращать деньги.

— Глупости! — взорвался Вадим. Теперь он был даже рад, что не сообщил о покойнике сразу. Этот труп — козырной туз, с него ходить нельзя. Им следует закончить игру, хлопнув им по столу в тот момент, когда противники будут полагать, будто уже выиграли. — Глупости! Для чего это Флору понадобилось?

— Забрать деньги и скрыться! — объявил Гаврильчиков.

— Ты слишком любишь свои деньги, — съязвил Вадим. — Я еще понимаю, когда какой-нибудь горе-отец считает свою уродину-дочь наипервейшей красавицей и еще обижается, что с ним кто-то не согласен. Но ты! Ты полагаешь, что твои деньги — это самая превосходная вещь на всем белом свете! И думаешь, будто кто-то — только за счастье обладать ими — согласится лишиться и дома, и родины, и братьев? Дурак!

— Не смей меня оскорблять! — побагровел Гаврильчиков и обратился к дьяку. — Он с ним в заговоре!

Дьяк благосклонно кивал купцу и тут же начинал дежурно хмурить брови, обращаясь к Вадиму.

— Однако по указанию господина Гаврильчикова мы осмотрели дом…

— А у вас был ордер на обыск? — перебил Вадим. — Подписанный у генерального прокурора штата Нью-Йорк?

— Что? — выпучил глаза дьяк.

Гаврильчиков завопил:

— Не сметь поминать нечистого духа в присутственном месте!

— Может, я и помянул кого-нибудь похожего на нечистого духа, — разозлился Вадим, — а кое-кто носит этого духа прямо у себя в душе!

— Это намек? — осведомился Гаврильчиков.

«Ух, какие мы гордые да благовоспитанные! — восхитился Вадим. — Еще немного, и последует: вы наглец, сударь, я вас вызываю! Даже так: „Я Вас вызываю!“ Ну, погоди у меня…»

А вслух проговорил, как можно более небрежно:

— Да какие уж тут намеки… Это я прямо про вас и говорю, господин Гаврильчиков. Стало быть, вы сами указали, где искать похищенный с баржи товар?

— Я предположил, кто мог его взять. Я также предположил, где этот кто-то мог его спрятать, — холодно сказал Гаврильчиков.

Бесподобно! — восхитился Вадим. И повернулся к дьяку: — Вы запомнили, надеюсь, признание моего оппонента. Он утверждает, что предположил. И точно указал место нахождения похищенного.

— Да, — сказал дьяк. — Именно.

Вадим глубоко вздохнул.

— Я тоже кое-что предположил, — сказал он. — И тоже кое-что нашел. И теперь хотел бы, чтобы мой уважаемый оппонент дал свою трактовку тому, что я нашел.

Никто ничего не понял. Вадим указал на стрельца:

— Я прошу, чтобы этот человек был отправлен в то место, которое я укажу. Мы подождем его возвращения.

Кроме склонности ко мздоимству, дьяк отличался еще одной слабостью: он был любопытен. И поэтому кивнул стрельцу. Тот получил от Вадима краткие, но точные указания, сделанные на ухо, тихо, и вышел озадаченный.

Потянулось ожидание, томительно долгое, неприятное. Было слышно, как летает муха. Купец Гаврильчиков несколько раз порывался хлопнуть ладонью по столу, встать и уйти, но дьяк жестом его успокаивал и просил остаться. Вадим нервничал, грыз палец. Хоть у людей в шестнадцатом веке терпения было больше, но все же и оно не беспредельно. Тем более, что Гаврильчиков — противник сильный, может и упереться, уйти. Эффект испортит.

К счастью, стрелец обернулся быстро. Наконец под окном загрохотала телега (Вадим улыбнулся, видя, как насторожились дьяк с купцом). Затем у двери потоптались и вломились — стрелец и с ним мужичок, очевидно, владелец телеги.

— А я говорю, кто мне запла… — говорил мужичок, явно недовольный тем, как обошлись с его телегой. — У меня сено! — выкрикнул он, завидев дьяка, и стремительно выскочил на двор.

Вадим встал.

— Идемте, — сказал он.

На телеге, как и ожидал Вадим, лежал убитый человек. Над ним жирно клубились мухи, по воздуху распространялся неприятный запах — как будто гнилое болото поднялось и пришагало в гости, со всеми своими разлагающимися моллюсками.

Дьяк побледнел, схватился за горло. Гаврильчиков шарахнулся к стене и метнул на Вадима взгляд, полный самой лютой злобы. Ни страха, ни сожаления в этом взгляде не читалось. Вадим понял, что в своих предположениях не ошибся. Гаврильчиков действительно считал свои деньги самой лучшей частью обитаемой Вселенной и ради них решился на поступок отвратительный и жестокий: он убил Аникеева и затеял свалить всю вину на Флора и Вершкова.

Осталось только это доказать.

Что это? — сипло спросил дьяк, но, не дождавшись ответа, убежал за угол. Его рвало довольно долго. Пока дьяка не было, стрельцы принесли старое одеяло и накрыли тело. Наконец Чирица возвратился, опасливо поглядывая на вздувшийся ком под одеялом, как будто покойник мог встать и явить ему вновь свое ужасающее безобразие.

Что это? — повторил вопрос Чирица.

— Это — утоплый труп мертвого человека, — сказал Вадим. — Точнее сказать, то, что осталось от сторожа Аникеева, который находился на барже «Скобкариха» и следил за тем, чтобы товар Флора Олсуфьича пребывал в сохранности.