Al1618 - Тени Прерии. Свои среди чужих Страница 51

— Терм, скажи мне, как крутой мужик, крутому мужику — ты беременна?

И захохотал, вытирая слезы. Потом слегка успокоившись, добавил:

— Извини, но ты бы видела… Фермик с отвисшей челюстью — зрелище незабываемое.

Арбитр — Центральной: «Упс…»

— Ты как такое подумать догадался?

— А стрелять ты очень хорошо стала, — и мастерски щелкнув хвостом, «яркая индивидуальность» пропала, не преставая поглаживать свои пятна.

Оставалось только рефлекторно почесать в затылке, вызвав очередное шипение Арбитра, по теме подхваченных чужих привычек и «утери расовой самоидентификации», да сменив тело на Адамита топать на рекреацию.

А хвост, тем временем, все рос, и даже в короткие путешествия теперь приходилось отправляться целым кортежем — заносить эту конечность теперь приходилось не менее, чем трем Рабочим.

Нарастали проблемы с психосоматикой — одно время начал жутко чесаться панцирь на спине, хотя чесаться там совершенно нечему — внешний скелет вообще штука твердая и малочувствительная. Хорошо хоть питье выданное Хранителем помогло.

Они довольно близко, кстати, сошлись за это время с высшим Хранителем. Все же области научных интересов у них весьма близкие, а поговорить об этом тут было больше не с кем. Исследователь, на эти краткие мгновения выглядывавший наружу подметил для себя очень много новых и интересных моментов. Ведь Хранитель имел дело как раз с очень интересным периодом формирования личности — когда и телу и разуму можно придать какую угодно форму, настолько все еще нечетко и пластично.

Но миллициклы сбегали неумолимо, и подошло время Кладки.

Как ни странно, но это событие прошло довольно обыденно. Ни особых душевных переживаний, ни особенной боли. Нет, конечно, временами и страшно было, и в глазах темнело от «приятных» ощущений, но не так чтобы особенно.

Удивление сподвигло даже поболтать с высшим Хранителем в перерыве между схватками, когда одно яйцо уже вышло, а второе еще не начало движение вверх по хвосту.

— Так а почему должно быть по-другому милочка? — ответил недоуменно Хранитель, рассматривая на просвет кожистое яйцо, перед тем, как опустить его теплую в жижу инкубатора.

Полуметровое по большей оси яйцо, просвечивалось насквозь, и было видно, как внутри двигается тень. В следующий момент изображение расплылось, и кожура отчетливо вздрогнула от удара изнутри. Хранитель отшатнулся и, сокрушенно покачав головой, опустил разбушевавшееся яйцо в теплую жижу. Больше он яйца близко не подносил, рассматривал держа подальше от головы, но на это тогда она внимания не обратила — не до того стало, схватки начались по новой.

К этому разговору вернулись чуть позднее — когда все в основном закончилось, и по одному начали отходить «детские места». Это было уже не столь тяжело, хотя конечно предыдущие события изрядно вымотали и хотелось скорейшего завершения, но все шло заведенным чередом, зато появилась возможность подкрепится. Вот тогда высший Хранитель, наблюдая за чавкающей пациенткой, и продолжил как ни в чем небывало.

— Переживания начнутся, когда поклевки пойду, вот там действительно — волнения и переживания, а пока просто работа.

— А как же боль? Ведь Мать…

— Ну, нашла с чем сравнить, у тебя всего кладка на восемнадцать яичек, крупненьких конечно, но даже до первого сорта не все дотягивают…

Тут Хранитель осекся, видимо сообразив, что ляпнул не совсем то, что способствует душевному покою, и быстро поправился.

— Но это как раз и замечательно, первые кладки вообще редко второй класс дают, обычно только третий, а то и вовсе — стражей.

Видимо что-то сильно его отвлекало в этот момент, раз он позабыл даже обычное «милочка». Но он быстро взял себя в щупальца.

— Так вот, милочка, у Матери и яички бывают покрупнее — первый сорт, экстра и прим, но даже не в этом дело. Просто в кладке у нее меньше нескольких сотен не бывает, да и пять-восемь сотен это для нее маленькие партии, там обычно несколько тысяч, если Мать уж не совсем молоденькая. Сама понимаешь, при таком потоке без проблем в нарушении очередности, не отделения последа, и прочих осложнений, просто обойтись не может.

И с теплотой глянув на завороженно смотрящую на лопающиеся на поверхности инкубатора пузырьки пациентку, предложил:

— Ну что, милочка, пошли, там уже и бассейн с водичкой и пузырьками готов, а потом отдыхать ляжешь.

Оторвать взгляд от кладки не было никакой возможности, потому просьба вышла несколько невежливой, несмотря на смиренную позу.

— А можно я тут отдохну? А то так устала, что сил двинуться нет.

— Конечно милочка, — понимающе хмыкнул высший Хранитель, — отдохни здесь.

И удалился в сторону выхода, буркнув в сторону — «Никаких особых переживаний, говоришь…», потом — «и у этого тоже, похоже никаких переживаний», после чего бесстрашно перешагнув через разлегшегося на входе Воина удалился, что-то бурча про нарастание девиантности поведения с возрастом.

«Седина в бороду — бес в ребро» — рефлекторно припомнил Исследователь одну из широко распространённых среди «иных» поговорок.

Заставить хоть чуть отойти от кладки и дать помощникам осмотреть инкубатор ее смогли только спустя три малых цикла. Воин и высший Хранитель потратили на это кучу времени и нервов, но еле приманили стаканом свежей и холодной водички.

Так заявила о себе новая псевдоличность — Хранитель кладки.

Хранитель пошевелился, восстанавливая подвижность суставов, да — «были когда-то и мы рысаками». А «высший» тогда был прав несомненно, когда говорил что Поклевка действительно куда как волнительней Кладки. Моральные терзанья ни в какое сравнение с физической болью не идут.

И самое обидное — начало Поклевки она прозевала. Караулила, караулила, а стоило отлучиться на пятьдесят микроциклов как все и началось. Впрочем, сидеть «как несушке на яйцах», смысла не было — инкубатор их греет без ее участия, а вот двигаться и входить назад в форму, было надо обязательно.

Потому она и отправилась посмотреть на работу аппаратуры поста, отмахнувшись от помощи Рабочих и волоча по полу складки бывшего брюшка. Чесалось это все просто неимоверно, и чем больше ходить, тем быстрее это все закончится, и хвост обретет прежнюю стройность, да и смертоносность заодно.

Но едва, шипя от удовольствия смешанного с раздражением и оставляя сзади «след» из облезших кусков пластинок панциря, доползла до операторской, как пришлось нестись назад — началась Поклевка.

«Нестись» — буквально, стоявший на входе в инкубатор Воин еле успел убраться с дороги, иначе б снесла и не посмотрела, что он вообще-то тяжелее вдвое. Но все равно опоздала — на столе уже лежало начавшее «стучатся» яйцо, да и все заинтересованные зрители присутствовали. Включая счастливо избежавшего затаптывания «папашу» (Исследователь-Центральной: «Не может быть! Забота о потомстве, проявляемая мужскими особями, бывает только у «мягкотелых», и то — далеко не у всех и всегда!») и высшего Хранителя с помощниками.

Тут, будто дождавшись последнего действующего лица, скорлупа вздрогнула от удара изнутри и дала «трещину», которую мигом расширили ухватившиеся за края крохотные коготки. Затем наружу высунулась маленькая головка, украшенная еще «детскими» жвалами и удлиненным назад гребнем — мальчик.

Присутствующие замерли, вылупившийся должен был выбраться из яйца самостоятельно, а потом хотя бы сделать попытку добраться до самого теплого места в помещении — бассейна с горячей водой, где ему предстояло сначала дожидаться затвердевания панциря, а потом и расти до момента первой линьки.

Но головка только крутилась по сторонам, не делая ни малейших попыток выбраться. Атмосфера начала стремительно сгущаться. После нарушения скорлупы яйцо и его содержимое быстро остывали, и если хотя бы инстинкт не подсказывал новорожденному правильных действий, то…

А микроциклы тем временем сбегали, и высший Хранитель, бросив на нее одновременно виноватый и сочувствующий взгляд, сунулся жвалами к треснувшему яйцу. То ли собирался проверить зрение у личинки, то ли сразу выбраковать дефектный экземпляр.

Оставалось только призвать на помощь все имеющееся в наличии самообладание. И оно понадобилось! Как только личинка заметила движение, она просто взвилась в воздух, видимо оттолкнувшись свернутым внутри яйца хвостом. Скорлупа полетела в сторону, а личинка, волоча следом за собой непропорционально длинный хвост, метнулась зигзагом между пытающихся ухватить ее конечностей. Чтобы через миг замереть в «позе угрозы» растопырив две верхних пары конечностей и пытаясь «угрожающе щелкать жвалами», ухватившись при этом нижними лапами и оплетя хвостом левую опорную лапу… Воина! Воздух прорезало что-то среднее между шипением, свистом и клекотом.