Александр Лаврентьев - Неформал Страница 52

А он от шоколада не отказался, половину сразу, наверное, откусил, остальное оставил, а воду всю выпил. Меня, правда, спросил:

– Сам-то пил?

Я говорю:

– Да, пил.

А он все это время с лаза глаз не спускает. Вот что значит – военная подготовка. А за лазом воздух прямо гудит от кандаров, они по листве крыльями чиркают, у молоденьких березок уже все верхушки пообломали. Как саранча!

А потом и говорит:

– Ты, Александр Васильевич, иди, отдохни десять минут, а потом меня сменишь, будем антенну наверх поднимать.

Я обратно к рюкзаку отошел, растянулся на коврике, фонарик выключил и в сон провалился. Я и не думал, что могу так быстро засыпа́ть, да еще когда кругом такое происходит, но видать, ко всему привыкаешь.

Не знаю, сколько я спал, мне кажется, не десять минут, потому что когда я проснулся, то Маришка с пистолетом у лаза сидела, а Иван некое подобие арбалета мастерил. Увидел, что я проснулся, и говорит:

– Ну ты спишь, как богатырь! Не добудиться! Давай вставай, будем антенну устанавливать!

Я глаза протер, поднялся, спрашиваю:

– А с чего ты решил, что здесь рация не ловит?

А он усмехнулся и говорит:

– Внизу не ловит. Знаешь, что это за шар? Нет? А я знаю, мы же тут пацанами бывали. Это диэлектрический кожух локатора. Защита от земных «шумов». Нет, ты реально никогда про шар ничего не слышал? Странно… А у нас многие сюда по нескольку раз приезжали, небылицы всякие про шар этот рассказывали. В общем, антенну от рации нам надо как-то наверх вытащить, иначе выбор невелик: либо тут сдохнуть, либо на корм кандарам пойти. Мне не хочется ни того, ни другого. Понял? Надо наверх забраться как-то.

Я подумал и спрашиваю:

– А шар бетонный?

– Нет, – отвечает, – он из стеклоткани, да вон сам сходи посмотри.

А там в нескольких местах и в самом деле видно, как он устроен: обшивка сверху, обшивка изнутри, а посередине соты такие пластиковые. Даже не понятно, как пластик шумы гасить может, но, видать, как-то гасит. Может, добавки в нем специальные? Я когда соты эти рассматривал, вдруг сообразил, что снаружи тихо стало.

– А где твари? – спрашиваю.

– Ждут, – говорит Иван, – снаружи, когда выйдем.

И Маришка ему вторит:

– Там они, там, соня, никуда они не делись. Сидят вокруг, нас караулят. Хорошо, сюда не лезут.

Я подошел к лазу, наружу посмотрел, и точно: ближайшая сосна усыпана этими тварями. Сидят, ждут. И кажется, что могут прождать вечность. Хотя им-то чего? Их много, они могут себе позволить перерыв на обед.

В общем, рассмотрел я, как шар сделан, и говорю:

– А что, высоко антенну надо поднять?

Иван в затылке почесал:

– Ну желательно повыше, хотя бы метров на десять.

– Значит, необязательно ее в отверстие наверху выставлять? – спрашиваю. − Так ведь? Можно просто зацепы ножом прорубить и по стенке подняться, а там дыру сделать небольшую, антенну в нее выставить.

Ну тут Иван себя в лоб ладонью ударил и воскликнул:

– Чего меня заклинило с этой дыркой наверху! Ты, Санек, просто гений! А стенка выдержит?

Ну я еще раз посмотрел на стекловолокно.

– Тебя, – говорю, – не выдержит, а меня должна.

Гений я или не гений, а инициатива наказуема исполнением. Иван по компасу сориентировался, с какой стороны шара антенну выставлять. Оказалось, недалеко от лаза, а потом мы к работе приступили. Сначала Иван мне помогал, потому что и ножик у него получше моего, и силы побольше. А потом, когда внизу зацепы готовы были, я его нож взял и наверх сам полез, и дальше зацепы рубить стал. Беда только в том, что края у зацепов острые получались, и сразу стало ясно, что высоко я не поднимусь, во всяком случае, по стенке с отрицательным наклоном точно не смогу продвигаться, руки изрежу.

Дело шло довольно быстро, но несколько раз мне пришлось спускаться вниз и отдыхать. Иван попытался меня подменить, но не тут то было. Оказалось, что в этом деле малый вес и небольшой рост только в плюс! Пластик его не выдерживал. Сначала трещать начал, а потом Иван едва не свалился, потому что в одном месте стеклоткань под его ботинком просто в стороны разъехалась. Пришлось его от работы отстранить.

Сложнее всего пришлось на верхотуре, где поверхность шара уже в «минус» пошла, и пришлось подъем остановить и отверстие в поверхности рубить начать. Во-первых, это оказалось не так уж и легко! Мне ведь не просто внутреннюю обшивку надо было прорезать, мне же еще соты эти надо ножом покромсать, а потом и внешнюю оболочку вскрыть! А во-вторых, кандары эти проклятые снаружи зашевелились, слышу: вокруг шара летают, любопытно им, видать, чего мы тут делаем? Лишь бы они антенну не утащили! Вот тогда нам, в самом деле, конец придет.

А Иван тем временем со дна своего рюкзака рацию вытащил небольшую, вставил в нее аккумуляторную батарею, антенну на длинном шнуре присоединил, настроил там что-то, а потом к антенне кольцо из проволоки прикрутил и мне ее на запястье повесил, чтобы не мешала. И я снова наверх полез, мне и нужно-то было всего-ничего: антенну наружу вытолкнуть, раскрыть ее там, закрепить на стенке зажимом и убедиться, что она точно на юг, в сторону Москвы направлена.

Вот только нам никто не ответил. Сколько Иван не говорил в микрофон:

– Сокол, Сокол, я Тайга, прием! – в ответ доносились только хрипение и шум. Ну я попытался у него хоть что-то выяснить, спросил:

– Кого ты вызываешь? Нет же вроде никого кругом, – но он только отмахивался, а потом все-таки рассказал:

– Понимаешь, я когда из банка выбрался, ну где рабов охранял, встретил одного хорошего чела, Андрей его зовут. Он может на помощь придти. Не отвечает, значит, на месте его нет, мог уйти куда-нибудь. Я сейчас маячок включу. Он вернется, сразу откликнется.

– А аккумулятора надолго хватит? – спрашиваю.

– Должно хватить на двое суток. Да у меня еще один есть. Так что будь спок.

В общем, включил он маячок, рацию внизу оставил, на земле, прямо под антенной, а потом велел мне Маришку сменить. А она суровая такая сидит у входа, пистолет в кулачке зажала, услышала приказ Ивана, на предохранитель его сразу поставила и в кобуру убрала. Я и не знал, что девушек можно так быстро научить с оружием обращаться. Это, видать, Иван ее настропалил. Я Маришку сменил, а она к костру сразу ушла, греться. Я ее только в замерзшую щечку чмокнуть и успел. Сел на коврик, на то место, откуда она только что поднялась, и наружу выглянул. А там все по-прежнему. Несколько тварей вокруг шара летают, да еще несколько высоко в небе кружат. Может, охотятся, а может, тоже наблюдают. А остальные по деревьям расселись и ждут. Как воронье! Жутко.

А Иван у костра обед затеял. Чистую газетку постелил, банку с ветчиной вскрыл, на галеты намазал, галеты по-честному разложил на три порции: себе, Маришке, а мои мне принес на обрывке газеты.

– Ешь, – говорит, – Санек, силы нам еще пригодятся! – и кружку еще протягивает. А в кружке воды – на донышке. Ничего не попишешь – пайка.

Я автомат рядом положил, руки кое-как о тельник вытер, воды сначала несколько глотков сделал, а потом взял одну из этих галетин, ветчиной намазанную, и в рот положил. И какой же она мне вкусной показалась! Ел бы и ел… Да только кто же мне даст? Там их всего-то штук пять было, они во рту растаяли, я даже не понял ничего, водой запил и снова на улицу смотрю. А Иван с Маришкой, значит, там, у костра, едят и разговаривают. А поскольку тут каждый шорох усиливается, то я их разговор слышу, как будто рядом сижу! Даже напрягает это – кажется, что человек рядом совсем стоит, а обернешься – нет никого. Странновато. А Маришка Ивана расспрашивать начала, мол, что, да как.

– Это что, – спрашивает она его, – значит? Ты после того, как тварей зубастых в пещере перестрелял, Шурычу велел меня оберегать? И вообще, что случилось-то? Мне же так никто и не объяснил путем! – тут она в мою сторону смотрит.

И верно, нам с ней за последние сутки и поговорить-то некогда было, все метались туда-сюда. Но сам я молчу и жду, что Иван ответит. Вдруг он все-таки не тот, за кого себя выдает? Но он все как по-писаному отвечает:

– Марья…. Извини, Марина. Оговорился. Конец света настал. Как в Евангелии предсказано. Книга такая запрещенная была. Новый завет она еще называлась. Там было откровение одного человека, который предсказал конец света. Так и называлось: Апокалипсис святого апостола Иоанна Богослова, то есть откровение – то, что ему открыл Бог. Бог-Творец.

А Маришка дальше спрашивает:

– И че, он прям так и наоткровенничал там, что мол, двадцать первого августа две тысячи пятьдесят первого года миру конец?

А Иван отвечает:

– Да нет, число он не называл. Он в общих чертах предсказывал, чем мир закончится. А про число там ничего не сказано. Наоборот, там сказано, что конкретного числа никто не знает, а если кто-то осмеливается о конкретной дате говорить, значит, он лжепророк.

– Ага… А этот, значит, точно был не лжепророк?

А Иван плечами пожимает и руками разводит:

– Сама, – говорит, – вокруг посмотри.