Сергей Вольнов - Звёздный Меч Страница 52

Я чётко уяснил: счастливых концов не бывает.

Ибо счастливым может быть лишь ПРОДОЛЖЕНИЕ.

…На Экскалибуре после многолетнего кровопролития воцарился долгожданный мир. Явив себя в лице нового короля, личность которого не вызывала нареканий ни у одной из сторон, в прошлом конфликтовавших.

Правителем этим оказался раскаявшийся Винсент Ронгайя Сэмпстон Стюарт, старший сын милорда Джеймса Стюарта, брата казнённого ревмагами старого, «дореволюционного» короля.

Экскалибурский полукровка-роче Винс Стюарт соединил в себе, в буквальном смысле, биологически, все три этнические группы – самих роче, роальдов и человеков. К тому же, он, сын августейшего регента, являлся единственным законным, по крови, наследником королевского престола…

После того, как проведший почти всю свою сознательную жизнь во всяких тюрьмах и темницах, освобождённый героическими бородачами-«спецназовцами» нашего экипажа, кронпринц Джон Карл-младший Стюарт категорически отрёкся от престола. То ли пребывая в убеждении, что лично над ним всё ещё довлеет проклятье Звёздного Меча, то ли побуждаемый результатом долгих размышлений в одиночной камере, где он, по злобной воле ревмагов, находился весь период своего заключения.

Принц пришёл к выводу, что бремя власти есть некий дьявольский подарок, и тот, кто его влачит, несчастней самого обездоленного, самого страждущего, самого нищего. А он – и без того вдосталь настрадался, вынужденный чуть ли не всю жизнь подчиняться чужой злой воле.

И потому, дескать, извините, сказал Джонни, но я теперь свободный человек, и желаю ходить и делать только то, что захочется мне, а не то, что требуют от меня окружающие: вольные либо невольные, но – «вертухаи». Надсмотрщики, постоянно лишающие меня свободы…

Местная вариация церемонии коронации, Опоясание Мечом, означавшее официальное вступление на королевский престол, было назначено на день Святого Гамлета, четвёртый день месяца Шекспир. Согласно календарю, установившемуся на планете

роальдов ещё в те времена, когда их древняя самобытная культура постепенно поглощалась методически насаждаемой псевдостароанглийской культурой завоевателей-человеков.

Я был в числе тех, кого одним из первых пригласили принять участие в этом торжественном событии, эпохальном для реставрированного королевства. Поначалу ряд дворцовых бюрократов настаивал на том, чтобы я собственноручно помог Ойе пристроить на поясе Винса Стюарта перевязь того самого Королевского Меча… Который, как шептались простолюдины – хотя я был уверен, что подобные слухи распускались специально, для поднятия рейтинга королевской власти, – был мифическим древнеземным Экскалибуром. Мечом Короля Артура, в честь коего и была названа столица, и культ коего, синкретически соединённый с христианским протестантизмом, был повсеместно распространён в этом звёздном образовании, также получившем название «Скопление Меча».

Однако я в эти побасенки не верил, хотя и подозревал, что сей ритуальный клиночек не совсем обычный, что местные магистры и магини изрядно потрудились, превращая его в некий аккумулятор божественно-волшебной энергии, эманацию неизвестных мне вышних сил. Чем бы он ни был, этот символический Меч Короля, сработали его уже здесь, а вовсе не привезли с прародины человеков…

Сам милорд Винсент Стюарт был, как мне показалось, несколько смущён тем фактом, что становился абсолютистским правителем огромного, даже по меркам безграничных ОПределов, королевства. О котором он, метис-мулат, дитя «лихорадки джунглей», некоторое время назад думал в совершенно иной плоскости. Самое большее, представляя себя в качестве одного из его коллективных руководителей. Однако чувствовалась в старшем племяннике казнённого короля и некая сила сверхъестественного характера, заставлявшая поверить в то, что он справится с бременем власти. То есть справится со всеми проблемами и сумеет вывести постреволюционный Экскалибур на путь нового процветания, восстановит былое могущество королевства.

Обряд Опоясания проходил в Малом Весеннем Дворце. Согласно имевшейся у меня в памяти информации, дворцовый комплекс включал в себя также Летний и Зимний Дворцы. Последний во времена правления революционных магов являлся резиденцией Ревмагсовета, тем зданием, где я, по воле Ойи, провёл немало времени перед тем, как начать активные действия.

С Ти Рэкса прибыл «цвет» дворянства. Целый караван трухлявых дедушек и бабушек, натужно пытавшихся показать всем своим видом, насколько весомый вклад внесли они в святое дело восстановления Монархии. В устной речи слово «монархия» произносилось ими с театральным, высочайшего пошиба, пафосом и такой явственно выделенной интонацией, что в письменной речи ей несомненно подразумевался аналог в качестве слова, начертанного с заглавной буквы.

Винсент Стюарт восседал в массивном, устланном изысканнейшим золототканым покрывалом, каменном кресле. Располагалось оно на возвышении у дальней стены трапециевидного коронационного, точнее «опоясывательного», зала.

Это кресло представляло собой некое стилизованное подобие меча – округлые, плавно переходящие в спинку, подлокотники являлись гардой, сама спинка представляла из себя рукоять, сидение же, от которого вниз, по довольно высоким ступеням, протянулась серебристая дорожка, напоминало лезвие.

По правую руку и чуть позади от будущего короля находился его отец, глава правительства реставраторов Стюарт-самый старший.

По левую – отрёкшийся от престола бывший цесаревич Джонни, из-за которого, собственно, и угодили десятеро с Вольного Торговца (со мной впридачу!) в эту историю, обернувшуюся сумасшедшим рейсом в Запределье.

В ногах у Винсента, преклонив колени, стояла Та, Что Грезит. Жрица выплетала многоярусный узор Гимна Посвящения Властителя, под аккомпанемент исполнявших нечто особо героическое вийтусов, этих живых саунд-синтезаторов – в их пении слышалась медь боевых труб и низкий, глухой рокот огромных барабанов.

Поначалу Винсент настойчиво порывался поднять Светящуюся с коленей, уверяя, что не собирается никого унижать, тем более властительницу дум и распорядительницу судеб большой части подданных королевства. Однако Ойя уверила Винса, будто он, наоборот, окажет ей великую милость, позволив свершить положенное, – традиция свята и она, Поющая Жрица роальдов, должна быть в первом ряду тех, кто хранит упомянутую традицию,

да и народ Экскалибура не признает короля до тех пор, пока Та, Что Грезит, не возведёт его на престол согласно старинным законам.

Собственно Опоясание Мечом, инаугурационный обряд завоевателей-человеков, может произойти лишь после того, как будет свершено традиционное для роальдов посвящение. Сэр Винсент посчитал, что ему не пристало нарушать ритуал, против которого в течении долгих столетий не решались возражать даже его чистокровно-августейшие предки-Стюарты – и будущему королю пришлось согласиться.

Всё это мне довелось наблюдать с близкой дистанции. Более чем. Я ведь находился в непосредственной близости от массивного трона с восседающим Винсентом, сразу же за спиной милорда Джеймса Стюарта.

Вновь царственно-непроницаемый и высокомерно-величавый, среброгривый милорд проявлял обо мне самую живейшую заботу. Хотя, насколько я знал подобных ему, должен был задрать свой нос выше макушки и являть собой некое материальное воплощение идеи, должной показать убогим смердам их ничтожество и малость. Однако светский лев, «супердедушка Джимми» дважды поворачивался в мою сторону и, опуская на несколько мгновений свою холодно-аристократическую маску, живо интересовался, отчего я выгляжу таким мрачным. От этих расспросов я мрачнел ещё больше, однако уверял милорда, что тот ошибается, что я, дескать, преисполнен торжественности, проникшись значительностью церемонии, и потому, возможно, выгляжу несколько… э-э, насупленно.

Однажды он сказал нечто, заставившее меня недоумевать: «Сэр Лазеровиц, я сожалею, вам не суждено быть вместе. Ваши судьбы больше никогда не пересекутся. Я сожалею.»

И только через некоторое время я понял, что милорд подразумевал Поющую Жрицу. В чём-то он, наверное, был прав. Но отнюдь не на все сто. Ойя являлась лишь частью проблемы.

Смыслоопределяющим стержнем проблемы был Я.

Когда вийтусы умолкли, Поющая Жрица поднялась с коленей и ступила к трону. Серебристая дорожка, являвшая собой стилизованное воплощение лезвия Меча, вздрогнула по всей своей длине, по ней прокатилась мельчайшая зыбь. Затем «лезвие» заблистало, невыносимо ярко.

Жрица, дабы слышно её было во всём огромном коронационном зале, громко, с необычайной торжественностью, голосом, от которого души охватывал мистический трепет, произнесла:

– От имени и по воле Магического Света Роальдов и Светлой Магии Человеков наделяю тебя, Винсент ПЕРВЫЙ Ронгайя Сэмпстон Стюарт, Мечом Экскалибур. И, дабы удостоверить это, повязываю пояс сего Меча вокруг твоей талии.