Андрей Ливадный - Точка разлома Страница 55

Если употреблять мягкие термины, то, по мнению Шелеста, большинство сталкеров «второй волны» являлись асоциальными элементами, авантюристами, людьми неробкого десятка, которым во Внешнем Мире были уготованы весьма сомнительные пути достижения своих целей.

Он не собирался никого осуждать, всего лишь наблюдал, делал выводы, констатировал факты. Многих из группы антисистемных и антисоциальных элементов Шелест уважал, ибо аномальные пространства резко меняли людей, преподавая жестокие, но наглядные жизненные уроки.

Первым приходило черное, всепоглощающее отчаяние.

Мир отчужденных пространств не просто захлопывал двери за каждым, кто входил сюда, преодолевая границы Барьеров, он комкал и выбрасывал в мусор прошлое понятие «смысла жизни», но, за редкими исключениями, не предлагал новой мотивации поступков, кроме истового желания выжить. Выжить любой ценой.

Мечта среднестатистического сталкера стремительно и необратимо трансформировалась.

Тот, кто сумел продержаться хотя бы год, в последующем легко сколачивал огромные состояния. Вопрос в том, имеют ли деньги хоть какой-то смысл для человека, оказавшегося вне общества, вне цивилизации, вне ее благ, один на один со смертью?

Где и как тратить заработанный капитал?

На сталкерских рынках?

В полуподвальных притонах, именуемых громким словом «убежища», наводненных темными личностями?

Тут практически невозможно осесть на одном месте, как-то обустроиться, радикально изменить жизнь. Грянет пульсация – и все будет стерто. Придет технос и не оставит камня на камне, даже если глубоко зарыться, оборудовать какие-то подземные укрытия.

В данном случае Шелест подразумевал не группировки, а отдельно взятых личностей. Например, Макса.

Он попал в отчужденные пространства волей злого случая и собственного безволия, выжил, возмужал, познал такие муки, что и не снились большинству сталкеров. Его мечтой, насколько знал Шелест, многие годы являлась месть. Он медленно, по капле убивал себя, вновь и вновь пытаясь добраться до Хистера, зная, что минута мщения будет коротка, а после наступит абсолютная опустошенность, окончательная потеря смысла существования.

Шелест твердо знал: для большинства сталкеров самой заветной, самой сокровенной мечтой, о которой не принято говорить вслух, являлась свобода. Он своими глазами видел, как многие умирали от приема кустарно изготовленных «таблеток Шульца» – мифического препарата, якобы способного вывести из организма скоргов. Настолько сильной становилась мечта о свободе, что любой риск выглядел оправданным.

Макс не был исключением из общего правила. Он стал личностью, превратился из опустившегося бродяги, отловленного вербовщиками в пригородах Санкт-Петербурга, в настоящего бойца, человека железной воли, знающего подлинную цену жизни и смерти.

Неужели минута мести, агония жертвы у ног победителя для него весомее, значительнее свободы?

Шелест являлся одним из немногих, кто мог обосновать существование Светлого Тоннеля не с точки зрения мечты или легенды, а с позиций науки.

Макс знал об этом. Потому его фраза «Я не уйду» пугала Шелеста до дрожи.

Он что-то задумал. Макс в последнее время вел себя словно одержимый. Но непонятно, чем он одержим, что так сильно повлияло на его рассудок, который оказался способным преодолеть поистине бескрайнее отчаяние, когда его едва не превратили в сталтеха, а затем, вырвав из лап техноса, оставили в какой-то непонятной категории, внесли в список чего-то жуткого, среднего между человеком и нежитью.

Шелесту и в голову не приходило, что ответ на мучивший его вопрос может быть простым и древним, как сам мир.

Автоны начали редеть. Подлесок металлокустарника почти исчез, древовидные формы металлорастений вздымали разлапистые, нервно поскрипывающие кроны на огромную высоту, впереди через просветы уже виднелись какие-то старые покосившиеся постройки, окольцовывающие огромный провал в земной тверди.

Монгол поднял руку в предупреждающем жесте, останавливая движение группы.

Шелест замер и чуть пригнулся, держа оружие наготове. Тим инстинктивно отступил на шаг, под его ногой протяжно скрипнула металлическая ветвь.

Гонта осуждающе зыркнул на него, показывая рукой: «присядь».

Егеря. Патруль.

Котловина диаметром в несколько сотен метров оказалась плотно блокированной силами Ковчега. Ни о каких учебных стрельбах, похоже, речи не шло. В состав боевых групп входили только опытные сталкеры, о чем немо свидетельствовали особые знаки различия на их боевой броне.

Гвардия Хистера. Неслабо…

Чем дальше развивались события, тем отчетливее понимал Шелест: дело пахнет миллиардами, а в перспективе – безграничной властью. За меньшее Хистер и пальцем бы не пошевелил.

Казалось бы, что значат полсотни егерей да три десятка фанатиков при таких высоких ставках?

Нельзя забывать – здесь отчужденные пространства. В условиях аномальных зон полсотни опытных, хорошо экипированных бойцов эквивалентны целой армии. Ну а если вдруг поднимется тревога, то к ним присоединятся еще человек двести. Уже не элита, но и не зеленые юнцы. Тогда шансов выбраться не будет и вовсе.

«Может, ну его к черту, этот скоргиум?» – промелькнула в голове крамольная мысль.

Шелест пришел в отчужденные пространства по одной причине. Он был смертельно, неизлечимо болен, врачи давали ему год жизни, не больше. До Катастрофы он работал с наномашинными комплексами и понимал: только скорги способны побороть его недуг. Внешний Мир ему опостылел, он находился на краю отчаяния, твердо пообещав себе: если выживу после имплантации, излечусь, то посвящу себя исследованию аномальных пространств.

Прошли годы.

Он выжил. И данные самому себе клятвы постепенно начали тускнеть за вуалью забвения.

Он сделал много открытий, прославился как ученый, и теперь мысли об обретении свободы посещали его все чаще. Вот только выхода не было, по крайней мере до тех пор, пока Макс не стал расспрашивать его о Светлом Тоннеле.

Максим прав. В подземельях наверняка находится одна из лабораторий, предназначенная для «стерилизации» сбойных колоний наномашин. До Катастрофы в таких «особых зонах» отрабатывались и доводились до некой степени абсолюта перспективные системы безопасности, контроля над наномашинными комплексами.

И здесь Макс совершенно прав в интуитивно сделанных выводах. Аппаратуре секретной лаборатории совершенно безразлично, кто ты, зачем пришел, какими деяниями отягчена твоя душа. Главное – знать коды доступа.

Или аппаратура Светлого Тоннеля теперь работает постоянно? В аномальных пространствах подобное не редкость.