Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец» Страница 55

Конечно, перед стартом Хрящ держался бодрячком. Его, как и остальных, одели в десантный шлем и панцирь, обвешали всевозможными приспособлениями, и он вышагивал, словно петух, страшно довольный собой. Зато потом показал свое истинное лицо…

Впрочем, когда началось свободное падение, Кирилл и сам готов был заорать от страха. Но Машка молчала — молчал и он.

В километре от земли падение начало замедляться, всех вдавило в кресла. Вернее, это были не кресла, а лежачие углубления в полу. В них удобно умещались все части тела, и казалось, что плывешь, а не лежишь.

Никто не заметил касания с землей, это был самый тихий и плавный этап посадки. Просто в какой-то момент Машка сказала, что можно вылезать, после чего открылся торцевой люк.

Снаружи царила беспокойная ветреная ночь. Капсула опустилась на краю леса. Было слышно, как гудят кроны сосен, свистит ветер и ломаются иногда сухие ветки.

Хрящ на четвереньках выбрался наружу и упал в мокрую траву, отшвырнув шлем.

— Приехали, блин… — простонал он. — Не бывать мне космонавтом.

Кирилл не стал валяться в траве, он торопливо отбежал подальше и спрятался за толстым деревом. После тряски, перегрузок и волнения организм бунтовал.

Когда он вернулся, Машка стояла, прислонившись к шершавому стволу сосны, и смотрела вдаль. Туда, где лениво перемигивались редкие огни города. Почему-то казалось, что здесь прошла вечность, и все постарело — дома, люди.

— В город нельзя, — сказала Машка, хотя все об этом догадывались. — Поставим палатку или будем ночевать в капсуле?

—А как лучше?

— В палатке удобней, но в капсуле безопаснее.

— Честно говоря, меня в сон не особо тянет, — признался Кирилл. — Сейчас не до спанья.

— Это правда, — тихо ответила Машка, прислушиваясь к тревожному шуму леса.

— Я все-таки схожу в город, — объявил вдруг Кирилл. — Ненадолго. Мне надо к своим зайти.

— Кирилл, не ходи, — встревожилась Машка. — Откуда нам знать, что сейчас там творится?

— Вот и узнаю, — сказал Кирилл, снимая жилет. — Не бойся, я потихоньку. Мне обязательно нужно.

— А если поймают?

— Вытащите, — пожал плечами Кирилл.

— Может, мы тебя проводим, — предложила Машка, уже почти соглашаясь.

— Вот втроем нас точно засекут и цапнут. А один я мухой проскочу, никто и не услышит.

— А нам чего тут делать? — подал голос Хрящ. Он Уже пришел в себя и теперь пыхтел возле люка, вытаскивая ящик с оружием и оборудованием. — Может, мы пока на колокольню сходим? Поставим прибор, пока никто не видит, а?

— Можно, — с осторожностью согласилась Машка.

— Справитесь без меня? — спросил Кирилл. Хрящ в ответ только фыркнул. Потом подошел и сунул ему в руку рацию — округлую коробочку на пружинистом ободке, который удобно закреплялся на шее или на голове.

— Вот возьми. Будет очень страшно — меня позовешь.

— Да, — согласилась Машка. — И пульт эвакуатора возьми.

Кирилл взвесил на руке оба прибора, потом покачал головой.

— Нет, ребята, ничего я брать не буду. Если с этими погремушками поймают — тогда точно не отмажусь. А так — пусть ловят, сколько хотят. С меня взять нечего.

Он скрылся в темноте. Предстояло пересечь широкий луг, лежащий между лесом и городом. Здесь все было истоптано коровами, исчерчено следами машин и тракторов. На открытом пространстве Кирилл почувствовал себя неуверенно. Он бежал, словно летел в пустоте. И все, что существовало в мире — это огни впереди и шум собственных шагов.

С первого взгляда город показался привычно пустым. Стоял третий час ночи, в это время жизнь в Зарыбинске совершенно замирала. Редко кто проходил по темным улицам, сопровождаемый лаем собак.

Кирилл крался осторожно, держась вплотную к заборам, поэтому успел вовремя заметить патруль. Трое солдат шли по середине улицы, зевая и роняя сигаретные искры. Кирилл был настороже, но в панику и излишнюю боязливость не впадал. Солдаты не знали тех потайных тропок, дырявых заборов и густых зарослей, среди которых вырос Кирилл. Он знал, как ему стать невидимым в своем городе.

В родительском доме окна были темными. Кирилл подошел со стороны сада. Забеспокоился, зарычал Черныш, но тут же утих, признав своего. Кирилл затаился под окнами, прислушиваясь. Возле дома могла быть засада. Или даже в доме.

Тихонько свистнув, Кирилл подозвал собаку.

— Голос! — прошептал он и щелкнул пальцами.

Черныш тихо заворчал, дивясь странной прихоти хозяина.

— Ну? Голос!

Собака начала лаять — сначала неуверенно, потом все громче и чаще. Звякнул шпингалет, на крыльце показалась мать, придерживая рукой халат.

— Кто там? — с тревогой спросила она.

— Ма, это я! — громко прошептал Кирилл. — Дома тихо? Нету никого?

Через секунду мать уже изо всех сил обнимала его и мочила щеку слезами.

— Сынок… а я думаю, куда ты подевался?.. — всхлипывала она. — Солдаты за тобой приходили. По пять раз на день спрашивали, где ты. А я подумала, случилось чего-то…

— Ничего не случилось. Ерунда все, потом расскажу.

— Ну скажи… скажи, что натворил? Я — мать, я пойму. Я от тюрьмы тебя спрячу.

— Да какая тюрьма! — почти разозлился Кирилл. — Запомни: ничего плохого я не делал. Подставили меня — вот что!

— А я гляжу, — продолжала плакать мать, — и денег нет в шкафу. Пропал, думаю, убежал совсем. Кирилл похолодел.

— Ты… смотрела? Ты уже знаешь, что денег нет?

— Да бес с ними, с деньгами, — отмахнулась мать. — Обойдемся, новых заработаем. Ну пойдем. Пойдем в дом, накормлю.

— Не, мам, в дом не пойду. Некогда. Я так зашел.

— Как это — так? — всплеснула руками мать. — Да куда я тебя теперь отпущу?

— Не могу, честное слово. Слышь, ма, я еще побуду некоторое время… кое-где. Недалеко тут. Так надо. Дела у меня. Ты, главное, ничего не бойся и никого не слушай.

— Я с ума сойду.

— Да брось… Не говори никому, что я приходил. Отцу, может, только. Главное, я живой, здоровый, и… И все будет хорошо. А сейчас побегу, меня Машка ждет.

— Ты с Машей? — как и следовало ожидать, имя Машки подействовало лучше валерьянки. Мать сразу стала спокойней.

— Ага, с Машкой, — подтвердил Кирилл. — Я присмотреть за ней должен. Что б не обидел никто, понимаешь?

Мать лишь сокрушенно покачала головой.

— Возьми хоть покушать, — сказала она. — Я сала достану, яичек отварю. И курточку какую-нибудь— ночь-то холодная.

— Да нет, не надо ничего. Ну, свитер принеси только. И еще сигарет — возьми там у бати.

Мать не хотела его отпускать и пришлось вырываться чуть ли не силой. Она все же окликнула вдогонку:

— Кирюша! Скажи честно: не убил, не ограбил?

— Нет, — помотал головой Кирилл. — Честное слово. Когда он вернулся на опушку к капсуле, там еще никого не было. Машка с Хрящем появились только через полчаса.

— Ну как, поставили? — поинтересовался Кирилл.

— Ага, работает, — ответил Хрящ, разгоряченный после ночного рейда на кладбище.

— И еще, — добавила Машка. — Мы, кажется, нашли капсулу.

Зарыбинцы уже привыкли к постоянному присутствию военных на улицах и не обращали на это особого внимания. Старый алкоголик Мендельсон даже извлек из подобного положения выгоду: частенько, нацепив на рубашку полдюжины значков и медалек победителей каких-то соревнований и участников различных конференций, он останавливался перед патрулем и жалобно говорил:

— Братишки! Солдатики! Не пожалейте рубля для ветерана…

Бывало, ему везло. Но одного не могли горожане добиться от бойцов: точного ответа на вопрос, зачем те вошли в город. Пятнистые «стрепеты» крепко держали язык за зубами, и городу оставалось только питаться причудливыми слухами.

Пасмурным утром, вскоре после заварухи у дома Машки Дерезуевой, размеренные будни местной молодежи прервало одно небольшое, но своеобразное событие. Накануне ночью Коля Веточкин, сорокалетний грузчик с лесоторговой базы, напился вусмерть и уснул с расстегнутыми настежь штанами прямо под памятником героям-трактористам.

К памятнику тут же потянулись большие и малые группы зрителей — как вполне взрослые парни, так и юные школьники. Да и школьницы тоже заходили. Все с интересом разглядывали то, что вывалилось из ширинки Коли Веточкина, бурно обсуждая и комментируя ситуацию. И еще ждали, когда тот проснется и какая у него при этом будет физиономия. Вызывать милицию никто, понятное дело, не торопился.

Наконец кто-то из сердобольных мужиков сочувственно вздохнул.

— У него брат тут рядом работает, Санька. Надо б сказать…

Побежали за братом Санькой в столовую, где тот числился разнорабочим. Брат явился почти немедленно, вытирая руки о жирный заляпанный фартук. И с неожиданным злорадством расхохотался:

— А-а, попался! Теперь я тоже ему так сделаю.

— Что ты ему сделаешь? — удивились мужики.

— Не знаю… Как он мне сделал. Я раз тоже уснул в —гараже, так он мне штаны и рубаху скобами к полу прибил. Мне на работу вставать — а не могу. Думал, парализовало, чуть с ума не сошел. Щас я ему тоже сделаю…