Олег Синицын - Астровойны Страница 56

Человек встал над слугой и, оправив широкие манжеты, провел ладонью сначала по одной своей щеке, затем по другой. Затем огладил клиновидную бородку. Снял крышку с малахитовой баночки. По воздуху распространился едкий запах, но слуга впился взглядом в пол, молясь о том, чтобы случайно не поднять голову и не увидеть того, что будет происходить. В баночке оказалась густая желтоватая мазь, ингредиентами для которой служили толченая кость и жир невинно убиенных, а также, как это ни парадоксально замороженный свет темных звезд. Игнавус стоял над маленькой баночкой предельно сосредоточенный, губы шептали сложную молитву, сморщенные пальцы висели в воздухе, изображая некий знак.

Он вдруг резко замолчал, замер на какую-то секунду, а затем медленно опустил сложенные пальцы в вязкую субстанцию. Поддев немного, поднес пальцы к лицу и провел ими через лоб, через левую бровь и левую щеку. Кожа сошла легко. И открыла то, что было спрятано.

Игнавус взял новую порцию и стал втирать ее в лицо. С каждым движением, с каждым мазком человеческие черты исчезали, открывая совершенно другой лик — угловатый череп, обтянутый бескровной кожей, страшные рубцы и шрамы. Втирание доставляло Игнавусу боль, и он сдавленно стонал. По мере того как исчезал облик старого мудреца, менялся и голос, становясь хриплым и басовитым. Стоящий на коленях слуга содрогался от страха, поднос с малахитовой баночкой в его пальцах дрожал, но слуга не смел поднять глаз.

Наконец обращение завершилось. Сенобит, чье имя Натас, скрипнув зубами, обвел подземную комнату нечеловеческими очами. От образа мудрого советника не осталось ни единой черты, кроме редкой клиновидной бородки, теперь похожей на козлиную.

— Поганая тварь! — раздался обессиленный голос из глубины зала.

Изувеченное давними пытками лицо повернулось на звук голоса. Балниган сидел на полу. Уцелевшая рука прикована к стене.

— Я знал, что ты тварь, Игнавус, — произнес адмирал. — Жаль, не хватило времени, чтобы все исправить.

Стремительно проплыв над полом, сенобит оказался возле адмирала. Из глаз коленопреклоненного слуги покатились слезы — ощущать истинную натуру демона у старика не было сил.

Игнавус-Натас навис над плененным адмиралом.

— Можешь убить меня, — сказал Балниган.

— О, нет. — К лицу протянулись белые пальцы, с которых исчезли морщины президентского советника, но на которых вместо ногтей появились крючковатые когти. — Какой простой выход для тебя, Бал-ни-ган. Нет! Тебя ждет повелитель. Ему нужны человеческие лидеры. В его руки давно не попадала подходящая глина. Как тебе подобная карьера?

Балниган улыбнулся сквозь боль. И отправил в отвратительное лицо смачный плевок.

Натас разъяренно отпрянул. Его трость с рукоятью в виде змеиной головы вдруг обмякла и превратилась в настоящую змею. Мария, дочь великой Сигизмунды, в отличие от своей матери, ненавидела людей.

Скользкий хвост хлестнул по щеке с такой силой, что голова Балнигана откинулась. Когда он поднял лицо, на него уставилась шипящая разозленная морда.

— Спокойнее, Мария, — произнес Натас — Прибереги гнев. Человечишка еще не понимает своего счастья…

Освободи его.

Змея скользнула к оковам, обхватила челюстями звено цепи и сжала челюсти. Закаленная сталь лопнула. Балниган оказался свободен.

Схватив обессиленного адмирала, Игнавус потащил его к зеркалу, спрятанному в дальнем углу. Остановившись перед гладью, в которой уже не было отражения, он оглянулся на слугу.

Напоследок старик дерзнул поднять голову, и это стоило ему жизни. Изношенное сердце не выдержало жалящего взгляда демона. И слуга рухнул замертво, выронив поднос и опрокинув малахитовую баночку.

Толкнув Балнигана в зеркало, Игнавус-Натас шагнул следом. Амальгамированное стекло поглотило обоих.

4

Увлекаемый шестью буксирами, огромный Ковчег рвался через подпространство. Проносящаяся над куполом пелена бросала в долину то свет, то тьму. Четыре паладина на высоких колоннах стояли в неизменной позе, с раскинутыми в стороны руками, и словно радары мыслью прощупывали каждый кусочек внешнего мира.

Серафима вышла из храма в поисках Шахревара, чтобы поделиться с ним открытием, к которому они пришли вместе с Антонио. Но оказавшись на дороге из красных плит, она обнаружила на лужайке рядом с храмом весь монашеский орден.

Рыцари были хмурыми, задумчивыми и не переговаривались между собой. Артур Мудрый смотрел на небо и что-то тихо говорил Шахревару. Серафима робко направилась к ним. Паладин сразу ее заметил и, извинившись перед Главой Ордена, подошел к девушке, ступая как-то особенно тяжело.

Он молча опустился на колено и поцеловал руку.

— Что случилось? — спросила она.

То, что он ответил, заставило ее на время забыть о жуткой догадке, которую зародил в ней список отца. Услышав ответ, она сначала не поверила — настолько невероятными казались простые слова, произнесенные телохранителем. Только сердце больно ударилось в грудь и в ногах пропала уверенность.

— Орки перешли границу. В Бутылочном Горлышке идут тяжелые бои.

Она испытала шок. И первые, о ком подумала девушка, были жители Пограничной системы. Что произойдет с ними? Что с ними сделают орки?!

Она поделилась своей тревогой с телохранителем, на что тот ответил предельно серьезно, не сводя с нее глаз:

— Вы поможете людям тем, что сохраните себя. Эти странные слова Серафима не успела осмыслить.

Во-первых, потому что возле нее неожиданно возникла Нина Гата, которая с пристрастием дознавателя не замедлила поинтересоваться, по какому случаю здесь столько народа и куда летит Ковчег? А во-вторых… скользящая по силовому куполу рваная пелена вдруг закончилась.

По глазам резанула вспышка, а по скалам пробежала дрожь.

Паладины на лужайке, Серафима и наставница, Шахревар и даже Даймон из темницы — все уставились на космос, в котором оказались. И первое, что они увидели, что выделялось на фоне всего остального, — бледное солнце Пограничной системы. Чуть позже, по мере того, как возвращалось зрение, проступил розоватый шар Воха. Затем появлялись мелкие детали: далекие скопления звездолетов, крупная точка одной из крепостей, вспышки света.

Все это лежало впереди, в том направлении, куда двигался Ковчег, вынырнув из подпространства. Взгляды паладинов и гостей были устремлены на далекую космическую баталию, наполовину загороженную белым карликом. А между тем колонные стражи еще раз доказали, что не напрасно топчут узкие площадки, вознесенные под купол. И собравшиеся на лужайке паладины вздрогнули как один от мощного ментального призыва. Не понимая, что происходит, Серафима наблюдала, как рыцари оглядывались и поворачивались, как напрягались их лица. Она обернулась, наверное, последней из всех. И задохнулась от ужаса.

С трех сторон Ковчег окружали тучи черных звездолетов. Они были повсюду, насколько хватало глаз. Вооруженные несметными орудиями, турелями, установками залпового огня.

Отдельный флот орков, численностью в десять тысяч судов, совершил головоломный рейд сквозь узкую лазейку в стене из черных дыр — своеобразной аномалии, открытой Натасом. Невероятная гравитация утащила в невидимые пропасти четвертую часть всех кораблей, но черный флот все-таки преодолел стену и вошел в Бутылочное Горлышко с той стороны, где его не ждали и ждать не могли. Ковчег Алых Зорь вынырнул из подпространства в самой гуще этих орочьих частей, озлобленных потерями и горящих желанием немедленно вступить в бой.

Глядя на них, никто из паладинов не дрогнул, а в голосе Артура Мудрого даже проступила злость, когда он подал голос.

— Теперь понятно, что Зверь перехитрил нас. Мне неведомо, каким образом чернокровые ублюдки оказались в тылу человеческого флота, да и не важно это сейчас — Он обернулся, еще раз взглянув на далекие бои. — Но мы появились вовремя.

— Мы примем бой? — спросил Шахревар и, заметив как напряглась при этом Серафима, укорил себя за столь прямые слова.

— Другого выхода нет. Добраться до Пограничного флота мы не успеем, Ковчег слишком неуклюж. Зато прикроем его тылы.

Он вдруг улыбнулся:

— Думается мне, что никогда еще против нас не стоял столь многочисленный враг. Да и не было их никогда столько. Ты только посмотри: корабли берров бок о бок с ладьями норманнов! Когда такое было? Значит, в летописях Ковчега появится еще одна славная страница.

Шахревар отступил, понимая, что не в его силах теперь что-то изменить. Через несколько минут вокруг Ковчега вспыхнет жестокий бой. Предлагая сохранить здесь ихор, он меньше всего рассчитывал оказаться в подобной ситуации. Покинуть Ковчег Серафима и ее свита уже не успеют: орки молниеносно уничтожат любой корабль, который выйдет за пределы купола… Теперь судьбы ихора и сиятельной дочери зависят от умения, доблести и удачи паладинов.